Читать книгу Стеклянный глаз, говорящая Тень и дом на Северной улице - Валентина Б. - Страница 10

Должница

Вопрос, что же теперь делать и куда идти, отпал сам с собой.

Я бы не сказала, что маленькая девочка, которая лежала у меня на руках и жадно глотала молоко, походила на чокнутую торговку. Я слишком мало общалась с людьми такого нежного возраста, чтобы быть уверенной, похожи ли дети вообще на своих родителей.

Горбун не дал мне точных указаний. Наверняка думал, будто я в курсе или решил, что я догадаюсь сама.

Торговка промышляла вещами покойников. Не удивительно, что тогда меня не удивила детская кроватка. Тогда мне хотелось скорее покинуть смердящую хижину. И что Алла (потом-то до меня дошло, почему женщина вела себя так странно) была околдована старухой. И, наверняка, не помнила, что при ней был когда-то младенец. А может и помнила, но чары подействовали на нее так сильно, что ей было вовсе плевать.

Дом карликовой ведьмы остался позади. Малышка выдула всю бутылку. Где взять еще еды посреди ночи – я даже не представляла. Поэтому быстро, как только могла, я покинула Северную часть Бри, стараясь не обращать внимания на такие неудобства. Как насквозь промокшие кеды, дикую усталость и проснувшийся голод. Хотя с голодом я справилась. Достаточно было вспомнить название блюд, которые готовила торговка и к горлу тут же подкатывала тошнота.

Но спешила я еще и по другой причине. Близился рассвет, а мне нужно было не только вернуть ребёнка, но и успеть на Брусничную ферму, чтобы потолковать с Марком по поводу его новой знакомой.

В этот раз, покидая город я не стала останавливаться у статуи с тремя всадниками. Хотя меня завораживала эта троица. В будке всё так же сладко спал карлик-городовой. Небо за горизонтом начинало постепенно светлеть.

На удивление, цепные псы – Чернобород и Рыжебород устроились на ночлег прямо на своем посту. Догнав остров, что не успел отплыть на приличное расстояние, я услышала могучий храп. Мне оставалось лишь придумать, как забраться наверх.

Ребенка я поместила в сумку, оставив небольшой просвет, разбежалась и подпрыгнула, вцепившись за край плавучего острова. Но под моими пальцами тут же раскрошилась земля и я, провисев немного, спрыгнула на землю.

Поправив сумку, я позволила острову отплыть еще немного дальше. Затянув потуже ремень на сумке и вобрав как можно больше воздуха в легкие, я снова разбежалась и подпрыгнула. В этот раз мне удалось уцепиться за край дощатого тротуара. Но, прежде чем я подтянулась, меня схватили две крепкие руки.

Подняв голову, я увидела знакомых бородачей. Они ухватили меня за руки и затащили наверх. Я приготовила самые добрые слова, какие только знала, но потом поняла, что нет смысла. Передо мной стояли два могучих мужчины с закрытыми глазами и окачивались из стороны в сторону. Чернобород очень тихо, едва шевеля губами, сказал:

– Вход по понедельникам возможен в кредит, не пытайтесь покинуть остров, не расплатившись, – а затем они оба легли прямо на землю и, обнявшись, продолжили спать.

Близился рассвет. Воздух постепенно становился теплее, запахи – слаще. Я сняла шляпу с бедра и снова водрузила себе на голову, закрыв прядью правую половину лица.

В этот раз вид на рынок не особо впечатлил меня. Людей будто выкосила Черная болезнь. Передо мной раскинулись пустые лавочные ряды, уходившие до самого края плавучего рынка. Только мне не нужно было спрашивать дороги до лавки чокнутой торговки. И я довольно быстро добралась до нужного мне места.

С того момента, как я покинула остров, особо ничего не изменилось. Только стручки на длинных стеблях согнулись и больше не плевали семенами. А в окнах домика Аллы не горел свет.

Ступив на скрипучую ступень, я легонько толкнула дверь.

