Читать книгу Корбо. Под знаменем корсара. Книга 2 - Татьяна Милях - Страница 7

Весь день Корбо в сопровождении Ильхами провёл в городе. Раис свёл капитана со знакомым негоциантом, как раз подыскивающим судно для доставки груза в Европу. Немного поторговавшись, Тэо и торговец ударили по рукам. Илхами, довольный тем, что сумел помочь приятелю, проговорил:

– Ну, теперь можно и отдохнуть, – улыбнулся он. – Сегодня вечером устрою для тебя праздник. Увидишь, как могут принимать на востоке. Почувствуешь себя настоящим султаном! – подмигнул раис, и Корбо, размышляя, чем это товарищ собрался его удивить, усмехнулся и лишь покачал головой.

Вернувшись в особняк, хозяин повёл пирата в баню. Мужчины наслаждались горячим паром и водой, а специально обученный слуга, хорошо зная своё дело, натирал тело капитана маслами, долго мыл и массировал, затем снова мыл. Терпеливо снося процедуру, Корбо даже засмеялся: «Так, глядишь, ты весь мой загар смоешь, и меня перестанут принимать в Касбе за своего». Но на самом деле моряк наслаждался возможностью расслабиться и не думать ни о чём, а после бани ощутил себя посвежевшим и хорошо отдохнувшим.

Ильхами услужливо предложил капитану восточный халат, но Корбо отказался, а переоделся в белую рубашку, привлекательно оттеняющую его загорелую кожу, и согласился лишь на шёлковые шаровары. Передохнув после водных процедур, хозяин провёл приятеля в зал для приёма гостей, где низкий столик уже ломился от яств и угощений. В углу зала расположились музыканты, услаждая слух восточной музыкой, и, опустившись на подушки, мужчины приступили к трапезе. Слуги, чутко улавливая каждый жест и взгляд господина, приносили следующие блюда и убирали уже опробованные, и Корбо лишь удивлялся, как это в него столько вмещается.

Приятели подняли бокалы за сделку, о которой удалось договориться, обсудили текущие дела, и раис неожиданно спросил:

– Ты не против, если я приглашу твою пленницу? – осторожно поинтересовался Илхами, и Тэо согласился. «Пусть развлечётся», – подумал пират.

Илхами отдал распоряжение, и через некоторое время Эстель зашла в зал.

Когда Корбо поднял глаза и взглянул на девушку, он потерял дар речи. В восточном платье бирюзового цвета она казалась ослепительной. Золотистые волосы, каскадами спадая на плечи, прикрывали спину, придавая их обладательнице образ морской богини. Ещё больше усиливало такое сравнение огромные синие глаза сеньориты, сверкающие лихорадочным блеском. Алые чувственные губы, изящная шея, упругая небольшая грудь, хрупкие нежные руки, тонкая талия и округлые бёдра неудержимо манили, обещая райское наслаждение, и капитан почувствовал, как к его горлу подкатывает ком, перекрывая дыхание и наполняя лёгкие огнём.

Воздушная ткань соблазнительно облегала точёную фигурку Эстель и мягкими складками прикрывала ножки, очертания которых угадывались при движении. Волнуя воображение капитана, девушка подходила всё ближе, и пират мысленно застонал… Это было выше его сил! Он столько дней старался не думать о пленнице и уже почти решил, что справился со своим влечением, как теперь явственно осознал: стена, которую он, защищая своё сердце, так тщательно возводил, с грохотом рухнула и рассыпалась в пыль лишь от одного её взгляда. А чувство, которое, как считал Корбо, он загнал в самый дальний угол души и не разрешал ему высовываться, вырвалось на свободу и снова заполнило его целиком.

Тэо пожирал девушку глазами, она неумолимо притягивала к себе. Капитану казалось будто его подхватило бешеным течением и несёт на рифы, и если он не найдёт в себе силы свернуть, то его разобьёт о скалы на мелкие осколки.

