Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 2 - Василий Васильевич Варга - Страница 22

А тем временем Кобра вернулась к активистам, которые плясали до упаду. И даже сельские активисты вовлеклись. Только двое из них лежали в прихожей в неприличном виде

– Товарищ Дина! – обратилась зам комсорга Зина Белиберда к Кобре. – Тут такое дело. Член нашего коллектива из «ульяновцев», что соединился с нашим отрядом комсомолка Малахоненко в результате потери комсомольской скромности и революционной бдительности, допустила грубую бестактность в расшифровке ВКП (б), расшифровав его как Второе Крепостное Право большевиков. Это пятно на весь наш дружный боевой отряд. Все мы хорошо теперь знаем, что ВКП (б) – это всероссийская коммунистическая партия большевиков и никаким крепостным правом тут и не пахнет. Даже говорить стыдно. Но Лина не сама это придумала, она слышала эту враждебную расшифровку в Рахове от одного туриста из Прибалтики. Он ее, отсталый элемент, научил этому. Нельзя ли нам проработать ее как следует, принять к сведению ее раскаяние и чистосердечное признание своей вины с тем, чтобы смыть это позорное пятно с лица нашего дружного отряда?

– Я уже это слышала много раз, хватит вам усолить одно и то же. А как думают остальные члены отряда? Ей надо снести голову, или в Сибирь отправить?

– Я не знаю. Как вы поступите, пусть так и будет, товарищ Дина. Но, может, она раскается, и тогда мы ее простим.

– Тогда доставьте сюда этот несознательный элемент.

Лиина, в отличие от других товарищей, пребывала в большой печали и неизвестности. Нечего было и думать о танцульках и раскатистом смехе. Поэтому она села в углу на лавочку, долго переживала, плакала, а потом задремала в одиночестве. Члены отряда растолкали Лину, подтащили ее к товарищу Дине и сказали:

– Проси прощения, несознательный элемент.

– Простите, Христа ради! – горячо сказала Лина.

– Стоп! – остановила её Кобра. – Кто тебя в комсомол рекомендовал?

– Дрянько, – сказала Лина.

– А десять божьих заповедей ты помнишь?

Лина готова была пересказать, но девушки стали толкать её в бок, и она поняла, что её порыв мог принести ей еще больше вреда, и замолчала.

– Вот что, – продолжила Кобра, – всем выстроиться во дворе: погуляли и хватит, собрание продолжим в казарме. Зина, доложи, когда все построятся.

Прошло всего пятнадцать минут, и отряд стоял в строю по стойке смирно. Дина стала во главе отряда, и все двинулись в казарму. Песен не пели, чтобы не привлекать внимание граждан в позднее ночное время. Лина тоже бодро шагала в строю, но при этом мучительно думала: почему казарма, что такое казарма, да спрашивать уже ни у кого не решалась. Дина уложила мальчиков в одной комнате, а девочек в другой на полу, сама стала в проеме двери, разделяющий комнаты и осуждающе глядя в комнату девчонок, сказала:

– Смотрите, не перепутайте свое место ночлега, если кому—то придется выйти на улицу по маленькому до подъема, а также проявите бдительность в отношении мальчиков, если с кем—то из них случится такой казус, ибо это будет нарушением коммунистической морали и отразится на работе. В таких условиях заниматься подготовкой к комсомольской свадьбе просто негоже. А теперь продолжим собрание в лежачем положении. Так вот, товарищ Малахоненко, приподнимитесь, пожалуйста! – Малахоненко в ночной рубашке приподнялась, и стала на колени, – Вы сами видите: у комсомолки Малахоненко религиозный уклон. В этом виноваты мы все. Даю вам неделю сроку на исправление и перевоспитание комсомолки Лины. И о себе надо подумать: надо заняться самовоспитанием. Для этого возобновить проведение ежедневно политинформации и чтение лекций. Лекции читать буду я, а политинформации будете проводить сами по очереди. Есть вопросы ко мне?

Комсомолка Цымбалюк подняла руку.