Глаза, точнее сказать, глаз уже достаточно привык к темноте. В сумке, что прочно привязана к моему телу, спала малышка, которая не подозревала, какую трёпку я собиралась задать её матери.

– Эй, ты! Выходи! – сказала я достаточно громко.

Я ступила за порог, осторожно оглядываясь по сторонам. Однако первой вошла моя тень и растянулась на грязном полу. И только я подумала, что с моей тенью что-то не так, как отчетливо услышала в голове:

(– Она сейчас сбежит. Вход со двора! Живо!)

Не знаю, отчего мой внутренний голос стал таким проницательным, но я послушалась его и выскочила на улицу.

Низкий забор, такой же, сколоченный на быструю руку, как и все на острове, полукругом огораживал маленькую территорию за домом торговки. И вот на нем-то я и застала беглянку. Она зацепилась подолом и теперь беспомощно барахталась на другой стороне.

Увидев меня, она затрепыхалась, как муха в паутине. После чего свалилась. К горлу подкатил смешок, но я его тут же прикрыла за грозным рычанием.

Я быстро оказалась у забора, вытащила торговку за шиворот, припечатала к стене дома. Острием клиента я подобрала её дергающийся подбородок и сказала:

– Скажи, ты ведь в тот день ходила на рынок вовсе не за лимонадом? – рявкнула я и надавила на лезвие. Каждая клеточка моего тела взрывалась от злости. Но я знала, что мне следовало держать себя в руках. Одно неосторожное движение и мне пришлось бы нести ответственность за дальнейшую судьбу полу лысой малютки.

Женщина силилась, чтобы не разрыдаться. Губы дрожали, она пыталась что-то сказать, сдерживая одновременно поток слез и жидких соплей.

– На это, – я оттянула подол некогда красивого платья, – ты променяла своего ребёнка?

Торговка молчала, выпучив ясно-голубые глаза. Слезы рекой катились по щекам, что дрожали, как желе.

Игра «Я спрашиваю, ты молчишь» могла бы продолжаться бесконечно долго, если бы не младенец, что подал голос из моей сумки.

Я отпрянула. Взгляд женщины стал осмысленным, и она сползла по стеночке своего дома, причитая про какого-то бога. А затем и вовсе села, протянув ко мне руки:

– Прошу, верни мою Аллу! – проревела она.

Туман в глазах женщины, что я приняла за обычную чудаковатость, рассеялся. Но всё же я не спешила отдавать чудом спасённую малышку. По крайней мере, мне нужно было убедиться, что ребёнку ничто не угрожает.

– Иди в дом и приготовь ей постель! И будет лучше, если ты найдёшь молока!

Женщина вскочила и захромала в сторону крыльца. Я за ней.

Зайдя в дом, я добралась до кровати и присела с ребенком на руках. Наблюдая за нерадивой мамашей, что вытаскивала из кроватки хлам, я принялась покачиваться из стороны в сторону. И совсем скоро стало тихо.

Когда женщина управилась, взглядом показала мне, что можно укладывать ребенка. Что я и сделала, как можно аккуратнее. А затем кивком пригласила торговку за стол для переговоров. Который я с превеликим удовольствием опрокинула бы. Вместо этого я с заметным отвращением отодвинула грязные тарелки, распугав мух.

Когда полу лысая женщина села и уставилась на меня, я сказала:

– А теперь ты расскажешь мне всё. И быстро. У меня нет времени на долгие истории.

Торговка выдохнула и начала рассказ.

– Я пошла на рынок за молоком. Всё, как ты и сказала. Малышка была при мне, – Алла косилась на клинок, перебирая края платья. – Ко мне подошла старуха… Клянусь, я ни за что в жизни… –

– Давай без оправданий, я уже поняла, что старуха тебя околдовала, – в её жилище всё еще стоял противный запах супа. И как могла сдерживала подкатывающий к горлу приступ.

