Читать книгу Номады Великой Степи - Василий Васильевич Горобейко - Страница 5

Генетическим предком лошади является тарпан (Equus ferus ferus) – небольшое, размером с не крупного осла (высота в холке около 130 см, вес порядка 270 кг), животное, ведущее стадный образ жизни. Дикие родичи наших «Саврасок» и «Воронков» обитали в степях и лесостепях Европы, Казахстана и Западной Сибири вплоть до конца XIX века. Тарпаны были крайне пугливы и очень редко выживали в условиях неволи, да и приручать их пытались только в качестве экзотики, или для обновления крови домашних лошадей, так как ни в качестве тягловой силы, ни в качестве верхового животного они не годились. Процесс их превращения во вьючное и тягловое, а тем более в верховое домашнее животное, потребовал от племен, взявшихся за их приручение, огромного терпения, умелой селекции и уйму времени.

Приручение животных возможно двумя основными путями. В первом случае намерено или случайно добытое живым в процессе охоты животное оставляется на развод. В племенах охотников-собирателей такой домашний питомец, как правило, попадал на стол в случае наступления голода, но при наличии полезных для хозяина качеств и удачном стечении обстоятельств он мог стать родоначальником новой одомашненной породы. И сегодня, во всех частях света, дети и взрослые тащат из природы домой всякую живность от таракана и паука до рыси и лося. Интересно, что в условиях неволи, при избытке пищи, некоторые хищники и крупные приматы тоже ухитряются обзавестись своим «домашним любимцем»: поросенок живет в клетке тигра, а шимпанзе проявляет нежную заботу о мармозетке. Так что, видимо, в основе процесса лежит древняя инстинктивная программа, поднятая человечеством на качественно новый уровень. По всей вероятности, именно этим путем шло одомашнивание большинства видов: свиней, коз, овец, гусей, уток, кур. Но вот приручение таким способом лошади крайне маловероятно.

Для крупных стадных животных более вероятен иной способ, когда процесс приручения идет на основе природного механизма создания симбиотических связей, когда два вида способствуют взаимному выживанию за счет эксплуатации полезных качеств друг друга, постепенно эволюционируя в угоду потребностям «напарника». Примеров симбиоза разной степени взаимоадаптации в природе бесконечное множество, от некоторых высокоспециализированных насекомых и насекомоопыляемых растений, не способных выжить друг без друга, до едва уловимой симбиотической связи между буйволом и, собирающим с его кожи паразитов, красноклювым ткачиком. Наиболее характерный пример возникновения такой симбиотической связи с участием человека – индейские племена североамериканских прерий. Весь их быт, вся культура были завязаны на использование бизона, ради процветания которого они практически уничтожили популяции всех крупных хищников, представляющих угрозу их «кормильцу», а заодно и всех пищевых конкурентов. До прихода европейцев тандем человек – бизон безраздельно господствовал на огромном пространстве Североамериканских прерий. Очевидно, именно этим путем человечеству удалось приручить верблюда, оленя, корову и лошадь.

Интересно, что само по себе коневодство вовсе не требует, от взявшихся его одомашнивать племен, перехода к кочевому образу жизни. На большинстве участков своего ареала тарпан – стадное территориальное животное, круглый год живущее на одном сравнительно небольшом участке. Процесс доместикации скорей всего шел по следующему сценарию. Вначале – специализация какого-то племени на тарпане как на объекте охоты; затем защита «своего табуна» от других любителей полакомиться кониной. На каком-то этапе охотники начинают уже не просто добывать себе на стол тарпана, а ведут осознанную выбраковку старых, ослабленных особей, а так же молодых жеребцов, которые непременно будут изгнаны из табуна. Начинается примитивная селекция. Потом, возможно, в племени вскармливается случайно осиротевшее потомство от особо ценных родителей, оказывается помощь охромевшей кобыле…. В итоге, табун, получающий от сотрудничества с человеком определенные эволюционные бонусы, растет в численности и перестает воспринимать «свое» племя как хищников. А через несколько поколений превращается в стадо вполне себе домашних животных, которых можно не только съесть, но и подоить, и впрячь в волокушу или, надев недоуздок, вести за собой. Еще через какое-то время, когда тарпан уже будет больше похож на пони и перестанет инстинктивно шарахаться от любого груза на спине (что должно вызывать у диких особей паническую реакцию, так как именно – наваливаясь на спину на них охотились крупные кошачьи), нагрузить поклажей, а где-то и маленького ребенка посадить на спину вьючной лошадки. Ну а там и до намеренной селекции недалеко, когда человек, разрушив устоявшиеся за миллионы лет естественные репродуктивные механизмы, начинает сам подбирать партнеров для спаривания. Глядишь, и появились аргамаки способные тянуть легкую колесницу, а потом и нести всадника в тяжелых бронзовых доспехах.

