Читать книгу Вспомни меня! - Валя Шопорова - Страница 5

Леон с Эваном приехали в студию в половине первого дня, там их уже ждали Рональд и Тим, ради встречи с которым приехал старший Ихтирам.

Полгода тому назад Рональд решил, что Леона нужно вновь вовлечь в работу, хотя бы попытаться это сделать. Это встряхнуло бы его и хоть немного отвлекло от тоски по близнецу. Но работать без солиста группа не могла, а предложить взять кого-нибудь на место Дориана ни у кого бы язык не повернулся. Поэтому Фишер предложил Леону попробовать себя в ином деле и разделить с ним его новый проект.

Леон долго отпирался, но всё-таки согласился посмотреть на «проект» и в результате согласился сменить статус музыканта на статус продюсера и заняться молодым дарованием.

Он, Тим Бильдерлинг, был универсальным артистом: он писал песни и музыку, пел и сам же аккомпанировал себе на гитаре, пианино или синтезаторе. И это в юные семнадцать лет.

Но Леона он привлёк другим – Тим напоминал ему их самих в «молодости», он был также помешан на музыке, считал, что сможет изменить мир своим творчеством, и отрицал любые запреты. Только они были группой, а он являлся сольным артистом.

Но, несмотря на свою симпатию к подопечному, Леон был для него строгим и даже жёстким наставником. Особенно ярко это проявилось одним вечером в клубе, где старший Ихтирам сопровождал парнишку, а тот, немало выпив, слишком развязно общался с неизвестным парнем сладкой наружности и даже едва не полез целовать его. Увы, это было единственным «минусом» Тима – ещё в детстве он понял, что девочки его не привлекают.

А Леон тогда просто взял его за шкирку и, уведя в туалет, отвесил ему неслабую затрещину и доходчиво объяснил, что он может любить и хотеть, кого угодно, но для общественности должен изображать натурала, чтобы не разочаровывать поклонниц, которые ещё не успели полюбить его настолько сильно, чтобы принимать любым.

Тиму не оставалось ничего, кроме как согласиться. Слово Леона было для него авторитетным, потому что он очень уважал его, как музыканта, и радовался выдавшейся возможности поработать с ним.

Эван с Рональдом удалились в соседнюю комнату, чтобы обсудить личные дела, а Леон сел рядом с Тимом.

– Привет, – поздоровался он. – Чем порадуешь меня?

– А чем должен? В смысле, чем именно? – уточнил парнишка.

Леон усмехнулся.

– Тим, ты меня должен радовать абсолютно всем, потому что, если ты не будешь этого делать, я могу разозлиться. А я не Рональд и выдержка у меня не такая, могу и ударить.

Тим потупил взгляд. Ну да, он был в курсе того, какой у наставника взрывной характер.

– Но конкретно сейчас я требую от тебя отчёта по материалам нового альбома, – договорил Леон.

– А это… – покивал Тим. – Я работаю над этим.

– И на какой ты сейчас стадии работы?

Тим пожал плечами.

– Наверное, на средней, – ответил он. – У меня уже есть три песни: две с готовой музыкой, над третьей ещё нужно поработать…

– Всего три? – удивился Леон. – Тим, это не средняя стадия, это начальная.

– А что я могу сделать? – возмутился парнишка. – Я же не могу творить под заказ!

– Именно так ты и должен творить.

Леон придвинулся ближе к подопечному, чтобы тот точно не пропустил ни одного его слова, и добавил:

– Ты сейчас находишься ещё не в том положении, чтобы отдыхать годами и ждать вдохновения. Тебя никто ждать не станет.

Тим хотел ответить, но Леон не дал ему такой возможности, продолжая:

– И ты можешь не слушать Рональда, потому что, пусть продюсер он и отличный, но он не знает, каково это, быть начинающим музыкантом. Но это прекрасно знаю я, я этот путь «от» и «до» прошёл, поэтому, если хочешь чего-то добиться и закрепиться в успехе, то слушай меня.

Тим подумал несколько секунд. Душа просила поспорить, он не любил, когда ему приказывали, но что-то подсказывало, что лучше сейчас засунуть своё мнение подальше и согласиться.

– Хорошо, – кивнул он. – Я буду стараться писать быстрее.

– Будь добр, – хмыкнул Леон. – И помни, что стараешься ты в первую очередь для себя.

– Да, я знаю. И я помню, как Рональд рассказывал, как вы пахали на первых порах.

– Вот-вот, учись.

– Учусь, – Тим улыбнулся.

Леон довольно кивнул.

– И имей в виду, делать тебе это нужно быстро. Скоро ты поедешь в первый полноценный тур и за время его должен будешь дописать тексты и музыку к новому альбому.

– А если я не успею?

– Тогда ты поставишь под вопрос свою карьеру. Тим, это негласный закон музыкальной индустрии – если первый альбом зашёл у публики, то второй нужно выпустить не позднее, чем через год, иначе о тебе начнут забывать.