– Мы… Мы… Выродки. И Алла была нужна ведьме для каких-то магических дел, – женщина опустила глаза в пол, словно призналась в чем-то ужасном.

Рот высох. Мне тут же захотелось чего-нибудь покрепче, чем имбирный лимонад. Выродок! Надо же! Я и не думала, что когда-нибудь встречу кого-то из них.

Выродки – удивительный народец. Их можно сравнить с птицей феникс, что после смерти сжигает себя и возрождается из пепла.

Только в случае с выродками, всё куда интереснее. Пока взрослый человек живёт полноценной жизнью, он ухаживает за младенцем. До той поры, как тот не вырастет. Взрослый дряхлеет и после, подобно птице феникс, сгорает. Для этого нужно приготовить ритуальный костер. Тело горит от нескольких часов до нескольких дней. А потом, в пепле можно найти новорожденного младенца. Взрослый забирает младенца и растит его, как своего ребенка. Насколько я знаю – этот процесс может быть бесконечным. Если, конечно же, один из выродков не погибает.

Давным-давно кто-то пустил слух, будто нужно съесть серее младенца, чтобы обрести бессмертие.

– … я не понимаю, как тебе удалось спасти мою малышку… У меня не было шансов против её чар! Она достала платье. Точь-в-точь какое я себе приглядела на днях! Она сказала: «Меняться»! А я, дура, совсем забыла, что с ней ни в коем случае нельзя говорить! И нельзя смотреть ей в глаза! А если заговорила, то надо быстро сунуть ей, хоть подгузник с дерьмом! И тогда она отстанет! А не сообразишь быстро, возьмёт себе то, что захочет! – женщина посмотрела в сторону кроватки, где спала её кроха. – Как я тебе благодарна! Теперь я твоя должница…

– Не только ты пострадала от рук этой ненормальной менялы, – я убрала прядь волос с дыры, напомнив про подарок сумасшедшей карлицы.

– Так вот откуда у тебя эта дыра! А что она дала взамен? Неужели эту драную шляпу?

– Я не знаю, но это сейчас не имеет значения. Ведьма сказала, что живой она ей не нужна. Ты случайно ничего не знаешь об этом?

Алла виновато захлопала глазами.

– Как я тебе уже говорила, мы – выродки. Меня зовут Алла! А её – Зеленоглазая Алла. Есть один господин. Не из нашего мира. Он пытается снять проклятье с одной фермы. Там страшный неурожай уже который год. Все жители знают, что он объявил большое вознаграждение за его снятие, – рассказчица глотнула, – чтобы снять проклятие, нужна черная кровь или…

– … молодой выродок, – продолжила за неё я.

– Никто не брался за его снятие! Все знали, что это Черное проклятье! Что на этой ферме опасно находиться! Всем ему об этом говорили! Но достать младенца выродка очень сложно, да и никто не знал, что мы – ОНИ! Салем когда-то спас нам жизнь и оберегал. Благо, каждый раз мы рождаемся с новой внешностью и не вызываем подозрений.

Я встала, убрав клинок на место. Все, что нужно узнать, я узнала. Даже больше. И хотела уже пойти своей дорогой, как тут женщина снова бросилась мне в ноги.

– Храни тебя…, – запела она, а потом отвлеклась, и спросила, – В какого бога ты веришь?

– Ни в какого! – Храни тебя Ни-В-Какой Бог! Я теперь твоя должница – продолжила торговка, целуя мои изодранные и пыльные кеды.

(–О, Господи)

Я стукнула легонько себе по лбу и тряхнула головой. А затем помогла женщине встать:

– Береги Аллу! Берегите друг друга! Вы – удивительные!

Женщина просияла.

Дойдя до двери, я обернулась.

И увидела картину полную любви и нежности: женщина нагнулась над кроваткой малышки, поглаживая её по лысой части головы. А затем сняла со стула рубашку Салема, свернула и положила рядом.

– Алла! Ты же всё еще моя должница? Можешь одолжить мне пару монет?