Читать книгу Стеклянный глаз, говорящая Тень и дом на Северной улице - Валентина Б. - Страница 8

Если вас однажды занесёт в Бри, то держитесь подальше от Городского рынка.

На плавучем острове промышляют воришки и нечестные на руку торговцы. Хотя этого добра хватает в любом месте, где не протолкнуться. Поверьте, я побывала в таких местах, куда без оружия и в одиночку, лучше не ходить. Но Городской рынок города Бри буквально кишит странными существами и личностями. Будто сама тьма, долгие годы, носившая в себе мерзких чудовищ, как-то зашла за покупками и разродилась прямо на площади. Поэтому сюда не суются городские стражи. А для местных жителей каждый поход на рынок – самое настоящее приключение.

Но кого в первую очередь, вам следует опасаться, так это сморщенной низкорослой старухи. Ведьма зачарует и заставит обменяться вслепую. Но вы, конечно же, как и я – дадите маху. И вам повезет, если оба глаза останутся при вас. Чем я, увы, похвастаться не могу.

Но в тот день удача все ещё улыбалась мне. Пусть и не во весь рот.

Бродячие собаки, которых часто подкармливала торговка, нашли меня. Одна из них, самая шустрая, сообщила Алле, что неподалёку от её жилища есть кое-что интересное. Остальные же бродяжки не давали никому, пока не придет Алла, даже близко подходить к бездыханному телу. Мало ли кто заканчивал свою жизнь между рядами этого странного места. И, как я уже говорила, для некоторых обитателей Городского рынка, убить за пару монет – обычное дело.

Порой за трупом приходилось спускаться с острова, идти до Большой дороги. Тогда Алла особо не заморачивалась и раздевала бедолагу прямо там, оставляя лишь исподнее. А потом отправляла одну из своих четвероногих попрошаек к моргу, а там уже знали, что надо делать и охотно забирали неизвестного покойника. Со мной торговка решила поступить иначе. При моём небольшом весе, она легко дотащила меня до своего жилища.

Но в тот день предприимчивой женщине так и не удалось нажиться. И не потому, что я еще дышала (не думаю, что хозяйка лачуги верила, будто вещи покойников приносят удачу). А потому что без боя бы точно не рассталась со своими вещами. Даже несмотря на то, что я несколько ослабла после встречи с одноглазой ведьмой. Женщина, что подбирала трупы не первый год, чувствовала это.

И да. Вернёмся к тому, чего делать или чего пробовать не стоит, если вас всё же занесло на рынок около Бри. Ни в коем случае, я повторюсь, ни в коем случае, не пейте местный имбирный лимонад! Тем более в таком количестве!

Когда Алла подала мне стакан ледяного напитка, осушила я его в пару глотков. Затем попросила ещё. И еще. На четвёртом стакане я ощутила прилив сил, а боль, что наполняла всё мое тело, начала угасать.

Напомню, что меня вырубили каким-то заклинанием, вынули глаз и бросили на мостовой. А затем протащили по выложенной камнем дороге. И после того, как я очнулась в пропахшей мертвечиной комнате, на мне не было и живого места. Поэтому глоток ледяного имбирного лимонада в конце всех этих приключений стал для меня самым настоящим спасением. Особенно покрытый испариной стакан, который, я приложила ко лбу.

Почему я пожалела, что выпила так много? Всё время, что я провела в хижине торговки и до конца пребывания в этом городе, меня мучила страшная изжога.

К черту! Если вы доживете до момента, когда путешествовать между мирами станет так же просто, как между соседними городами, запомните: делать тут совершенно нечего.

Придав сил, лимонад подействовал на меня, еще и как успокоительное. Я уснула и мне привиделся кошмар, в котором мерзкая одноглазая старуха шла на меня с крюком:

– Надо же, – нараспев говорила она, – я как раз хотела себе именно зелёный! Держи её, Носатый!

