Читать книгу Майя - Вера Петровна Желиховская, Вера Желиховская - Страница 9

Майя рассказывала обо всем, что видит, по мере того как зрелище поражало ее.

– Неужели все эти линии и правильные четырехугольники образованы зданиями и городскими улицами? – спрашивала она. – Неужели та далекая жизнь подобна нашей и звезда эта обитаема и населена такими же людьми, как мы?

– Очень вероятно, – отвечал де Велиар. – Если и не совсем такими, то все же приблизительно нам подобными. Недаром же сотворены все эти миры! Большинство их, если не все, обитаемы, и тамошние жители, верно, как и мы, воображают себя царями мироздания, для которых создана Вселенная… Я покажу вам, если хотите, потухшую планету рядом с этой землей, ее луну, быть может. Вы тогда увидите, какая разница между нею и этой красавицей, полною сил.

– А нельзя ли прежде усилить действие вашего увеличителя, барон? – попросила девушка. – Еще немножко – и я бы разглядела постройки, а то и людей!

– Еще немножко – и стекла телескопа вашего батюшки разлетелись бы вдребезги! – смеясь, возразил барон. – Нет, усилить действие моей машинки невозможно. Да знаете ли вы, насколько увеличена сила стекол в телескопе? Я вам сейчас покажу. – И барон без лишних слов отнял проволоку от окуляра.

– Что это? – вскричала Майя. – Зачем вы передвинули трубу?

– Я и не думал.

– Да как же?.. Где же?.. Смотрите, видна только обыкновенная далекая звезда и больше ничего!

– Ну разумеется. Это и есть планета, которой вы сейчас любовались. Она ведь одна из самых отдаленных; не помню даже, как ее называют астрономы.

– Что вы хотите сказать?

– Ровно то, что говорю. В телескопе планета видна такой, какою вы ее видите теперь: блестящей, несколько увеличенной звездой, только и всего. А приложите к краю стекла мою проволоку, как я это делаю в настоящую секунду, – и блестящая звезда приблизится настолько, что станет различимо даже незначительное пространство на ее поверхности. Видите?

– Вижу. Изумительно!

– Неужели действие так сильно? – удивился профессор. – Ты совсем монополизировала телескоп, Майя! Дай хоть взглянуть.

– Посмотри, папа́, обязательно посмотри! Это просто волшебство. Барон, пожалуйста, покажите ему планету, как мне, а потом окружающее ее небо.

И Майя отступила, дав место отцу. Но в это время барон незаметно отсоединил проволоку.

– Ну, папа́, что ты видишь? Не правда ли, восхитительно?.. Невероятно!

– Гм, да… Да, очень большая звезда, – пробормотал разочарованный профессор.

– Как так «очень большая звезда»?! Целый мир! Другой земной шар, во сто раз лучше нашего. Какие цвета! Какое освещение!

Добродушный смех де Велиара привлек внимание молодой девушки.

– В чем дело? Барон, да вы сняли проволоку! Вы разъединили цепь. Ну можно ли?.. Скорее наденьте!

И Майя, забывшись, бросилась вперед, чтобы выхватить из рук барона магическую проволоку, но в ту же секунду ее словно ослепила молния. Девушка приросла к месту, ничего не видя, не слыша и не в состоянии пошевелить пальцем.

Оцепенение это продолжалось несколько секунд, но барон успел заметить свое вторичное фиаско и, не подавая в том ни малейшего вида, уже сам приблизил проволоку к стеклу и позволил профессору изумляться представшим ему зрелищем и на все лады восторгаться волшебной силой увеличителя.

И странно: должно быть, сильно было влияние средств де Велиара, когда и после этого, уже повторного предупреждения Кассиния о положительной опасности сообщений с гостем, Майя все же не удалилась, а весь вечер провела возле барона, увлеченная диковинными зрелищами, представленными им в ту дивную ночь на поверхности звезд и полной луны, вскоре царственно выплывшей на безоблачное небо.

Поздно, уже после полуночи, разошлись хозяева и гость. Майя шла в свою комнату очарованная, словно бы опьяненная даже. По крайней мере, она совершенно не сознавала действительности. Не заметила, как ее раздела горничная, как опустила в комнате все занавеси и шторы, затемнила лампадку и вышла, пожелав госпоже спокойной ночи. Майя ничего этого не запомнила и даже не слышала жалобных взвизгов запертой Газели, о которой впервые позабыла. Как сноп упала девушка в подушки и в ту же минуту заснула.

