Читать книгу Сценарий 19/91. Быль о том, как я потерял страну - Вадим Шильцын - Страница 16

Я еду к тебе. Наконец-то. Я хотел поехать вчера, позавчера и всё время с тех пор, как видел тебя последний раз. Мне мешали важные дела и разнообразные проблемы, перечислять которые скучно, потому что главное то, что я хочу тебя видеть, хочу говорить с тобой, слушать тебя. Я знаю – ты обрадуешься, когда я приеду и поэтому я еду к тебе. Я знаю, что у тебя тоже какие-то дела, и ты будешь мне о них рассказывать, рассказывать, торопясь рассказать всё, пока я не уехал, хотя ты тоже понимаешь, что дела – не главное, а главное то, что мы встретились. Я еду к тебе. Я знаю, что мы опять так ничего и не скажем по существу. Ты, наверное, потому, что торопишься рассказать всё, а я просто потому, что не знаю, как говорить об очевидном. Ты – прекрасна, но произнесение этой истины вслух тут же переведёт её в разряд чего-то вторичного и заурядного. Всё сказанное мной – неважно по сравнению с тем, что я приехал к тебе.

***

Машина такси стояла, наехав двумя колёсами на тротуар. Зелёная лампочка за лобовым стеклом горела, мотор тарахтел, капот трясся, а сам таксист глядя вдаль через открытое окно, жевал булку. Иногда он ещё и выбрасывал крошки на головы голубям.

Помахивая кейсом, к машине подбежал Илья Максимович, начинающий лысеть мужчина средних лет. «Свободны?» – спросил он, приоткрывая дверь. Таксист ничего не ответил. Илья Максимович решив, что молчание – знак согласия, сел. Но зря. Машина не трогалась с места. Водитель продолжал кормить голубей булкой. Илья Максимович кашлянул, чтобы напомнить о своём присутствии, но от этого ничего не изменилось. Илья Максимович был человеком деликатным, даже очень деликатным, так что, нарушить тишину ворчливым: «В чём дело?» – или наигранно весёлым – «Колёса не крутятся?» – у него не хватило духа. Он покашлял ещё, но шофёр не обращал на него никакого внимания.

Вообще-то наши люди, в большинстве своём, к хамству привычные, но тут любой бы возмутился. Илья Максимович возмутился. Он заёрзал и сказал вслух: «Мне в центр» Водитель обернулся, и некое подобие любопытства пробежало по мимическим складкам его лица. Он взялся одной рукой за руль, будто собираясь ехать, а другой при этом выключил зажигание. Автомобиль чихнул и перестал трястись. Наступила тишина, нарушаемая звуками оттаявшей улицы. Мимо проносились машины и общественный транспорт. С другой стороны проходили люди, утопая ногами в жидком месиве талого снега.

– Куда вам? – переспросил шофёр, будто не слышал совсем того, чего ему сказали только что.

– В центр – терпеливо повторил Илья Максимович.

– Зачем? – спросил шофёр, но не так заинтересованно, как спрашивают, желая чего-то узнать, а как-то равнодушно, с той интонацией, которую вкладывают, желая урезонить, мол – «Тебе оно надо? Брось. Глупости всё».

Иначе как изысканное издевательство воспринять такой ответ таксиста нельзя. Встречаясь с изысканным издевательством, некоторые нормальные люди нервничают, некоторые и подавно – звереют. Илья Максимович смутился. Не потому, что сробел, а потому, что не мог уразуметь – какой род неуважения к его личности проявляет таксист своей интонацией и нелепым вопросом? И в целом, что это вот сейчас происходит?

– Вообще-то по делам – ответил Илья Максимович, желая выйти из конфликта мирным путём. Он даже не смотрел на таксиста, чтобы не нарушать границ, но таксист разглядывал пассажира наглым образом. Всё с той же меланхолией в голосе, он спросил:

– Что? Важные дела?

Илья Максимович решился проявить стойкость характера, вперил в таксиста ответное, максимально прочное выражение лица и вдруг обнаружил в глазах водителя полное отсутствие издевательства, либо ещё какого высокомерия. Взгляд таксиста оказался крайне задумчивым, даже отстранённым, хоть и направлен был, вроде бы, в его, Ильи Максимовича сторону.