Но уродливый Горбун с совершенно нормальным носом, вместо того чтобы выполнить приказ, аккуратно взял мою ладонь и начал её вылизывать.

Дернув рукой, я проснулась. Размахивая хвостом, около кровати, стояла черная дворняжка с перебитым ухом. Та смотрела на меня виноватыми и такими добрыми глазами. Повернув голову, она проскулила, а затем ушла на своё место. И со вздохом свернулась в калач на груде тряпья.

Я тут же вспомнила старуху и приложилась к правой части лица. Вся эта история с лишением глаза мне не приснилась.

Поправив волосы так, чтобы одна прядь скрыла моё уродство, я огляделась.

Хижина представляла собой склад, куда в страшной спешке завезли товар. Тюки, обернутые тканью и перевязанные веревками, нагромождались друг на друга. Местами вещи покойников лежали бесформенной грудой. И от всего этого исходил ни с чем е сравнимый запах застарелого пота и мертвечины.

В центре комнаты я увидела покосившийся стол, на котором разворачивались нешуточные бои мух за остатки еды.

В правой её части – как нечто совершенное и непоколебимое – башня из тарелок. Что возвышалась над раковиной, как памятник павшим в битве за чистоту.

Стоило мне только подумать, что я загостилась, за окном стало резко темнеть. Под потолком, как по волшебству, вспыхнул слабый огонек лампадки. А по обиталищу торговки поползли уродливые тени. Как крысы, что нарыли себе множество ходов и пещер в смрадных горах одежды.

Хозяйку я заметила не сразу. Её силуэт угадывался за ширмой. Женщина освежалась после жаркого дня.

Я отвернулась, когда она замерла, качнув обвисшими грудями над тазом с водой. Моего носа коснулся слабый тошнотворный запах. На плите, под железной крышкой, бурлило какое-то адское варево.

– Проснулась наконец-то? У меня осталась вода, можешь освежиться! – крикнула хозяйка и показалась из-за ширмы.

На ней было платье в мелкий цветочек. Алла принялась кружить перед зеркалом, что висело над раковиной. Будто юная красавица, не замечавшая десятки килограммов лишнего жира, что как бурдюки, свисали с её боков.

Я сделала вид, будто не слышала предложения Аллы и попробовала встать. На удивление, поднялась я без особых усилий. Пусть спина еще напоминала о себе. И смотреть на мир приходилось только одним глазом.

– Ну, – воскликнула хозяйка удивительной лачуги, – Что я говорила? Да ты быстро пошла на поправку! Останешься на ужин? Я готовлю суп из полыни с лапками летучих мышей! Варенье из лягушачьей икры – на десерт!

– Мне нужно идти. Жаль, что… – договорить я не успела. Я зачем-то представила эти жуткие яства в своей тарелке. И их вкус. Живот скрутило, и меня тут же вырвало.

Хозяйка ахнула. Как она могла забыть про кастрюлю на плите? Она засеменила в сторону кухни. Убавив огонь и сняв крышку, Алла взяла ложку и зачерпнула немного.

Я оперлась о кровать, чтобы восстановить дыхание, стараясь не смотреть на сумасшедшую повариху, что мычала от удовольствия и причмокивала с ложкой у рта. Вы не представляете, какого труда мне стоило, не расплескаться снова.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказала я и поправила прядь на лице.

Хозяйка лачуги обернулась. И, впервые за долгие годы, я смогла прочесть чужие мысли. Алла подумала: «Прошу прощения, не тебя ли мне пришлось тащить этим вечером домой полумертвую? И откуда, позвольте спросить, у нежной дамы подарки для такой, как я?»

Собака, которая отлично проводила время на мягкой подстилке, поднялась и осторожно, цокая когтями поплелась в мою сторону. Подойдя ближе, она вильнула хвостом и принюхалась к образовавшейся около меня луже. Я с шиканьем отогнала ее и огляделась.