– У меня такой вопрос: я, правда, не так хорошо разбираюсь в тонкостях русского языка, но скажите, что такое… член?

В комнате мальчиков послышался хохот. Дина Алексеевна, на лице которой ни один мускул не дрогнул, ответила:

– Когда выйдешь замуж, товарищ Цымбалюк, попросишь мужа, и он тебе покажет. А пока надо грамотно формулировать вопросы. Что еще?

– Пора спать, – внесла предложение Зина.

– Я поддерживаю это предложение, – сказала Кобра. – Тушим свет и закрываем глаза. Еще раз напоминаю: в гости друг к другу не ходить. Я лягу у порога в комнате девочек, а сплю я чутко, учтите это.

Свет потушили, молодежь быстро заснула, никто в гости друг к другу не ходил, даже попыток таких не было. Утром, когда Дина Алексеевна крикнула: «Подъем!» – все дружно встали, начали умываться и чистить зубы, а потом провели политинформацию и отправились на завтрак. На завтрак явился и Халус с вычищенными зубами.

Дина Алексеевна была приятно поражена и удивлена.

– Ты что – зубы чистил, – спросила она. – Чем?

– Пальцами, – ответил Халус.

– Потерпи. Я подарю тебе зубную щетку с первой же получки.

– Буду очень вам благодарен.

– Но ты молодец, исправляться, понимаешь, начал.

После завтрака отряд направился теперь уже без грузовика, но с красным знаменем к беднячкам собирать заявления в счастливую жизнь

В доме Психоренко Кобра была предельно вежлива и предупредительна.

– Вы только подумайте, гражданин Психоренко, мы все нежно берем своими руками и вытаскиваем вас из нищеты и не только вас, но и всех ваших детей. У нас на ферме полно скота, инвентаря и всякого другого добра. Нам нужны такие люди как вы, нам нужны работники.

– А что надо делать—то?

– За плугом ходить по весне, летом траву косить и т. д.

– А, это работать, что ли? Нет, это не для меня. Я работать не умею и не могу: спина болит. Руки деревенеют. Не, я не по этой части.

– Да вы не волнуйтесь, найдется и другое занятие. Сторожить что—нибудь или в конторе там, на костяшках щелкать.

– Костяшков никаких я не знаю, первый раз слышу, а сторожить можно. Сторож спит – служба идет. Это мне подходить.

– Ну, вот видите. Пишите заявление, – сказала Кобра.

– Писать? Не, не умею и не хочу, – упрямился Психоренко.

– Почему?

– Никогда ничего не писал. При старом режиме, бывало, только крестики ставил, ежели требовалось.

– И нам пожалуйте крестик!

– Крестик можно. Это подходит. Еже ли претензии, какие ко мне возникнут в ходе строительства светлого будущего, я отвечу так: я крест на это поставил, что вы от меня хотите?

Все дружно засмеялись. В том числе и супруга Психоренко: она знала, что ее муж мастер на меткое словцо и гордилась им.

– Товарищ Малахоненко, напиши заявление от имени будущего колхозного сторожа Психоренко. Образец у тебя есть. Пусть он нам на этом заявлении крестик поставит.

Когда заявление было готово, Психоренко спросил:

– Можно, и моя баба тут, рядышком, крестик поставит? Ежели беда какая – мы вместе.

– Мы для вашей супруги отдельное заявление напишем, и пусть она на нем крестик ставит, не надо ее обижать, – предложила Кобра.

– Нет, нет и еще раз нет, только вместе. В рай – вместе, в пекло – вместе. У нас вон сколько детей! Семь штук. Они еще маленькие, а то и они поставили бы свои крестики рядом с нашими

– Хорошо, – согласилась Кобра. – Пусть будет по— вашему. Желаю вам, дорогой член нашего коллектива, успехов в социалистическом строительстве на благо трудового народа и нашей великой Родины – и протянула руку.

– У нас женщины не ручкаются, – сказал Психоренко.

– Ну, тогда бывай!

– Покедова!