Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 2 - Василий Васильевич Варга - Страница 29

Был легкий морозец, который бывает только после зимы и только в Рахове. Мошкара еще не ожила, дорожная пыль не поднималась, соленый пот кожу не разъедал. Дышалось легко, как от кислородной подушки.

– Товарищ! – обратился он к первому прохожему. – Где тут ресторан?

– На улице Ленина.

– А где улица Ленина?

– В центре.

– А где центр?

– На улице Ленина. Ты что… того?

– А как туда пройти?

– Прямо.

Юрий Алексеевич развернулся на сто восемьдесят, взял курс на запад и вскоре очутился у дверей ресторана «Говерла». В небольшом зале, где была чистота и порядок, и официантка ходила причесанная, в белом отглаженном фартучке, сидели две молодые пары, шутя и балагуря, лениво тянули молдавское вино «фетяска». Халус вошел, не раздеваясь, и плюхнулся на свободное место, чуть не опрокинув столик.

– Пожалуйста, разденьтесь, у нас работает раздевалка. Это бесплатно, – сказала подбежавшая официантка.

– А пожрать у вас можно?

– Покушать можно, но прежде разденьтесь.

– Ладно, будь по—вашему. Но вы тоже выполните мою просьбу.

– Какую?

– Накормите меня до отвала, и чекушку подайте, у меня праздник, можно сказать самое большое событие в моей жизни: я стал председателем колхоза в Апше и в Водице. Если хорошо обслужите, я вас возьму дояркой.

– А что это за Апша, а то я такое впервые слышу.

– Апша это старое название села Верхнее Водяное. Мне старое название больше нравится, оттого я так и говорю. До вступления в партию, я говорил как все: «Верхнее Водяное», а теперь буду называть это село, как в старину его называли – «Апша».

Официантка кисло улыбнулась и пошла, выполнять заказ, а Халус направился к раздевалке, разделся и даже подошел к умывальнику. Официантка уже накрывала на стол. Он посмотрел на скромные куски отбивной и сказал:

– По две порции каждого блюда!

Официантка благодарно улыбнулась и принесла всего столько же. Юрий Алексеевич кушал несколько громко, причмокивал, вытирал губы рукавом и сморкался без носового платка, которого у него уже дано не было. Была какая—то тряпочка, да неизвестно, куда подевалась. Молодые люди, что сидели за соседним столиком, отчужденно и даже враждебно посматривали в его сторону и позволяли себе хихикать над ним, но Халус не обращал на это никакого внимания, ведь это такой пустяк по сравнению с тем, что с ним произошло и что его ждет впереди.

«Никто толком не знает что такое председатель колхоза, – бормотал он себе под нос, – ибо еще не было настоящего председателя ни в Апше, ни в Водице. Что толку, что землю национализировали, если не смогли даже урожай собрать, засеянный еще владельцами земель? А то, что собрали— между собой разделили, просадили, прокутили. Нет, я не такой, я всех заставлю работать, я так всех зажму, чтоб дышать было нечем. У меня никто паспорт не получит и не сбежит в город, не сможет уехать на заработки, как эти румыны из Средней Апши». Юрий Алексеевич расплатился, потребовав всю сдачу, до копейки, и вышел на улицу. Как хорошо идти в окружком партии, куда непросто попасть простому человеку, а тебя ждет, не кто— ни – будь, а сам секретарь окружкома.

Дина Алексеевна уже была в своем рабочем кабинете.

– Проходите, садитесь, – пригласила она.

В центре просторного кабинета горели четырех рожковые светильники, освещая массивный стол буквой «Т», во главе которого в большом кожаном кресле утопала Дина Алексеевна. На ней было длинное платье из дорогого материала, плотно прилегающее и подчеркивающее ее стройную фигуру. Она была какой—то величественной и чужой. Во всяком случае, ничего не осталось от той Дины, Кобры, простой, задорной бабы— хулиганки, с которой он общался не так давно. Халус сел на предложенное ему место, заморгал глазами, он был так близко к ней, что слышал ее дыхание и не знал, как быть, но его выручила Дина Алексеевна: она дважды крепко чихнула, помассировала переносицу и отодвинулась назад вместе с креслом.

– Звиняйте, Дина Алексеевна, я малость опоздал, больше такого не повторится, честное партийное. Я не думал, что так быстро закончится ваше сидение на этом буро.

Кобра смотрела на него в упор. Какая—то презрительная улыбка скользнула по ее губам, глаза впились в него не моргая. Это были не ее глаза, это были глаза секретаря окружкома партии.

– Не буро, а бюро, не звиняйте, а извините. Вам катастрофически не хватает грамотности, культуры речи, – сказала она, как бы сожалея.

– Я юнирситетов не заканчивал, – сказал он, опустив голову.

– Ну ладно, не будем об этом. Я хотела вас спросить, как вы будете работать, с чего начинать, ведь вы мой выдвиженец, и мне было бы очень обидно, если бы дела у вас пошли плохо. У вас совершенно нет опыта руководящий работы, дело, за которое вы взялись, не из легких. Сельское хозяйство всегда было горячей точкой партии, даже болезненной точкой, я бы сказала. Хоть оно и базируется на передовом учении, но мы вынуждены закупать хлеб у капиталистов, тратить на это золотые запасы страны, перекачивать нефть теплоходами. Вы это понимаете? С чего же будете начинать?

– Я…я постараюсь, – Халус начал заикаться, руки стали дрожать. Таким Дина видела его впервые, жалкого, беспомощного и все больше разочаровывалась в нем. – Они у меня попляшут, я им покажу… я их научу родину любить.

– Кто попляшет? О чем вы говорите?

– Люди… попляшут, – ответил Халус. – Я имею в виду тех, кто будет увиливать от работы, в особенности единоличники. Я их зажму так, чтоб им ни дыхнуть, ни… сами понимаете… короче я начну с дисциплины.

– Да подождите вы с этим. Это, само собой разумеется: социализм немыслим без дисциплины, да еще …сознательной, но ведь колхоз – это не только одна дисциплина, это и фермы, их у вас пока нет, и техника, складские помещения, транспорт, счет в банке, план сдачи мяса и молока государству и, наконец, кадры. И у вас ничего этого нет. Спать вам не больше четырех часов в сутки, как Феликсу Дзержинскому.

– Я буду кафа пить – сна ни в одном глазу, – сказал Халус.

– Да, кофе помогает.

– И фермы построим.

– На земле вы полный хозяин. Наделение земельных участков колхозникам и единоличникам в вашем ведении. Расчистка полей, вырубка леса, сенокос, пастбища, строительство жилья и выделение земельного участка под эти цели— все на ваше усмотрение.

– Халус оживился и спросил:

– А можно ли в качестве наказания лишить полностью земельного участка, обрезать делянку по самые углы, чтоб другим неповадно было не слушаться моих приказов?

– По закону нельзя, а там как получится. Мы всегда будем на вашей стороне.

– Спасибо, Дина Алексеевна! Вы, я вижу, в курсе всех дел, словно сами работали председателем колхоза.

– Я сельскохозяйственный институт закончила. Перед самой войной, – с гордостью сказал Кобра.

– Я подозревал, что вы не совсем обычная баба, простите, женщина.