Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 2 - Василий Васильевич Варга - Страница 21

По дороге к своему жилищу Юрий Алексеевич с ужасом думал, что еще предпримет эта непредсказуемая женщина в его жизни. Он жил в маленькой комнате с одной дверью и одним окном, где его массивная фигура помещалась с великим трудом. Ему пока не удавалось оборудовать другие комнаты. При прежней власти он был кузнецом, неплохо зарабатывал, но собрать деньги на строительство дома не удалось. Потом служба в венгерской армии война, а после войны, когда он вернулся в отцовский дом, старшая сестра вышла замуж, родила двойню, а он терпеть не мог детский писк, поэтому перебрался в клетушку одной умерший старухи, у которой не было родни. Эту клетушку он никогда не закрывал, когда уходил из дому, и когда они подошли с Коброй, дверь халупы была даже приоткрытой.

– Ты почему не закрываешь свое жилище? – удивилась Кобра.

– А чего закрывать? Денег нет, золота нет, украсть нечего. А потом у нас редко кто закрывает дома: не принято. Подождите минуту, я зажгу лампу.

Керосиновая лампа горела довольно ярко и достаточно освещала комнатенку, где стояли деревянная кровать, небольшая печка и крохотный столик. На столе лежали остатки буханки пшеничного хлеба и одна луковица.

– Занавесь чем—нибудь окно, – сказала Кобра. – Я ведь вся из золота, заметят, могут похитить, что ты тогда будешь делать?

– Я буду за вас сражаться, – сказал Халус, завешивая окно.

– И дверь закрой на засов. Вот так, теперь я спокойна. Это привычка. Давай бутылку, знобит что—то, на выпивон тянет, не знаю, что со мной, сама себя не узнаю.

У хозяина водка нашлась, а вот рюмок, увы, не было. Пришлось доставать единственную алюминиевую кружку, слегка помятую.

– Фу, какая грязная, – поморщилась Дина Алексеевна. – Ты что никогда не моешь ее? Ополосни хотя бы. А впрочем, давай я сама. А теперь выпей за меня, не жмись, как девочка не целованная, ты ведь мужик.

Она задела его самолюбие, и он выпил почти половину кружки. Кобра тоже причастилась, уставилась на хозяина, как голодная кошка и сказала:

– А теперь рассказывай!

– Что рассказывать, о чем?

– Как тебе служилось в венгерской армии, сколько русских убил, состоял ли на службе у венгерских жандармов до призыва в армию – все, как на духу! Не ври только, это очень важно. Еще налить?

– Пожалуй, да.

Халус опять выпил, чтобы избавиться от страха и чтобы голос не дрожал. Такого экзамена ему не приходилось держать ни разу в жизни, да еще перед женщиной, но, как говорится, была – ни была.

– Значит так. До войны работал кузнецом, зарабатывал хорошо, жил сносно. Венгерские жандармы приезжали когда как, когда раз, когда два раза в месяц, чтобы выслушать жалобы граждан, усмирить хулиганов, поддать воришкам и всяким нарушителям закона. Били они ремнями и палками, надо сказать, крепко, иногда увозили с собой в Тячев. И я однажды со своим товарищем попал им в руки. Наговорили на нас, что мы якобы овцу украли. Увезли нас в Тячев. Бойчука, моего товарища, отчебучили так, что он две недели сесть не мог, а я отделался лёгким испугом. Так вот на том основании, что мне была поблажка, злые языки пришили мне тайную связь с жандармами. Я стал замечать, что меня сторонятся, и сильно переживал. Мне кажется, все это пошло от самого Бойчука: ему просто было обидно, что он пострадал, а я нет.

В 1943 году, солдатом венгерской армии, я воевал на восточном фронте. Стрелять нам почти не приходилось: мы все время отступали… пешком. Я был пулеметчиком. Спал в снегу, в болоте, по два часа в сутки и то не всегда. В 1944 году я очутился в Хусте: нас все время куда—то отправляли. Тут я решил перебежать к русским. Просидел два дня в подвале, а потом вышел с поднятыми руками.

– Кто ты? – спросили меня.

– Я подкарпатский русин.

– Венгерский язык знаешь?

– Знаю.

– Почему против своих русских братьев сражался, почему в партизаны не пошел?

– Не успел, меня в армию призвали венгры, – ответил я.

– Ну, черт с тобой, – сказал офицер. – Сейчас доложу о тебе в НКВД, а пока будешь переводчиком.

Так я и остался при части. У меня даже справка есть – и он протянул ее Кобре.

– Ты не возражаешь, если мы дадим запрос в эту воинскую часть. Коль это не липа —должен прийти ответ, верно?

– Я тоже так думаю, – согласился Халус.

– Если ответ будет положительный, тогда я смогу помочь тебе стать на ноги. Остальное у тебя как будто ничего, придраться не к чему. Твое пролетарское происхождение и состояние, несомненно, в твою пользу. А сейчас мне пора. – Кобра встала и взялась за дверную ручку.

– Если хотите – оставайтесь, я могу уйти к сестре, – сказал Халус.

– Нет, голубчик, я знаю, на что ты намекаешь. Я тоже женщина – не лошадь, и, может быть, обняла бы тебя, но от тебя несет потом и еще чем—то – страх Божий! Ты что, не моешься, не чистишь зубы? Тоже мне кавалер! Какая женщина позволит тебе целовать ее?

Халус покраснел от обиды и стыда, и ничего не мог сказать в свое оправдание, потому что все это была правда.

– Не обижайся только, хорошо? Я человек прямой, что думаю, то и говорю. И отношусь к тебе с симпатией. Я могла бы делать вид, что не замечаю твоих недостатков, а ты бы так и остался …кузнецом.

– Чего тут обижаться, – сказал Халус. – Все это правда, но я постараюсь исправиться. Возьмите надо мной шефство, товарищ Дина!

– Иногда шефство дорого обходится, – загадочно сказала Кобра. – Провожать меня не надо, при мне оружие, я никого не боюсь. Спокойной ночи, кузнец! Смотри, не опаздывай завтра. Продумай маршрут. Теперь нам уже заявления нужны, давай пролетариев навещать.

Кобра ушла, решительно хлопнув дверью. "Что за женщина, – подумал Халус, – бес в ней сидит. Вот заарканить бы ее! Но, видите ли, пот ей на нервы действует. Побыла бы в моей шкуре хоть недельку, тогда бы узнала, где раки зимуют. Муж у нее будет всегда на побегушках: пойди – подай, пойди – принеси. Мало кто это выдержит, – от обиды он взял бутылку, там еще было на два пальца жидкости, выпил все, а пустую бутылку выкинул в окно. – Лишь бы пронесло с жандармами, ведь я все же помогал им, шельмецам, сдал им несколько коммунистов в сороковом году. Может, пронесет? Что хочет от меня эта Кобра, никак не пойму. Не просто так она проявляет ко мне интерес – что ей надо, что? Рекомендует она меня председателем или нет? От ее рекомендации многое зависит». Он лег на кровать, не раздеваясь, и еще долго не мог заснуть.