Эстель подошла и грациозно опустилась на подушки рядом с капитаном. Судорожно сглотнув ком, застрявший в горле, Корбо наконец отвёл глаза и насупился. Желая скрыть охватившее его волнение, пират, словно увлечённый едой, уставился в тарелку, но бросив взгляд на приятеля, Тэо с раздражением заметил, насколько восторженно и в тоже время оценивающе раис разглядывает гостью.

– Корбо, может, передумаешь? Уступи её мне, – горячо зашептал на ухо пирату Ильхами. – С такой девушкой не стыдно появиться даже перед самим султаном! Представляешь, какую выгоду можно получить при его благосклонности?!

Сдерживая подступившую злость, капитан ответил:

– Я не собираюсь менять своего решения. Тем более я дал её отцу слово вернуть ему дочь. Пусть я не дворянин, но понятия чести мне не чужды, – давая понять, что не собирается больше говорить на эту тему, твёрдо заявил пират.

Разочаровано вздохнув, раис завёл светскую беседу. Хозяин интересовался у гостьи: нравится ли ей у него, всё ли устраивает, хорошо ли о ней заботятся? Стараясь поддерживать разговор, Эстель вежливо отвечала.

Музыка продолжала звучать, и в комнате появились певцы, затянув восточную песню. Через некоторое время Тэо надоело слушать, по его мнению, «монотонное завывание», о чём пират и сообщил приятелю. Раис понимающе улыбнулся, хлопнул в ладоши, и певцы исчезли. Вместо них появилась женщина-гречанка и исполнила на лютне более приятные для европейского уха мелодии.

Илхами тем временем продолжал старательно ухаживать за гостьей. Рассыпаясь комплиментами, хозяин подавал сеньорите кушанья и подливал вино, хотя Эстель практически его не пила, а лишь пригубив, ставила бокал обратно на стол. Девушку тяготило слишком навязчивое внимание мужчины. Особенно не нравился испанке взгляд раиса: так рассматривают кобылу на ярмарке, прицениваясь к ней. «Разве, что зубы не проверил», – недовольно подумала она.

Наблюдая за приятелем, Корбо всё больше злился. Пирата выводила из себя нарочитая любезность хозяина и излишнее внимание к его пленнице. «Совсем турком сделался», – с раздражением думал капитан. Между тем гречанка исполнила пару песен и удалилась, а Тэо обратился к Эстель:

– Может, вы нам споёте, сеньорита? – и, не дожидаясь ответа, попросил передать ей лютню. Понимая, что отказа от неё не примут, Эстель приняла инструмент и поинтересовалась:

– И что вы хотите услышать?

– Спойте для моего друга русскую песню, – улыбнулся капитан.

Пожав плечами, Эстель заиграла, и её приятный хрустальный голосок заполнил зал. Певучий непонятный язык, сливаясь с восхитительной мелодией, проникал в душу и, затрагивая в груди нежные струны, заставлял сердце взволнованно трепетать. Чувствуя пристальные взгляды мужчин, девушка пела, скромно опустив глаза, а музыканты, уловив мелодию, потихоньку начали ей подыгрывать. Звучание восточных инструментов придавало песне особое очарование и неповторимый колорит.

Откинувшись на подушки, раис с интересом и некоторым удивлением рассматривал пленницу, но потом перевёл взгляд на Тэо, приподнялся и шепнул ему:

– Я понимаю, почему ты не отдал её команде. Такой цветок надо беречь! Она дорогого стоит, – задумчиво произнёс Ильхами и неожиданно вновь поинтересовался: – А если её отец всё-таки не приедет? Что ты тогда намерен делать? – прищурился приятель, и Тэо озадаченно посмотрел на него. Заметив замешательство пирата, раис спросил: – Надеюсь, в этом случае ты уступишь её мне? Уж я-то смогу оценить этот бриллиант по достоинству, – улыбнувшись, добавил хозяин.

– Если её отец так и не появится, тогда конечно, – буркнул Тэо, он устал спорить с бывшим соотечественником.

