Читать книгу Пиррова победа. Роман. Часть 2 - Василий Васильевич Варга - Страница 24

Николай Самандрела, чуть моложе Халуса, такой же рослый и малограмотный, но гораздо тупее от природы, имел бельмо на левом глазу и страдал от этого. Он был женат на худенькой, слабенькой, шатающейся от ветра женщине, и это немного успокаивало его поскольку, до женитьбы он был уверен, что никто за него, подслеповатого, не захочет выйти замуж.

– Я знал, что вы придете, я ждал вас. Так и надо делать. К народу надо идти самим, а не ждать у моря погоды. А то в клубе собрали, и давай басни рассказывать про счастливую жизнь. Счастливая жизнь наступит тогда, когда все работать, как следует зачнут руками, а не языком. Эти митинги на селе устраивать совершенно бесполезно. Вы правильно поступили, что к народу решили выйти. Поговорить с кожным рабом по душам надо, посоветовать человеку, разъяснить ему, что, да как, тогда и дело пойдет. Проходите, садитесь, товарищи жержинцы.

– Ты что, сразу должность хочешь себе выторговать? – спросила Кобра.

– А почему бы и нет? Я, например, командовать люблю. Я даже дома женой командую, и вы знаете, она мне подчиняется. А если я в колхозе начну командовать – только польза будет, агромадная польза, хотя, конечно, нейзя сравнивать дом и колхоз, – сказал Николай. – И в заявлении я хотел бы указать про должность, например: прошу принять меня в колхоз и назначить бригадиром.

– Ты, Коля, чепуху не мели, – вмешался Халус. – Никто в заявлении о должности не пишет, это нескромно и не принято. Поработаешь сначала на рядовой должности, и если твои способности начнут выпирать наружу, это будет сразу заметно и оценено народом, увидишь.

– Полностью согласна, – сказала Кобра. – Например, я сразу заметила у вас организаторский талант, но в заявлении указывать это не принято.

– Так давайте введем такое новшество. Должен же кто—то первым начинать, а потом остальные подхватят. Пущай это будет новым почином в коммунистическом строительстве. Я в заявлении указываю свои организаторские способности, и мы сообща определяем мою будущую должность.

– Товарищ Самандрела, вы пишите, как хотите, а я этот вопрос поставлю в окружкоме партии, если там одобрят почин – дело в шляпе. Какую должность вы хотели бы занять?

– Председателя, – сказал Самандрела. – На худой конец, бригадира. А можно в заявлении написать и такую фразу: прошу заметить мои организаторские способности, которые я буду проявлять в коммунихтическом колхозном строительстве.

– Пиши. Только я советую проявлять такое же рвение в работе, как и при подаче заявления. А товарищ Халус проследит за вами, – сказала Кобра. Самандрела недобрыми глазами посмотрел на Халуса, но тут же опомнился и сказал:

– Так точно! – и сел писать заявление. Он писал долго и трудно по причине малограмотности.

– Сколько я встретила людей талантливых в вашем селе, – сказала Кобра, когда они направились к следующему дому. Здесь же, на небольшой возвышенности, жили две старухи, которые, по мнению Халуса, не должны возражать против счастливой жизни и заявления в колхоз напишут с радостью. Обе, правда, немного глуховаты, но других изъянов за ними не числится.

– Добрый день, гражданочки, хорошие наши наставницы, – лепетал Халус. – Я привел к вам бригаду жиржинцев, они хотят вас в счастливую жизнь записать.

– Не говори чепуху, Лексеевич, никакой такой счастливой жизни нет и быть не может. Счастливая жизнь только в царстве небесном, а ты нам здесь нашу жизнь пытаешься представить в каком то светлом будущем. Я хорошо твоего отца знала, он хоть и был негодяем, но правду – матку уважал. Рай, Лексеевич, будет только на том свете, а тут мука одна. На ваших этих заявлениях число 666, что значит: недолго вам господствовать, конец всему придет, – говорила старуха Аксинья.

