Читать книгу Сценарий 19/91. Быль о том, как я потерял страну - Вадим Шильцын - Страница 18

Частушка не имеет к Ольге Кузиной никакого отношения. Частушку народ сочинил в незапамятные времена, а Ольга Кузина училась вместе с Виктором Григоровичем в институте культуры. Все люди в молодости, порой даже не отдавая себе в том отчёта, норовят размахнуться пошире, да врезать помощней. Сама энергия мирового космоса так и лупит наружу из молодых людей, но из Ольги Кузиной в студенческие годы энергия била неизмеримыми мегатоннами, как из того Ивана, который в частушке. Что там до Блаватской, от которой портились бытовые электроприборы и гасли свечки! Стоило Ольге Кузиной, прогуливаясь по парку культуры и отдыха, приблизиться к сломанным каруселям, как они сами собой чинились и начинали вращаться с утроенной силой. Слесари да электрики только руками разводили, мол – что за наваждение? Полтора года карусель не работала, стояла себе, ржавея под изменчивыми метеоусловиями, а тут хрясь, завелась, закрутилась. Хоть билеты продавай! Если Ольга Кузина бралась тянуть канатик, то сколь бы ни было людей напротив, канатик перетягивался в её сторону.

Некоторое время после института Ольга любила Гаврилу, то есть, того самого Гавриловича, который вовсе не Григорович, хоть фамилии и созвучны. Гаврилович работал в Балагане электриком и звукорежиссёром, по характеру своему совсем был не энергичным, а скорей даже наоборот. Флегматичным он был человеком. То и дело спал на ходу. Чтоб не потерять Гаврилу, Ольга клала его в карман, да так и носила в кармане, хоть на представления, хоть на гастроли. Иногда вынет, протрёт от пыли и за пульт усадит, чтоб он включал нужные кнопки. Он и включал сквозь сон.

Длилось бы это вечно, но увидала Ольга другого парня, который пришёл работать в Балаган артистом. Звали его Лёша Решетников, и во всём он был Гавриле не чета. Сам лихой-молодой, бравый да ухватистый.

Бывало, после представлений и трудов тяжких, выпьют артисты по рюмочке-другой, да и сядут песню петь. Витя Григорович – тонким тенором затянет: «Ой, да захотела меня мать…» – а Лёша Решетников тут же и подхватывает на низах: «Да меня мать…» Такой у Леши был певческий голос обертонистый, словно это не человек поёт, а сам африканский слон издаёт такую низкую ноту, от которой колеблется саванна. Что там легендарные басы типа Шаляпина со Штоколовым! Низкие колебания Лёшиной подпевки – сотрясали стены артистических гримёрок. Никто уж тогда не смел остаться в стороне, и все артисты Балагана, вне зависимости от пола и возраста, подхватывали удивительные слова народной песни: «…ой, да за первого отдать! А тот первый, первый, да не верный. Ой, не отдай меня, ма-а-ать!»

Когда Ольга увидала, какой Лёша молодец, да услыхала голос его, гримёрки сотрясающий, так и бросила Гаврилу. Вынула из кармана и бросила, а сама полезла на стену. Балаган тогда гастролировал, и артисты жили в гостинице, а Лёша, словно какая-то сказочная Рапунцель, находился на третьем, а то и на четвёртом этаже, высоко от земли, в гостиничном номере. Ту стену и преодолела Ольга, причём вертикально вверх, без всяких подручных средств, только благодаря космической энергии. Ворвалась она в окно и сказала: «Всё, Лёша! Кирдык тебе!» – и поженились они, и детей нарожали сто штук. Потом, конечно, развелись, как все нормальные люди. Но это уже позже, по мере угасания космических энергий.

Когда Витя Григорович собрал бывших артистов Балагана и ныне действующих артистов Балагана, и всех причастных – на празднование тридцатилетия Балагана, Ольга прибыла в окружении многочисленных детей, совсем уже подросших и здоровенных как быки. Приехал на встречу и Лёша Решетников. Разговорились мы с ним про жизнь теперешнюю, и оказалось, что работает он строительным альпинистом, лазит по вертикальным стенам. Выходит, Ольгино стенолазание – незримо протянулось через всю жизнь, догнало Лёшу и осталось с ним на долгие годы.

Это я рассказал для наглядной иллюстрации того, какую немыслимую мощь должен в себе нести настоящий сценарист. Ещё студенткой, Ольга Кузина перелопатила толщи книг и гущи фольклорных игрищ, и создала сценарий, обладающий невероятной живучестью. Собранная Ольгой стилизация легла в основу Балагановского репертуара, чтобы регулярно возрождаться на праздничных площадях. Зазывалки, скоморошины, Петрушкины репризы и простенькие забавы – гремели, усиленные современной звуковой аппаратурой, множились и тиражировались в разных интерпретациях благодаря смекалистым игровикам:

«Эй, честной народ!

Вынь-ка рожи из бород!

Выходи скорей из дома!

Я Фома, а он Ерёма!»

Подобные околофольклорные вирши живут, наверное, и поныне, разъятые на части и употребляемые другими людьми, в других местностях и в других костюмах. Всё это – осколки вечного, неизводимого волшебства, неоднократно подхваченного и притыренного аниматорами друг у друга.

Человек несведущий и корыстный, как многочисленные сутяги типа Лили Брик, или потомки гениев, на коих демонстративно отдыхает природа – удивится от такого положения дел и спросит возмущённо: «А как же соблюдение авторских прав? Это ж выходит сплошной плагиат!» Но я отвечу сразу всем ущербным жадинам: «На солнечный свет не бывает авторских прав, а в фольклоре нет плагиата. Есть одна только традиция».