Плащ и клинок лежали на стуле около кровати. Если сумасшедшая и успела обшарить карманы, то ничего не взяла. Пистолет по-прежнему покоился на бедре.

– Где моя сумка? – спросила я, пытаясь сообразить, не потерялась ли она во время всех этих злоключений.

Женщина скривилась и направилась к двери. Наверняка, она надеялась, что я забуду, что при мне была еще и сумка. Помимо рубахи Салема, там лежал блокнот, в котором отсутствовали почти все листы, и огрызок карандаша. Сомнительное богатство, конечно. При условии, что всякий раз, как сажусь за письмо, переписываю вступительную главу.

Хозяйка завертелась, пытаясь вспомнить, куда могла убрать мою сумку. Она шарила то в одной груде, то в другой. Наконец, она выстрелила указательным пальцем в потолок, после чего обнаружила искомое под чемоданом, что лежал в детской кроватке у входа.

– Сегодня мне пришлось убить Салема, – сказала я будничным тоном, когда женщина вручила мне сумку, – Перед смертью он попросил передать полулысой торговке покойницкими вещами кое-что. Если, конечно же, ты есть и та самая торговка.

Я сунула руку вглубь сумки и быстро извлекла на свет рубашку с пятнами крови. А затем протянула Алле.

Сколько раз я себе говорила, что сообщать о смерти надо как-то иначе. «Если для тебя это – работа, то для других может оказаться самым настоящем горем!»

Челюсть женщины отвисла. Сначала она потянулась за рубашкой, но затем попятилась назад и, сунув пальцы в рот, закусила. Как если бы я принесла ей голову старика.

Я напряглась от её безумного взгляда. Правая ладонь сжалась. И очень кстати, потому как полоумная зашипела и бросилась на меня. Я толкнула её и та, поскользнувшись на том, до чего не смогла добраться дворняжка, упала на кровать. Волосы и без того причудливой прически вздыбились, а глаза налились кровью.

– Ты! Убила! Салема! Гнить тебе за это в Черном мире! – прокричала хозяйка лачуги.

В тот вечер я услышала много всяких проклятий. Но терпеливо ждала, когда бесконечный запас «ты-сдохнешь-и-будешь-гнить-целую-вечность-в-Адском-огне-под-деревом-Смерти» иссякнет.

Когда торговка, как испорченная пластинка, начала повторяться:

– Убийца! Убийца! Убийца!

Я щелкнула пальцами, и та, вздрогнув, умолкла. И, как только я открыла рот, чтобы продолжить, убитая горем принялась выдирать себе волосы. Я щелкнула еще раз. Женщина часто-часто заморгала, а затем сказала безразличным тоном:

– Убийца.

– Как пожелаешь, – ответила я и снова протянула ей рубашку. – Салема я убила не потому, что он перешёл мне дорогу или задолжал денег. Его приговорили. Если тебе интересно, я убила его быстро.

Женщина всё же приняла рубашку и, прижав её к груди, плюхнулась на кровать. Кажется, я расслышала, как она сказала:

– Алла…

Не знаю, что мне помогло – мази чокнутой торговки или имбирный лимонад, но я наконец-то почувствовала себя гораздо лучше. И могла, наконец, отправиться домой.

– Извини, – я посмотрела на пол, где совсем недавно стояла, согнувшись пополам, – где у тебя можно взять тряпку или что-то в этом роде, чтобы…

Женщина даже не посмотрела на меня. Пусть её тело находилось здесь, сама она была где-то очень далеко.

Тогда я сняла со стула плащ с коротким рукавом, вдела клинок в ножны, а руки в рукава, и сказала:

– Приятно познакомиться и счастливо оставаться!

Пусть и не такой твердой, но уверенной походкой, я направилась к двери, сбила перед выходом свою шляпу с крюка и водрузила на голову. Собака вскочила на четыре лапы и вздернула морду, свернув хвост в дружелюбное кольцо. Я присела на колени и потрепала за морду свою спасительницу. После чего выпрямилась, толкнула дверь от себя и вышла за порог.

