Читать книгу Вспомни меня! - Валя Шопорова - Страница 8

Леон с Кариной встретились около ресторана, где должен был состояться обед с её отцом.

– Готов? – поинтересовалась девушка.

– Ага, всю ночь не спал и готовился, – съязвил Леон.

Карина ответила ему глумливой улыбкой и произнесла:

– Рада, что у тебя достаточно хорошее настроение для шуток. Только постарайся не повышать его ещё больше и, будь добр, потерпи хотя бы два часа и не пей.

– Не знаю, смогу ли удержаться… Видишь – руки трясутся, трубы горят…

Карина усмехнулась и похлопала его по плечу:

– Сможешь. А теперь превращайся в моего возлюбленного и пошли внутрь, дорогой.

– Как скажешь, любимая.

– Поменьше сладости, а то папа сразу догадается, что ты врёшь.

– А тебе не угадишь… И, вообще, в семье мужчина главный, так что не возникай.

– Уже лучше, – хмыкнула Карина и открыла дверь в ресторан.

Подойдя к нужному столику, она поздоровалась с отцом и представила их с Леоном друг другу:

– Ясар Хабиб Шараф – мой отец. Отец, это мой парень – Леон Ихтирам-Катель.

– Приятно познакомиться, – кивнул Ясар и, встав, протянул Леону руку.

Пожав её и ответив, что тоже рад знакомству, Леон сел за столик. Подоспел официант и, быстро записав заказы, испарился. Как только они остались втроём, Ясар начал опрос, замаскированный под непринужденную беседу.

– Расскажите, как вы познакомились? – спросил мистер Шараф.

– Я спешил на работу и случайно облил Карину из лужи, а потом в качестве компенсации пригласил на ужин. Но за первой встречей последовала вторая, третья… – без запинки приврал Леон.

– И как давно это произошло?

– Два с половиной месяца назад.

Ясар понимающе покивал. Карина, изображая примерную девочку, в разговор мужчин не вмешивалась.

– Извини, Леон, за бестактность, но у тебя явно не европейская фамилия. У тебя восточные корни?

– Да. Мой отец – араб, марокканец.

– О, Марокко – прекрасная страна. Мне самому довелось бывать там.

– Да, мы там тоже часто гостили в детстве у бабушки с дедушкой.

– Это моё личное мнение, но я бы никогда не променял Марокко на Германию. Не планируешь вернуться на родину?

– Если судить по месту рождения, то Германия и является нашей родиной. И по работе удобнее жить в Европе.

– Вашей? – уточнил Ясар, обратив внимание на то, что Леон уже несколько раз отвечал не только за себя, а говорил «мы».

Чтобы попрощаться с этой привычкой и жизни было бы мало. Потому что не было никакого «Я». Было «Мы», состоящее из двух самодостаточных, но неделимых частей.

– Да, – кивнул Леон, немного замявшись. – Я имею в виду себя и своего брата. Близнеца.

Ясар уважительно покивал.

– Говорят, близнецы – особенные люди. Вам очень повезло иметь лучшего друга с самого рождения.

– Да, это так, – Леон заставил себя улыбнуться, а в груди всё сжалось.

Нет, нужно абстрагироваться. Никаких эмоций. Только слова. Только игра для одного зрителя.

– Мы с Дорианом действительно всегда были очень дружны, – добавил он.

Ясар кивнул и задал новый вопрос:

– Леон, ты упоминал работу. Скажи, а чем ты занимаешься?

– Я гитарист музыкальной группы «Ноты Римана», а в настоящее меня занимаюсь и продюсерской деятельностью.

– «Ноты Римана»… – задумчиво проговорил мистер Шараф. – Я что-то слышал про вас… Скандальная группа.

Леон усмехнулся, изображая полное непонимание.

– Я бы не сказал так, – ответил он. – Мы просто музыканты и эпатировать публику никогда не стремились.

– Но это у вас получалось. В штатах о вас немногие знают, но даже туда долетали скандальные новости, связанные с вами.

– И какие же?

– Мне запомнились только две, уж очень темы острые. Первую я не стану озвучивать, потому что очень хочу верить, что это неправда.

Леон бесшумно сглотнул. Уточнять было не обязательно, чтобы понять, о каком именно скандале идёт речь.

Ясар продолжал:

– А вторая новость, запомнившаяся мне, была связана с пропажей вашего солиста.

– Это и есть мой брат, Дориан.

– Надеюсь, это неправда и с ним всё в порядке?

– В полном, – голос всё-таки дрогнул, но, кажется, Ясар не обратил на это внимания. – И он никуда не исчезал. Просто об известных людях всегда распускают множество самых нелепых слухов, и мы не стали исключением.