Вот только как быстро могла произойти метаморфоза, превратившая изящного и пугливого тарпана в покорную верховую лошадь?

Трудно сказать. И одна из причин тому – обитание в тех же местностях, где шел процесс приручения лошади, ее дикого подвида – тарпана, который был довольно многочисленным и служил одним из излюбленных видов охоты вплоть до XVIII века. Как понять, что вот это кости полудомашнего тарпана, а это – дикого добытого на охоте? В этой связи многие скептики вообще отрицают сам факт одомашнивания лошади ранее бронзового века, когда появляются колесницы, запряженные парой лошадей [Выборнов А. А.]. Хотя конечно, такая точка зрения довольно абсурдна, ибо в курганах бронзового века находят кости домашних лошадей, а не тарпана.

Здесь поясню. На популяцию дикого тарпана действует естественный отбор, который приводит к тому, что выживают особи, лучшей адаптированные к условиям среды. Если условия стабильны, то и изменения идут крайне медленно, практически не заметно. Если же условия резко меняются, как было, например, на рубеже плейстоцена и голоцена, то изменения могут быть настолько быстрыми и существенными, что палеонтологи вполне обосновано выделяют популяции, пережившие климатическую катастрофу, в самостоятельные виды. Однако в самом голоцене климатические изменения были не слишком существенны. Чаще всего, что бы их компенсировать животным было достаточно лишь незначительного смещения ареала. А раз не менялась среда, то и тарпан за прошедшие 10—12 тысяч лет практически не изменился. Другое дело с популяциями, ставшими объектами повышенного хозяйственного внимания со стороны человека. Даже на ранних стадиях одомашнивания человек, своим вмешательством способен серьезно подправить вектор эволюции, создавая более «льготные» условия для особей, несущих полезные с его точки зрения признаки, и выбраковывая тех, кто эти признаки не унаследовал. И это его вмешательство довольно быстро начинает отражаться на морфологии животных, следовательно, костные останки даже полувольного тарпана будут несколько отличаться от косных останков его дикого сородича. Конечно, чтобы влияние такого примитивного искусственного отбора, идущего в разрез с естественным эволюционным процессом, стало заметно на морфологическом уровне, должен был смениться не один десяток поколений полувольных животных.

Выведение новых домашних пород уже одомашненного животного, конечно же идет гораздо быстрее. Но прежде чем получить возможность скрещивать лошадей по своему усмотрению человек должен был настолько приручить лошадь, чтобы суметь сломать ее природные инстинкты, перевести ее от естественного табунного содержания к содержанию в условиях малой группы, полностью подконтрольной человеку. Напомню, что с момента начала одомашнивания северного оленя прошло более 2 тысяч лет, причем за дело брались современники царя Давида, знакомые с железом и животноводством, а не охотники-собиратели, едва пережившие «всемирный потоп» конца плейстоцена (рис. 1). Но воз, как говорится, и ныне там – домашний северный олень ни чем морфологически не отличается от дикого.

Рисунок 1. Запад Евразии в 10 тысячелетии до н.э. в 10 тысячелетии до н.э.

Так, что искать первых коневодов нужно как минимум среди неолитических степных охотников. И здесь нам не обойтись без данных археологии.