Тим кивнул. Нет, действительно, как же ему повезло поработать именно с ним, с Леоном, он ведь знал все музыкальные вопросы изнутри, прошёл путь от никому неизвестного подростка до кумира миллионов. У него было, чему поучиться.

– Хорошо, – кивнул Тим. – Я тебя услышал. Буду пахать, забыв про сон.

– Рад, что до тебя это дошло. Потому что, если не готов к сумасшедшему рабочему графику, то в шоу-бизнес лучше вообще не сунуться.

– Ну да… – протянул Тим и, потянувшись, откинулся на спинку дивана. – А со стороны всё кажется совершенно иначе: любовь публики, разъезды по миру, деньги, любимое дело…

– Всё это есть. Но «за кадром» ты будешь валиться с ног, засыпать в любом месте и положении и забывать, в какой город ты приехал на этот раз.

Тим рассмеялся и, повернув голову к Леону, спросил:

– А у вас такое было? Чтобы вы забывали, куда приехали, и здоровались не с тем городом?

– Не припомню такого. Но нередко мы судорожно вспоминали, перед жителями какого города будем выступать, непосредственно перед выходом на сцену.

– Ну да, в этом плане группе проще – общими усилиями можно разобраться с любым вопросом.

– Ты сам выбрал быть сольным исполнителем, – напомнил Леон.

– Я одиночка, мне так лучше.

– Тогда не завидуй, одиночка, – коротко рассмеялся Леон.

– Я не завидую, а констатирую факт, – гордо отозвался Тим.

– Так, спорить со мной я тебе не разрешал, так что оставь красноречие для поклонников и показывай, что наработал.

Порывшись в рюкзаке, Тим достал оттуда тетрадь, в которой записывал тексты песен и ноты мелодий. Указав ему на некоторые ошибки в составлении музыки, Леон закрыл тетрадь и вернул её владельцу.

– А по поводу текстов что скажешь? – поинтересовался Тим.

– С ними всё в порядке, – пожал плечами Леон. – Лично я такое не слушаю, но это в духе твоего первого альбома, а он вроде как понравился людям, так что не вижу причин придираться.

Кивнув и убрав тетрадь обратно в рюкзак, Тим вновь повернулся к Леону и, подумав немного и решившись, спросил:

– Леон, а можно мне встретиться с Дорианом? Дело в том, что у меня есть очень много набросков текстов и просто идей, но я не везде понимаю, как их правильно реализовать, а, думаю, Дориан смог бы посоветовать мне, как лучше это сделать.

Хоть Тим и был приближен к группе и их продюсеру, правды они ему не говорили и для него, как и для всего остального мира, Дориан вместе с остальными музыкантами был в творческом отпуске.

Вторую часть высказывания Леон не слушал, после упоминания имени близнеца и просьбы увидеться с ним дальнейшие слова Тима стали неважными.

– Нет, – сухо ответил Леон, поджав губы.

– Леон, я не настаиваю на встрече сегодня или завтра, сами решите, когда это будет удобно. Просто совет Дориана действительно мог бы мне очень помочь…

– Я сказал – нет! – твёрже повторил Леон, едва удержавшись от того, чтобы прокричать это.

Развернувшись корпусом к нему, Тим взял его за руку и спросил:

– С Дорианом не всё в порядке?

– Во-первых, нашу личную жизнь обсуждать я с тобой не собираюсь. Во-вторых, учитывая твою ориентацию, мне это неприятно, – ответил Леон и взглядом указал на их руки.

Тим развёл руками и скрестил их на груди, отворачиваясь.

– Леон, а ты не думал о том, чтобы лечить свою гомофобию? – поинтересовался он через какое-то время, скосив глаза на наставника.

Не церемонясь, Леон дал ему подзатыльник.

– А ты не думал о том, чтобы заткнуться? – спросил он.

– Детей бить нельзя, – попытался возмутиться Тим.

– А если нельзя, то возвращайся в школу, ребёночек, и не морочь мне мозги.

Тим поджал губы, слегка кривя их, но решил больше не спорить. К ним вернулись Рональд и Эван.

– Ну как, обсудили всё? – поинтересовался Фишер.

– Ага, обсудили, – хмыкнул Леон и, откинувшись на спинку дивана, добавил: – А ты, Рональд, сдаёшь позиции, за то время, пока ты вёл Тима в одиночестве, он ужасно распоясался.

– Что ты уже натворил? – вздохнул Рональд, взглянув на младшего подопечного.

– Я ничего не натворил! – воскликнул парнишка. – Я просто сказал, что могу не успеть дописать альбом вовремя и попросил Леона поговорить с Дорианом, чтобы он немного помог мне с оформлением идей песен в тексты…

Фишер поджал губы. Конечно, Тим не знал правды, но… Но кто тянул его за язык и чем он думал?! Дежа-вю. Сколько раз он так думал в прошлом, но в отношении других своих подопечных, самых главных и любимых.

Он тяжело вздохнул и ответил:

– Тим, Дориан не будет тебе помогать, и не настаивай. Он сейчас вообще не работает.

– Здорово, – хмыкнул Тим. – Мне нужно написать альбом за несколько месяцев, а они уже почти два года отдыхают! Только Леон теперь мной занимается!