– Да – сказал Илья Максимович, осознавая своё право не уточнять, и уточнил – служебные.

– Угу – угукнул водитель.

– Ну, мы может быть, поедем? – предположил Илья Максимович вариант положительных перемен в жизни.

– Вы действительно в этом уверены? – спросил шофёр, и по нелепости поставленного вопроса Илья Максимович понял, что общается с сумасшедшим. Тем не менее, стараясь сдерживать себя, сумасшедшего таксиста и весь этот мир в каком-то разумном русле, он уточнил:

– В чём?

– В том, что надо ехать – всё так же отстранённо пояснил таксист.

В открытое окно лился воздух, непривычно тёплый для зимы, скорей даже весенний по своей консистенции. Воздух пах гарью, сыростью, кооперативными чебуреками и вообще городской сутолокой. По этим запахам, а ещё пуще по непривычной теплоте своей, казался тот воздух не только насыщенным, но и пьянящим. Илья Максимович глубоко вздохнул носом, чтобы сохранять самообладание, но запахи оттепели странным образом вплелись в общую композицию и опрокинули её. Очевидная нелепость бесед с чокнутым таксистом, несуразность его философского отречения от шофёрской функции и совсем уж необъяснимая серьёзность ведения диспута, в сочетании с атмосферной аномалией, переменили Илье Максимовичу весь внутренний настрой. Сделалось ему как-то грустно, тоскливо даже и неуютно. Он посмотрел на мокрый серый забор вдоль улицы, на тополя, тянущие во все стороны свои пахучие ветки и спросил с нежданной для самого себя тоской в голосе:

– А разве может быть альтернатива?

– Вот и я не знаю – признался шофёр, и в его признании прозвучала та же тоска, которую Илья Максимович только что чуял в себе. Дабы сдвинуть мир, выдернуть его из вязкой неопределённости, он целеустремлённо и поучительно произнёс:

– Надо ехать. Надо делать свои дела! – но тут же и сам усомнился в правоте сказанных слов. Что-то покорное и печальное показалось ему в сказанной формулировке.

– То-то и оно! – сказал таксист в ответ на интонацию Ильи Максимовича, а не на его слова, и тут же спросил – Свои ли это дела?

– Да! – проявил упорство Илья Максимович – Рабочий день в самом начале. Надо многое успеть!

Шофёр почесал подбородок и сделал новое предположение:

– А может, ну его?

– Как это ну его? За что же мне будут деньги платить, если ну его? – возмутился Илья Максимович.

– Ах, боже мой! Какая ерунда! – воскликнул таксист – Презренный металл! – и, достав мятую пачку купюр, вдруг стал запихивать её в карман Илье Максимовичу. Тот не ожидал подобного фортеля, но реакцию проявил достойную, выпихнул пачку из кармана вместе с таксистовой рукой. Таксист не признал поражения, а напротив, исхитрился и сунул пачку Илье Максимовичу за пазуху.

– Это что такое? – завизжал Илья Максимович, выгреб купюры из внутренностей пальто и сунул их шофёру. Шофёр не брал. Завязалась битва, в которой оба пытались всучить деньги друг другу. Оба проявили достойную ловкость, в результате чего пачка распалась, и купюры расползлись по закоулкам автомобиля. Илья Максимович был доволен одержанной победой своего благородства. Деньги, всё-таки, остались в машине. Он посмотрел на шофёра победно, но не увидал встречной досады у того на лице. Таксист был спокоен как мрамор. Он не утерял философского отношения к жизни, и доказал это, спросив:

– Если бы вам не платили денег, вы бы всё равно стремились куда-то ехать?

– Наверное, нет – сознался Илья Максимович.

– Приятно иметь дело с честным человеком – заключил водитель.

– Но это если бы, это в мечтах, в воображении, а живём-то мы в реальном мире – сказал Илья Максимович – так что, надо ехать. Жизнь, к сожалению, сложней и будничней наших мечтаний.

– Жизнь? – переспросил шофёр, и тут же возразил – Да разве это жизнь? Это убогое существование плоти!

– Разве вы священник? – уточнил Илья Максимович.