Дослушав песню, услужливый хозяин вновь осыпал девушку комплиментами и поинтересовался:

– Сеньорита, может, вы так же великолепно танцуете, как и поёте?

Вспомнив, как пленница вместе с Долорес отплясывала на корабле, Корбо засмеялся и подтвердил. Раис захотел увидеть испанский танец, но девушка наотрез отказалась плясать: что она, рабыня какая, забавлять мужчин? Хозяин не стал настаивать и развлекал гостью разговором об особенностях страны и её обычаях, попутно расписывая замечательную жизнь женщин во дворцах правителей.

– Нет! – возразила Эстель. – Пусть клетка и золотая, но это всё же клетка. А вольная птица в заточенье не поёт, а погибает, – уверено ответила испанка, заметив одобрительный взгляд пирата.

Неожиданно в зал впорхнули девушки в лёгких платьях. Наряды наложниц скорее привлекали взгляды к телу, чем скрывали его. Заиграла музыка, и женщины начали соблазнительно покачивать бёдрами и, словно изнывая от любовной истомы, изгибать тела. Наклоняясь, танцовщицы словно случайно демонстрировали полуобнажённую грудь, а то вдруг приводили её в смущающее дрожание.

Растеряно наблюдая за девушками, Эстель чувствовала, как краска стыда заливает её щеки. Для девушки, воспитанной в строгой католической вере, подобные танцы были слишком откровенными, но она с досадой заметила, насколько бесстыдные движения красавиц увлекают мужчин. Эстель осторожно взглянула на капитана: Корбо пристально смотрел на танцовщиц, и сеньорита печально потупилась.

– Выбирай, кого хочешь, – предложил Ильхами приятелю, – а можешь сразу двоих или троих, – улыбнулся он.

Раис произнёс это по-французски, но испанка поняла смысл его слов, и её сердце обиженно сжалось. Эстель вновь взглянула на Корбо и, заметив в глазах пирата знакомый огонь, почувствовала неприятную горечь. «Как я могла предположить, что значу для капитана больше других женщин? Вон он с такой же страстью смотрит на этих бесстыжих девиц», – терзаемая неожиданно возникшей ревностью тоскливо подумала сеньорита и поспешно отвернулась.

Красавицы, старательно заманивая гостя волнующими раскачиваниями, многообещающе ему улыбались. Корбо на самом деле чувствовал, как желание заполняет его. Еле сдерживая охватившую тело дрожь, пират не спускал глаз с наложниц. Но не танцовщицы манили капитана, а девушка, сидящая рядом с ним. Осознавая, насколько ему хочется заключить в объятия Эстель, мужчина боялся даже взглянуть в её сторону. Он кожей чувствовал её тепло, ему казалось, что он слышит дыхание сеньориты, тонкий запах волос пленницы кружил голову, а его губы, мечтая прикоснуться к её губам, просто горели. Капитан понимал: ещё немного – и от бушующего в груди урагана он взорвётся, настолько неистово билось его сердце.

Танец, наконец, закончился, и наложницы замерли. Откровенно поглядывая на гостя, женщины ожидали, кого из них выберет капитан. Кобро обвёл взглядом девиц и перевёл глаза на понуро опустившую голову Эстель. Уже не в силах сдерживаться пират поднялся и властно подхватил сеньориту на руки. От неожиданности пленница испуганно взглянула на капитана, а он, провожаемый растерянными взглядами Ильхами и его наложниц, не говоря ни слова, понёс девушку в свою спальню.

Встретившись глазами с Эстель, пират понял, насколько он соскучился по ней. Тэо торопливо шагал по коридору и, очутившись в комнате, осторожно положил свою драгоценную ношу на подушки. Осознавая, что разум окончательно покидает его, Корбо нервно вздохнул. Он видел только её глаза, её губы, белоснежную хрупкую шею, упругую грудь и, обхватив такое желанное тело, капитан забыл обо всём. Сердце мужчины бесновалось, горячее чувство завладело сознанием, а бурный поток, грозящий выбросить пирата на скалы, одним махом подхватил его, увлекая в пучину страсти.