– Да, быть всё время на виду, верно, очень непросто. Это создаёт множество проблем.

– Но и про вас многие знают.

– Знают. Но я бизнесмен, а не артист, и обо мне придумывать бредни неинтересно.

Леон сдержанно улыбнулся в ответ.

Далее разговор протекал в том же формате и Леон с достоинством выдерживал его. Но когда мистер Шараф попрощался и удалился, он всё же испытал облегчение. Слишком уж встреча с ним напоминала беседы с журналистами-пираньями, которые желали вытянуть на поверхность самую нелицеприятную правду.

– Теперь я понимаю, в кого ты такая, – произнёс Леон, когда они с Кариной вышли на улицу. – У твоего отца тоже акулья хватка.

– Ты его плохо знаешь, он очень мягкий человек.

– Просто, в отличие от тебя он человек тактичный.

– Я бы поспорила с тобой, но за обедом ты меня не разочаровал, так что не буду этого делать. А теперь скажи, любимый, что дальше?

– А дальше я планирую поехать домой, отдохнуть и расслабиться.

– А на вечер есть планы?

– Нет. Буду не против, если ты приедешь и мы проведём его вместе. Только, Карина, – Леон поморщился, – давай обойдёмся без задушевных разговоров.

– А я и не собиралась. Задушевные беседы я предпочитаю вести с друзьями, а ты в их число не входишь. Но, раз такой разговор пошёл, будь добр, не расслабься до состояния бревна. Не хочу снова приезжать к тебе зря.

– Обычно определение «бревно» употребляется в отношении женщин, – хмыкнул Леон.

– Но ко мне оно не относится, и ты прекрасно это знаешь. А вот твоя хандра…

– Карина, – чуть повысил голос Леон, – что я сказал насчёт разговоров? Не лезь мне в душу.

– Я и не думала, – спокойно ответила девушка. – Твоя душа меня совершенно не интересует, только тело.

– Взаимно. Потому что не может интересовать то, чего нет.

– Намекаешь на то, что я тварь бесчувственная?

– Я этого не говорил. Но ты очень верно воспроизвела мои мысли.

– У нас уже духовная связь устанавливается, мысли друг друга читаем… Фу, какая мерзость.

– Карина, а ты никогда не задумывалась об экспериментах в постели? Например… о кляпе.

– Не дождёшься, – ухмыльнулась Карина. – Не люблю тихий секс, ощущения не те.

– Зато у соседей какие ощущения… – задумчиво протянул Леон.

– А их спокойствие и мнение меня интересует в последнюю очередь. Если что-то не нравится, пусть купят затычки в уши.

– Этот разговор может продолжаться долго, но, пожалуй, пора его заканчивать.

– Не буду настаивать на продолжении, – пожала плечами Карина. – Увидимся вечером. Я приеду около десяти.

– Договорились. Пока.

Леон махнул любовнице рукой и направился к машине. Ехать было недолго, и уже совсем скоро он был дома. Налив в бокал коньяка, Леон расположился на диване в гостиной. Закинув ноги на журнальный столик, он сделал глоток, смотря в чёрный матовый экран выключенного телевизора. Тишину разбавляло чириканье взволнованных, готовящихся к отлёту в дальние края, птиц и гудки машин, доносящиеся с улицы, потому сейчас в нём не было такой острой нужды.

Сделав ещё один маленький глоток, Леон повернул голову, смотря в окно, даже так, с приличного расстояния, искрящие солнечные лучи слепили и заставляли щуриться, а задорное птичье пение вытаскивало из закромов памяти обрывок песни, который они с Дорианом вместе написали ещё в пятнадцать лет, но так и не дописали.

– Я буду свободен от волны обстоятельств, – проговорил Леон её слова, наблюдая за маленькой чёрной птичкой, отливающей синим. – А как же птицы? Они тоже боялись.

Они сочинили этот обрывок сумбурно, не сговариваясь. Вместе сидели на полу, Леон играл, а Дориан мешал ему, хватая за гриф гитары, смеясь и нарываясь на нелестные непечатные высказывания в свой адрес. А потом они хором орали эти слова: слишком громко, неровно, которые сначала казались смешными, потом пропитанными духом бунтарства, а вот серьёзными стать так и не успели, потому что они забыли про них.

– Птицы тоже боялись… – с улыбкой повторил Леон, смотря в переполненное солнцем небо.

Да, даже птицы боятся, впервые отрываясь от земли. А вот они никогда не боялись взлетать. Потому что на двоих у них было аж четыре крыла, а значит, любой полёт был обречён на успех.

«Если бы я только знал, куда лететь…», – грустно подумал Леон.

Вздохнув, он допил коньяк и пошёл наверх.