Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 2 - Василий Васильевич Варга - Страница 17

Большая часть «дзержинцев» села на грузовик, который отвез их на центральную ферму разгружать национализированное добро, а Дина Алексеевна с Халусом шли следом по пустынным грунтовым улицам села. Солнце клонилось к западному горизонту, день уходил в вечность, а у «дзержинцев», кроме награбленного добра – ничего, ни одного заявления в счастливую жизнь. Почему? Может, боятся люди, земли им жалко, или религия мешает, может формы агитации не те? Дина Алексеевна перебирала все возможные варианты и пока не делилась своими мыслями с Юрием Алексеевичем, надеясь, что сама разберется в обстановке, когда она ее, как следует, изучит.

– Пора бы и о ночлеге подумать, – сказал Халус, после долгого молчания.

– Точно. Молодец, что вспомнил. А мы, видишь, сразу ринулись в бой; первый день всегда отводится на организацию быта. У меня в группе и девочки и мальчики, надо разместить их так, чтоб у них не было контакта в ночное время, а то мой отряд превратится из боевого в восторженно – лирический, тогда дело труба. Послушай, Юрий Алексеевич, займись этим вопросом, а? Уж так и быть, экзамен по марксизму перенесем на более позднее время.

– Я тоже так думаю, – обрадовался Халус. – Марксизм не волк, в лес не убежит. Он вечно будет жить. Во всяком случае, я успею еще в него заглянуть и даже, может быть, выучить наизусть… Да и этого Ленина буду знать, все его талмуды, как «отче наш» выучу, можете не беспокоиться, а вот организовать ваш отдых после напряженного трудового дня – первейшая задача и лучше меня с этой задачей никто не справится, поверьте.

Действительно Юрий Алексеевич постарался на славу: большой дом недалеко от сельсовета, из которого были выселены все члены семьи, как враги народа, был жарко натоплен, освещен, на полах в разных комнатах расстелены матрасы и солдатские одеяла, а у двери выставлен караул.

«Дзержинцы» плотно поужинали и легли почивать, не раздеваясь. Перед сном Кобра провела небольшую политинформацию и подвела итоги дня.

– От имени партии спасибо вам, товарищи комсомольцы, за добросовестный труд. Мы кое—чего добились. Один кулак деморализован и уже готов подать заявление в колхоз. То, что мы его немного погладили против шерстки – правильно, зачем одному человеку, вернее одной семье столько скота и всякого барахла? Крестьянская беднота голыми пятками сверкает, а у них добра навалом. Мы и в последующие дни будем придерживаться этого направления. Заявления, правда, у нас ни одного нет, нам надо исправить этот недостаток. Будем считать, что сегодняшний день – это подготовка к цели, которую мы преследуем. Крестьяне сами начнут подавать заявления, после нашей, так называемой санитарной обработки.

Дина Алексеевна еще много говорила, стоя на пороге между двумя комнатами, но девочки быстро заснули и кое—кто начал не только посапывать, но и похрапывать, зато мальчики слушали, вытянув головы. Мальчики все более убеждались, что они делают большое дело – участвуют в формировании не только нового человека, но и новых общественных отношений, и приобщаются, таким образом, к великой исторической миссии ленинского комсомола: готовят стартовую площадку для своих сверстников на селе, с которой сельская молодежь без усилий прыгнет в светлое будущее – коммунизм. Особенно их окрылил успех «ульяновцев» в Среднем Водяном, которые в первый же день прислали сенсационное донесение: собрали свыше двух тысяч заявлений в счастливую жизнь!

Даже Дина Алексеевна вдохновилась. А когда «„ульяновцы“», завершив работу в Среднем, вернулись к Кобре и слились с «дзержинцами», был устроен семинар и организовано шефство одного «ульяновца» над одним «дзержинцем».

После воскресного дня, в понедельник утром, еще до восхода солнца, ленинского солнца, обе подгруппы выстроились во дворе и с нетерпением ждали главного активиста Халуса. Наконец, он приковылял, налегая на правую ногу, должно быть, подвернул ее где—то.

