Читать книгу Мамба и Ёнка - Татьяна Троценко - Страница 5

***

За водой на колодец любили ходить и Мамба, и Ёнка. Мамба несла пятилитровую банку, Ёнка полуторалитровую бутылку, которую решительно отказывалась положить в пакет и потом всю дорогу то перекладывала ее из руки в руку, то прижимала к себе, но тут же с писком отстранялась. Вода была лед, с глубины. За водой шли по краю дачного поселка по тропинке. С одной стороны сначала вплотную шел лесок, в котором вечно кто-то шуршал страшновато в сереющих, подкрадывающихся еще, сумерках. Потом вдруг возникал заросший глухой прудик-котлован с замшелыми мостками, на которые Мамба категорически не пускала Ёнку: упадешь! Но один раз все же пустила. Крепко держа за руку, стояла на берегу, и Ёнка двинулась по деревяшкам в путешествие на расстояние вытянутой руки. И щурилась, и вытягивала шею. А там в воде видела такое, что Мамбе не расскажет, все равно не поверит. Мамба смеясь пожала плечами:

– Ты видела…

– Откуда ты знаешь? – Ёнка остановилась.

– В очках твоих видно, – улыбнулась Мамба, пощекотав Ёнке травинкой нос, и зашагала дальше.

Ёнка отстала, сняла очки, недоверчиво заглянула. Потерла пальцем свое еле различимое круглоглазое белобрысое отражение, закосилась опасливо на прудик и бегом пустилась догонять Мамбу.

За прудом стояла на развилке просто огромная липа. Она росла наклонно, очень наклонно, могучая и древняя. Ее кора перевивалась буграми мышц, а крона заслоняла листвой все небо над тропинкой и дачу, углом прилепившуюся к ней. Летом в медосбор липа вся гудела пчелами, роняла цвет, а пахла так сладко и душно, что Мамба с Ёнкой застывали на месте и пропитывались запахом насквозь. И потом Ёнка изредка нюхала свою ладошку и жмурилась:

– Ммм, пахнет. Мама, понюхай, – совала ее Мамбе под нос.

И Мамба чмокала эту вечно чумазую лапку:

– Очень вкусно!

На эту липу можно было легко забраться, только немного подрасти. И Ёнка сегодня с удовольствием заметила, что до развилки долезть уже сможет. Но не сегодня, конечно, завтра с утра. И оттуда не спускаться весь день. Да что там, можно так и жить на дереве, в развилке легко поместился бы их домик.

А Мамба опять обогнала Ёнку и, ожидая ее, постукивала себя по ноге пустой банкой. За спиной у нее кривился обветшалый забор, сквозь него пробивалась полынь. Этот участок расползся в стороне от всех на косогоре и порос невысокими сорными корявыми деревьями. Далеко за забором среди деревьев покосился одноглазый домик. Тут всегда была тишь, даже птиц не слышно.

– Ёнка, а помнишь, мы с тобой думали, что тут баба-яга живет?

Ёнка, споткнувшись, сбила шаг:

– Аха, тут не видно никого никогда днем и скрипит что-то, а по ночам свет горит.

– А ты-то откуда знаешь, маленькая болтуша! – поддразнила Мамба Ёнку, сверкая хитрым глазом..

– Ты что?! Мне Алинкина знакомая девчонка рассказывала! – негодуя на неверие, зазвенел голос у Ёнки. – То есть она – Линке, а Линка – мне. Да ты ж сама говорила…

– Тихо-тихо, смотри, сказочница моя, – Мамба придержала ее за плечо, отодвинулась от забора, и Ёнка увидела сквозь редкие деревья на крыльце домишки девушку. Обычную симпатичную девушку босиком и в светлом платье. Та потягивала какой-то провод, спускавшийся с крыши, телевизионный, наверное. Под ногами у нее путался рыжий щенок.

– Уууу, – разочарованно вытянула губы Ёнка. Останавливаться и разглядывать было неприлично, но так хотелось, но и боязно все же. И Ёнка закачалась на месте, не в силах сделать шаг. Мамба расхохоталась и слегка подтолкнула Ёнку вперед по тропинке:

– Идем-идем, не тормози. Мы так до ночи не доберемся.

Девушка и щенок обернулись им вслед. Девушка, скорчив смешливую гримаску, подмигнула щенку, мол, видал. Опять, уже сердитее, подергала провод и вдруг, невесомо зависнув в воздухе, взлетела на крышу, там что-то отцепила, в доме загрохотал телевизор. Щенок повернулся и зашел в дом. И оттуда кто-то басом сказал:

– Порядок!

А Мамба и Ёнка уже подходили к колодцу. Остался позади огород кума Тыквы, до краев заросший перекрученными плетьми с пузатыми фонарями тыкв, и участок Старого Рыбака с цветниками из старых деревянных лодок, и дача Безумного Скворца, где посреди голого участка торчал высоченный шест со скворечником наверху, так загнувшийся от непосильной тяжести, что леток смотрел вниз.

Вот и колодец на углу, настоящий сруб с дышащей стылой влагой глубиной, с изогнутой отполированной ладонями ручкой, крутила которую только Ёнка. Мамба присматривала начеку, чтоб Ёнка не забылась, не отпустила мгновенно раскручивающуюся рукоять. Возле колодца всегда стояли один-два человека, а то и машина, загруженная пустыми бачками. Пережидая, Мамба и Ёнка полюбовались на скачущих от колодца вдоль улицы изумрудных глянцевых лягушат.

– А что будет, если все-таки поцеловать, – задумчиво вопрошала Ёнка, наматывая на палец тугой короткий хвостик.

– А попробуй, вдруг да принц, – кивнула Мамба. – Я вас быстренько поженю и буду к вам в замок на каникулы приезжать. На Новый год. Когда в замке будут завывать сквозняки и призраки.

Но Ёнку такая перспектива немного напугала. Она прижалась к Мамбиному теплому боку.

– Не, мам, давай попозже. Я с тобой хочу.

– Хорошо, – Мамба обвила Ёнку рукой в ярких кольцах и дунула ей в макушку.

Высокий парень в расстегнутой рубашке, посмотрев на великолепную Мамбу, обходительно уступил им очередь и помог перелить воду из бренчащего цепью ведра в их посудины. Он еще посмотрел им вдогонку, может, он и был принц, поцелованный да невыбранный, но Мамба с Ёнкой спешили готовить ужин. Солнце, скатываясь, уже щекотало спину сопки. Все предметы начали приобретать чуть зыбковатые очертания, звуки чуть ярче разносились вокруг.