Оказавшись на руках мужчины, Эстель непроизвольно обвила его шею руками. Сердце девушки радостно вздрогнуло и понеслось головокружительным галопом. Прислушиваясь к гулкому стуку в висках, она не могла отвести глаз от разгорячённого лица капитана. Гордость в попытке вразумить испанку слабо шевельнулась в груди, но через мгновение, когда губы Корбо коснулись её, сеньорита уже не слышала далёкие увещевания непреклонной гордости. Огонь, исходящий от пирата, захлестнул и, захватив с головой, растопил глыбы дворянского самолюбия. Не в силах сопротивляться самой себе аристократка сдалась и покорилась нахлынувшему чувству.

Сжимая пленницу в крепких объятьях, капитан покрывал её жадными поцелуями, и Эстель снова ощущала себя единственной женщиной на всей земле. Чувствуя, насколько предательски тает её тело и бесстыдно жарко стремится к пирату, девушка поняла, что и он для неё единственный мужчина во вселенной, и другого себе она уже не представляла.

От вынужденной бессмысленной разлуки неистовое желание захватило обоих. Ворвавшись в сознание бешенным ослепляющим фейерверком, пылкое влечение заполнило душу, растекаясь по венам томительной сладкой истомой. Задыхаясь от страсти и счастья, они не в состоянии насытиться упивались друг другом до исступления. Будто путники, долго бродившие по пустыне и отыскавшие заброшенный живительный источник, теперь никак не могли напиться и утолить свою жажду.

Когда, наконец, сознание вернулось в сумасшедшие головы пирата и аристократки, они лежали, обнявшись, не в силах отдышаться и понять, что с ними происходит. Но неожиданно мысль о том, что вскоре им предстоит расстаться, пронзила острой болью сердца, заставив пару ещё крепче стиснуть объятия. Уткнувшись лицом в волосы Эстель, капитан зажмурился. Корбо окончательно осознал: никогда ранее он так не желал ни одну другую женщину. «Что она сделала со мной? – тоскливо подумал капитан, с досадой признавая: он не может противостоять своей пленнице, он сам попал к ней в плен. – Зачем я только встретил её? – мысленно вздохнул Корбо, и грудь остро цапнуло угрюмое размышление. – Зачем благородной даме безродный пират? Тем более, когда её дожидается красавец гранд?»

Прижавшись к широкой груди капитана, Эстель ощущала себя в его сильных руках маленькой беспомощной девочкой, которую только он может защитить, и ей хотелось лежать в его объятиях вот так вечно. Задыхаясь от охватившего её чувства, девушка неожиданно поняла: «Я люблю его!». И, изумившись собственному прозрению, сеньорита чуть не заплакала.

«Как я, аристократка, могла влюбиться в пирата?» – терзалось сердце испанки. И тут Эстель явственно осознала: её чувство к Альваро не было любовью… Оно и близко не походило на то, которое сейчас она испытывала к капитану. Прежнее влечение скорее напоминало детское восхищение придуманным ею рыцарем, а любовь к морскому разбойнику заполнила её всю, не оставив места для неё самой, мешая дышать, лишая рассудка и воли. «Но кто я для него? Добыча? Очередная победа? Знатная дурочка, влюбившаяся в него…» – с грустью думала Эстель. Она хорошо помнила слова капитана о единственной его любви к морю и сражениям…

Они так и лежали, обнявшись, терзаемые сомнениями и бессмысленными предубеждениями. Пират и аристократка ничего не говорили друг другу. Глупая гордость не позволяла каждому выразить свои чувства, заставляя молчать и мучиться от безысходности и отчаянья. Только их руки были умнее и ласково шептали о любви, да губы трепетными прикосновениями выражали всю накопившуюся нежность.