Дверь ударила за моей спиной, отчего я вздрогнула и со вздохом посмотрела на небо.

Со звёздного полотна с перекошенным ртом на меня смотрела луна. В её освещении двор походил на заброшенное место из книжки со страшными сказками.

– Да не жри ты это! Черт тебя подери! – послышалось за дверью.

Я хотела было вернуться в дом, но меня отвлекли непонятные растения, что росли вдоль прогнившего деревянного забора. Стручки на высоких ногах с треском выплевывали семена куда-то за ограду.

Еще один шаг и под моей ногой что-то хрустнуло. Это оказалось небольшое кострище. Я присела и взяла немного золы. Растерев её между пальцев, принюхалась. После чего поднялась и отряхнула руки. Недавно здесь кого-то сожгли.

Но я решила, что отныне всё происходящее на рынке меня не касается. Впереди меня ждала ночь, полная сладких запахов. И долгая, но прекрасная дорога к дому. И, пусть в желудке полыхали костры, я собиралась как следует насладилась этой прогулкой.

Я находилась почти на самом краю деревушки, которую основали торговцы. Наспех сколоченные хижины выглядели, как поломанные зубы на разбитой челюсти.

Выйдя за ограду лачуги сумасшедшей торговки, я свернула влево и пошла по дорожке, по краям которой покачивалась трава на тонком стебле с ромбовидным наконечником.

Моя командировка продлилась всего несколько месяцев, но мне удалось запомнить названия некоторых растений. Я узнала красный стрельник. Обычно он рос на кладбищах или появлялся в местах, где погибло много людей. Например, на полях сражений. Если сорвать наконечник этой травы и немного придавить, то пальцы окрасятся в цвет крови. И вам придётся приложить много усилий, чтобы потом смыть с себя этот сок и избавиться от неприятного запаха. Помнится, я потом месяц намывала руки и ходила в перчатках из ванильного льна. Хотя меня предупреждали, что нельзя трогать это растение!

Когда я дошла до самого края плавучего острова и вдохнула свежий ночной воздух. Я тут же представила себя на корабле посреди бескрайнего моря. С этими мыслями, я громко рыгнула и едва сдержала новый приступ рвоты. Туман в голове рассеялся, а желудок вернулся на место, когда посмотрела вниз. И, стараясь долго не размышлять, прыгнула.

Надо сказать, приземлилась я не совсем удачно. Мало того, что я распугала стрекочущих насекомых. Так еще и подвернула ногу, а пяткой угодила в торчащий из земли камень. Немного погодя, кузнечики пришли в себя, и снова принялись стрекотать, заглушая мои шипения и стоны боли.

Будь я в Начальном мире, в каком-нибудь городе, едва тронутой цивилизацией, то вызвала бы такси. Но увы, здесь не удастся тормознуть даже разбитую телегу с хромой лошадью! Я посмотрела на мерцающие часы-татуировку. Пульсируя, те показывали 23:11.

Кажется, меня заметили местные охранники, Чернобород и Рыжебород. Потому что практически сразу после моего приземления я услышала такие ругательства, от которых у приличных людей возникает желание отрезать себе уши.

Ни в одном городе этого мира не умеют так ругаться и слать такие проклятия, как в Бри! Если перевести всё, что кричали эти парни, то получится что-то вроде: я бы тебя сначала полюбил, а потом порвал на куски, чтобы сшить из тебя чучело. А потом полюбил бы снова!

Я шла медленно. И скоро эта брань, адресованная, как я уже потом поняла, не мне, постепенно отдалялась и становилась едва различимой. Тем более, я то и дело отвлекалась на хватай-траву. Влажные стебли, похожие на длинные кошачьи языки, цеплялись за больную ногу. И мне приходилось обрубать зелёные щупальца, а затем наблюдать, как они с шипением отползают.