Опасаясь реакции Леона на вопиющие слова Тима, Фишер встал так, чтобы, если что, схватить его и не позволить покалечить мальчишку.

– А ты добейся их успеха и тогда тоже сможешь позволить себе отдыхать по несколько лет, – проговорил он, строго смотря на Тима.

– Я пойду, – бросил Леон и, забрав куртку, быстрым шагом направился к выходу.

В коридоре его догнал Рональд.

– Ты не злись на него, – сказал он.

– Я не злюсь. Я просто периодически хочу его убить, а так всё в норме.

– Если бы ты знал, сколько раз я точно так же думал про вас… – покачал головой Рональд, улыбнувшись.

– Ну да, наверное, это святой долг каждого продюсера… – задумчиво ответил Леон, безразлично смотря в огромное панорамное окно.

Погода за ним была сегодня нерадостная: какая-то блеклая, серая.

– Зато теперь ты понимаешь, как это сложно, – покивал Рональд.

– Да ни черта это не сложно. Ходи, поучай, строй из себя великого и всезнающего босса и получай за это деньги.

– Это совсем не так. Просто тебе на Тима всё равно, вот ты и не понимаешь, какая это эмоционально сложная работа. Я за вас переживал и до сих пор переживаю, потому я точно знаю, о чём говорю.

Леон легко улыбнулся-усмехнулся. Фишер продолжал:

– И, Леон, с молодыми музыкантами большого босса из себя не построишь, потому что они – люди неуправляемые, без царя в голове, а когда познают первые плоды успеха, то и вовсе – пиши пропало. Поверь мне, я знаю, о чём говорю, потому что на моём пути вы попались.

– Любишь ты нас, – улыбнувшись шире, ответил Леон и похлопал Рональда по плечу.

Фишер, ответив мягкой улыбкой, покивал.

Попрощавшись с ним, Леон поехал домой, заехав по дороге в магазин за сигаретами. Проходя по торговому залу и стоя в очереди на кассе, он старался ни на кого не смотреть. Он знал, что, если поднимет взгляд, то где-то мелькнёт лицо близнеца и он погонится за этим фантомом. Опять погонится. Так уже было, и не раз. А гнаться за миражом, который таял на глазах, было слишком больно.

Квартира встретила привычной ненавистной тишиной, в которую так хотелось крикнуть: «Ди, я дома!». И чтобы самый близкий и нужный голос ответил и раздался топот ног. Крепкие объятия, разговоры ни о чём и обо всём на свете, перепалки, обиды из принципов и примирения без слов… Как же ему не хватало всего этого. Не хватало до того, что под сердцем образовалась чёрная дыра, засасывающая в себя все радости, саму жизнь.

Находиться в этой квартире, в которой они были вдвоём, в одиночестве было невыносимо, но переехать Леон не мог, потому что, если Дориан вернётся, то наверняка придёт именно сюда. Поэтому каждый раз, уходя куда-то, Леон вешал запасной комплект ключей на крючок за дверью, чтобы Дориан мог попасть домой. И как же было тошно всякий раз находить ключи на месте.

Скинув обувь и даже не сняв куртки, Леон плюхнулся на диван, включил телевизор, безразлично пялясь в экран. Посидев так часа пол, он поднялся в свою спальню и забрался с ноутбуком на кровать. Найдя в интернете запись их последнего концерта в Гамбурге, он включил её. Тот самый концерт…

Под конец полуторачасового видео Леон уже не пытался сдерживать слёз, они просто текли по щекам, душа и разъедая кожу кислотой. И почему-то от них не становилось легче, становилось только больнее и горше.

Смотря на то, как Дориан самозабвенно поёт только ему одному, как обнимает его после окончания песни и широко и так искренне улыбается на камеру, Леон чувствовал, как душа корчится в груди в бесноватых агониях.

Каким же он был идиотом…

Да сейчас он бы жизнь отдал за то, чтобы брат спел ему и обнял, пусть даже поцеловал на глазах у всего мира! И пусть их потом посадят за это в тюрьму! Главное, что там они будут вместе и Дориан никуда не уйдёт. Но он уже ушёл. Почти два года тому назад. А Леон повёл себя совершенно не так, как думал сейчас.

Тогда он лелеял свои страхи и принципы и считал, что имеет право решать за них двоих, как им будет лучше. И он действительно думал, что знает лучше, как им нужно поступать и жить.

Но всё, чего он добился в итоге, это – удушливое одиночество и развивающийся алкоголизм.

Когда запись закончилась, Леон закрыл крышку ноутбука и, закурив, упал на спину, смотря в потолок.

«Где же ты, Ди? – эта мысль уже давно не осознавалась, она была в голове по умолчанию. – Я верю, что ты всё равно вернёшься однажды. С тобой не могло ничего произойти, – Леон всхлипнул, утёр кулаком текущий нос, – я бы почувствовал это. А я чувствую, что ты жив. Я знаю это. Вернись, умоляю тебя. Я всё сделаю, только дай мне знак, где тебя искать…».