– Нет, блин! Космонавт! – возмутился таксист – Вы же видите, что я таксист.

– Ну, может, по совместительству…

– Нет.

– Извините – сказал Илья Максимович, и открыв дверь, добавил – знаете, я наверное, пойду.

– Конечно, пойдёте – сказал таксист, но тут же и выдвинул антитезу – только вам надо ехать, а не идти. Если вы движетесь туда, куда вам не надо, то удаляетесь от того места, куда вам на самом деле надо.

Илья Максимович держался за ручку двери и готов был уже покинуть салон, но обернулся, вопросительно подняв брови. Недоумение, схожее с замешательством, пронеслось внутри его мозга, словно бегущая строка на табло: «А ведь в этих словах есть какой-то смысл. Почему же он мне непонятен? Я что ли, глупей таксиста?»

Таксист продолжал развивать мысль:

– Вы сами понимаете, что не логично покидать то место, в котором существуют неясности. Невыясненные вопросы так и останутся висеть грузом на душе.

– Любопытно вы рассуждаете…

– Просто я думаю.

– И давно вы этим занялись?

– Нет. С сегодняшнего утра.

– И до чего же вы, интересно, додумались за столь короткое время?

– Зря вы иронизируете. Я серьёзно думаю. Жизнь, вот, течёт. Весной уже пахнет, а мы всё… эх!.. – шофёр безнадёжно махнул рукой.

Илья Максимович захлопнул дверь и откинулся на спинку сиденья. Он ощутил это самое «эх» как свою, но сильно скукоженную мысль. Теперь она разворачивалась, и вырастала в осознание всей действительности вокруг. Да, он давно уже занимается нелюбимым делом, дни его проходят пустыми и ненужными. Он давно устал от того, что считает работой, но ещё больше – от пустоты, от закольцованного маршрута на службу и обратно. Один день похож на другой и не видно им конца впереди, в то время, как позади всё время слипается в один только день, многократно повторённый, но всё равно, одинаковый, без вариаций. Илье Максимовичу захотелось вдруг чего-то изменить, да этого и всегда ему хотелось, но теперь особенно.

– Не знаю, как быть – сказал он вслух.

– Вот, и я тоже не знаю – согласился таксист.

В салоне снова воцарилась тишина, но на этот раз – другая тишина. Не та, нелепая и напряжённая своей пустотой, а наоборот, тишина, в которой люди понимают друг друга, ибо переживают одно и то же.

– Хотите булку? – спросил таксист.

– Спасибо – ответил Илья Максимович и взял, протянутый ему кусок батона.

Глядя из окон наружу, они тосковали «о бесцельно прожитых годах» и ели батон.

– Наверное, надо быть мужественным – предположил Илья Максимович.

– Надо – согласился таксист – но это сопряжено с большими потерями.

– Везите меня в аэропорт! – сказал Илья Максимович.

– И куда вы полетите? – уточнил таксист.

– Какая вам разница? – отмахнулся Илья Максимович – Видите, что не на работу. Вам этого мало?

– Это для меня очень важно – сказал таксист – вы нашли какой-то путь, а я ещё не нашёл. Вдруг, ваше решение будет мне подсказкой?

– К любимой женщине. Вот. Я полечу к любимой женщине – заявил Илья Максимович.

– Это далеко?

– Да, вообще-то.

– Думаете, она вас там ждёт?

– Не знаю, но всё равно. Надо ехать именно туда.

Мотор чихнул и завёлся. «Волга» спрыгнула с бордюра и помчалась к аэропорту.

«Что за ерунда? – спросите вы – Разве бывают такие таксисты? Разве бывают такие служащие? И вообще, разве такое может быть?» Я вам отвечу: «Да, не может. Ну и что?»

***

Когда на улице оттепель, то кажется, будто наступила весна и скоро будет лето. Холодный рассудок возражает: «Нет, это только оттепель» Что ж, он, конечно, прав. На его стороне календарь и жизненный опыт. Но всё равно, на улице оттепель и капель, и мокрый грязный снег, и лужи, а кора тополей пахнет вовсе не февралём, а совсем даже чем-то майским. Всё это – приметы весны, которая когда-нибудь наступит.