Когда я поняла, что огни города всё еще представляют собой крошечные светящиеся булавки. И что двигаюсь слишком медленно, я повернула запястье.

23:45.

Я рухнула в высокую траву и положила под голову сумку. В кармане плаща нащупала окурок самокруткой сигареты. Правда, вдохнуть сладкого приободряющего дыма мне так и не удалось. Совсем рядом послышались голоса. Чему я почти обрадовалась.

Во-первых, это означало, что я находилась у самой дороги. И что больше мне не нужно путаться в хищной траве. Во-вторых, я услышала знакомый писк, а с ним тупой покорный бас.

Надо же! Парочка из клуба «Махнемся, не глядя» возвращалась с рынка. Так что вполне возможно Чернобород и Рыжебород грозились сшить чучело не из меня. Но, к сожалению, всё, что я могла, это лежать и наблюдать. Стать такой же рыхлой и податливой, как земля, и на всякий случай держать руку около бедра. И периодически, отмахиваться от молодых побегов хватай-травы, что касались шеи или пытались залезть в ушную раковину.

С приближением ведьмы, правая глазница начинала чесаться. Как и кулаки, что сжимались и разжимались около кобуры. Правда, я точно не знала, какой из меня сейчас стрелок, поэтому решила вести себя тихо.

Сквозь траву я, наконец, разглядела низкорослую старуху. Она шла впереди. Горбун что-то бережно прижимал к груди и покорно плёлся за своей хозяйкой. Он то и дело переводил взгляд со свертка на карлицу. И через мгновение, как ответ на мучавший меня вопрос, с ветром до меня донёсся детский плач.

– Заткни ей рот или я прикончу её! – крикнула старуха и, оскалившись на Горбуна, остановилась, – Какого черта ты с ней нянчишься! Я всё равно скоро прикончу её!

Горбун лихорадочно зашарил по карманам. И очень быстро нашел стеклянную бутылку с соской и приложил к свертку. Наступила тишина.

Когда парочка удалилась достаточно далеко, чтобы я могла наконец-то продолжить свой путь, произошло следующее.

Да, я знала, что мне нельзя идти на рынок. И всё равно попёрлась. Да, лишилась глаза и обзавелась новыми врагами. И да, я собиралась влезть не в своё дело, рискуя потерять хорошую работу и забыть о лицензии, которую я должна была получить на днях. Думаете, это всё ради незнакомого прожорливого существа? Не совсем.

Когда ребёнок снова подал голос, я перевернулась на живот и приподняла голову.

Горбун уворачивался от старухи с крюком. Но скоро та оставила свою затею, так как не смотря на тучность, её слуга был куда проворнее.

– Этой говняшке повезло, – проквакала карлица, – мне нельзя убивать её при помощи заклятья!

Ведьма сжала крохотные кулачки и притопнула ножкой. Облако пыли поднялось до её крючковатого носа. Карлицу передёрнуло, отчего капюшон упал с её головы, а светящиеся глаза (один черный, а второй зелёный) съехались на переносице.

– Ах ты маленькая сучка, – хотела прошептать я, чувствуя, что сейчас сварюсь от злости и уже была готова выбраться из укрытия, чтобы надрать её волшебный зад! Как мой рот сомкнулся и меня придавила к земле какая-то неведомая сила.

Может быть карлица и заметила бы меня. Но её нос в тот момент, как залповое орудие, выдавал всё новую и новую порцию мощных чихов. А Горбун едва сдерживал смех.

Когда ведьму, наконец, отпустило, она отряхнулась по-собачьи и рявкнула на слугу:

– Живее! Я должна выспаться, перед тем как мы пойдём снимать проклятие с Брусничной фермы!

Услышав знакомое название, я на секунду замерла. А потом принялась трепыхаться с новой силой. Но у меня так и не получилось разорвать невидимые путы, и я могла только наблюдать, как Ведьма и Горбун постепенно превращаются в едва различимые силуэты на фоне города.