– Никакого числа там нет, – сказал Халус громко и наклонился к уху старой Аксиньи.

– Как нет? Ну – кось, дай твою заявлению, я покажу тебе это число.

Кобра из обычного женского любопытства, проявила интерес к старушечьим бредням и вырвала листок из блокнота, протянув его старухе. Старуха взяла листок, повернула в руках несколько раз, подошла к окну и начала рассматривать.

– А вот это число! Глядите—ка, вон в правом углу, сверху – три кружочка и три палочки кверху. Это и есть эти сатанинские цифры.

Все с любопытством стали разглядывать чистый листок из блокнота. Лине Малахоненко показалось, что в правом верхнем углу что—то действительно есть, но она промолчала, боясь, опростоволосится в очередной раз.

– Ничего мы такого не видим, – сказали активисты.

– Это вы не видите, а я вижу, – возразила старуха. – Вам не дано видеть. Это называется: смотрю, но ничего не вижу. Я – то божий человек, потому и вижу. Хочешь, Лексеевич, судьбу тебе предскажу? Дай левую руку!

Халус посмотрел в сторону Кобры, та кивнула в знак согласия, и он протянул руку. Старуха обняла кисть левой руки пальцами обеих рук и стала читать по многочисленным тонким линиям на раскрытой ладони.

– Долго жить будешь, скоро женишься, родишь одну дочку. Станешь большим начальником, много зла принесешь людям, за что они будут проклинать, и ненавидеть тебя всю твою жизнь. Это скажется на твоей судьбе. Все отвернутся от тебя, когда ты будешь изгнан. Старость твоя пройдет в страшном одиночестве. Даже родная дочь оставит тебя. Умирать будешь в мучениях и в тяжком, но бесполезном раскаянии.

– Хватит, – Халус одернул руку, – я не хочу слышать эту чушь, ты слишком много лишнего наговорила.

– Ты не обижайся. Что написано у тебя на руке, то я и прочитала.

– Лина, напиши за них заявления в счастливую жизнь, а я за них крестики сама поставлю, – сказала Кобра. – Ведь вы против счастливой жизни не возражаете, правда, бабульки?

– Никак не озражаем, – ответили старухи. – Бунажки пишите сами и подписывайте сами, мы к этому никакого отношения не имеем.

– Это они по религиозным мотивам не хотят подписывать, а так не возражают, – сказала Кобра. – Экие милые старушки, хоть и фанатичны до безумия. Может, им и хорошо в этом ихнем нереальном мире.

Этот день для активистов был более чем удачным: они собрали свыше тридцати заявлений в счастливую жизнь. Но на завтра запланировали поход к зажиточным, где вместо агитации, применялась национализация. Национализация хлопотное, но интересное дело. Особый интерес к этому виду деятельности проявил Халус. Он понял, что можно быстро разбогатеть за счет чужого добра. Всего за одну неделю он изменился до неузнаваемости, даже сна лишился: с каждым днем укреплялся в собственной вере, что именно он станет председателем колхоза, а Пынтынского вскоре снимут. Он даже завел блокнот с карандашом и стал записывать фамилии жертв, имущество которых подлежало национализации.

– Товарищ Дина, разрешите внести предложение, – сказал он почти командирским тоном.

– Вноси!

– Давайте всю эту неделю заниматься только национализацией. Заявления потом проще будет собрать. Когда у нас на ферме будет хоть двести коров, сто пар лошадей и около трехсот овец, люди сами начнут приносить заявления. Верно я говорю?

– А кто все это обслуживать будет? – спросила Кобра.

– Я об этом сам позабочусь, – сказал Халус.

– Да, но ты еще не председатель.

– Надо это дело ускорить, – сказал он.

– Я попытаюсь согласовать в Рахове твою кандидатуру, – сказала Кобра.