– Куда же теперь направимся? – спросила Кобра. – У меня отряд увеличился вдвое. Теперь дела должны пойти намного лучше и быстрее.

– Я думаю так: еще нескольких богатых людей раскулачим, а потом можно и к беднякам идти. Они с радостью подадут заявления, зная, что на ферме у нас есть и скот и инвентарь, и прочего всякого добра навалом, – отчеканил Халус.

– Правильно, молодец. А ты раньше на заседании правления предлагал этот способ вовлечения крестьян в счастливую жизнь? Ты ведь член правления, верно?

– Я предлагал, да что толку: наш председатель и слышать не хотел. «Зачем нам насильничать, – говорил он, – давайте агитацию запустим, а ежели не поможет – тогда будем думать». – Агитацию, так агитацию, – сдался я. Только агитировать—то мы еще не научились. Тут ведь классиков надо знать чуть ли не наизусть, а кто в кружок марксизма входит? Я, да три учителя. Кто будет агитировать, скажите? Вот вы —другое дело. У вас агитация базируется на марксистско—ленинском учении: для достижения цели – все средства хороши. Вы это доказали на практике. Это хороший урок для меня… Мне просто повезло, что у меня такой учитель, как вы. Каждый день, проведенный вместе с вами, обогащает меня так, словно, я один том Ленина перечитал. Мое сердце наполняется мраксизмом с невероятной быстротой. Иногда я даже ощущаю, как оно увеличивается в размерах.

Кобра была не только польщена, но и приятно поражена, насколько этот малограмотный мужик трезво рассуждает. У него просто природный ум. А природный ум был только у вождя: он получил заушное высшее образование, вернее заочное. И этому бирюку надо бы так поступить. Из него выйдет неплохой председатель, он обладает всеми качествами руководителя сталинского типа. К тому же он практик и опыта еще наберется. Надо еще поработать с ним, ближе узнать его, подумала она.

– Ну что ж, Иван Сусанин, давай, веди нас к светлой цели, – сказала Кобра, широко улыбаясь.

– Я не с усами и зовут меня не Иван, сколько можно говорить, – поморщился Халус. – А поедем мы теперь в Стримбу, это недалеко, там тоже есть твердые орешки, может, совместными усилиями нам удастся их расколоть, а то они дюже норовистые, себе на уме, гонора много, чересчур, нос кверху задирают. А вот что такое экспроприация – не представляют, не сталкивались с ней ни разу в жизни. Надо им продемонстрировать.

– Мы заявления с них брать не будем, мы займемся экспроприацией, пусть ваш колхоз богатеет, – сказала Дина Алексеевна и повернулась к отряду, стоявшему в строю. – Товарищи! Бойцы за правое дело, равняйсь, сми—ирно! На борьбу с кулачеством, как классом, в интересах всего советского народа и мировой революции, шагом марш! Здесь недалеко, всего каких—то два километра пойдем пешком, за то с песнями. Какую песню мы споём? А вот эту: нас бой ведет товарищ Сталин, наш мудрый вождь, учитель дорогой…

Отряд шагал так, что пыль столбом поднималась до самых облаков. Даже ветер ее не разносил. Впереди шли руководители – Халус, высоко задрав голову, а рядом Кобра взмахивала руками, как настоящий полковой запевала. Жители села открывали форточки на окнах, высовывали головы, а детишки стояли прямо во дворе, чтобы послушать неведомые песни, в которых поется о новой счастливой жизни.

Но в Стримбе их встретили не хлебом и солью, а как настоящих грабителей. Только в одном доме, где не было хозяина, активисты хорошо поживились. Хозяйственного инвентаря они вытащили так много, что полностью покрыли дно грузовика. Колхозная ферма пополнилась чужим добром настолько, что можно было сразу начинать хозяйствовать самостоятельно и прекратить грабеж.