«Что это нынче с барышней? – недоумевала горничная. – Будто нездорова, что ли? И про Газельку-то не спросила. Надо будет выпустить псинку на ночь. Пусть пробежится, сердечная, а то ишь ее, как в чулане заливается!»

И горничная вышла и заперла за собою осторожно двери. Во всем доме уже было тихо и темно.

На этот раз без грез и без видений, тяжелым сном почивала Майя. Долго ль спала она? Девушка не могла бы сказать. Она не открыла еще крепко сомкнутых век, когда в ней пробудилось сознание, что необходимо проснуться.

«Что же, разве уж день и надо вставать?.. – бессознательно спрашивала она себя. – Но отчего я не могу?.. Как трудно дышать! Как тяжело…»

– Ох! – громко простонала она, разметавшись, но не в силах ни подняться, ни даже открыть глаза.

Словно в ответ в ночной тиши раздался тоскливый, протяжный вой.

Что-то налегло тяжким гнетом на грудь спящей, какой-то невыносимо яркий свет резал ей глаза. Сердце сильно, учащенно билось, и непонятная истома и страх – вместе и боязнь, и сладкое томление – захватывали дух, мутили сознание… Майю укутало, казалось ей, огненное облако и куда-то, к чему-то влекло… Влекло неотвратимо!

И среди всех этих чувств, наперекор им, всплывало сознание, что надо, надо проснуться. Хоть умереть, но открыть глаза!

И сила этого сознания восторжествовала: Майя подняла веки.

Теперь она видела, но сообразить ничего не могла и не могла двинуть ни одним членом. Она была убеждена, что лежит на своей кровати, но почему же так тяжко и так страшно холодно? Куда ее тянет?

Тоскливый, за душу хватающий вой окончательно пробудил ее.

Что это?.. Кто так открыл шторы? Полный месяц глядел в окно своим искривленным страдальческим ликом и ярко освещал бледную Майю, в одной сорочке стоявшую среди комнаты пред дверями, широко отворенными в длинный темный коридор. На дальнем конце этого коридора находились нежилые комнаты для гостей, и туда именно влекла и тянула Майю какая-то неодолимая сила.

Нет, нет! Она туда не пойдет! Там опасность, там смерть!

С нечеловеческим усилием, вся обливаясь холодным потом ужаса, Майя рванулась прочь от черных дверей и тут только осознала, что она совсем не в своей комнате, а внизу, в пустой гостиной.

«Что со мной?.. Как я здесь?.. Куда я шла?» – вихрем проносились вопросы в воспаленном мозгу девушки.

Она чувствовала, что ее охватывает дурнота, но сознание, что она сгинет, если упадет в обморок, поддерживало в ней борьбу. Без сил опустилась Майя в кресла.

В ту же минуту противоположная стеклянная дверь в сад со звоном стремительно отворилась и, точно бешеная, с визгом и пронзительным лаем, в нее ворвалась Газель, все опрокидывая на пути. Задетый ею столик со множеством фарфоровых и стеклянных безделушек упал и перебудил весь дом.

На одну секунду верная собака остановилась возле полубесчувственной Майи, потом метнулась, как угорелая, к коридору и с громким озлобленным лаем понеслась к комнате, которую занимал барон де Велиар.

Весь дом сбежался на эту кутерьму: профессор, челядь со свечами – все бросились к молодой хозяйке, но в ту же секунду она сама встала и отчаянно устремилась к дверям, открытым настежь на террасу.

Туда только что промчалась, вся ощетинившись, словно в полном припадке бешенства, ее собака, верная Газель.

– Газель! Назад! Сюда! – кричала Майя отчаянно.

И вдруг, вся задрожав, умолкла, протянула руку, на что-то указывая вдали, и замерла как статуя, вся освещенная луною.

Глаза собравшихся устремились за цветник.

Там, на поляне, облитой сиянием, у опушки парка стоял огромный зверь и, оскалив зубы, поджидал летевшую на него Газель. Собака стрелой упала на грудь хищника, и оба, сцепившись, исчезли в тени деревьев.

– Волк! Бешеный волк! Помилуй нас, Боже! – заговорили люди.

Майя сделала шаг к отцу и упала к нему на грудь без чувств. Нервы ее не выдержали потрясения. Пораженная случившимся, в последнюю минуту она еще более испугалась того, что лишь одна видела совсем не волка…

Во всем доме не проснулся от страшного шума лишь один человек – барон де Велиар.

Он вышел на другое утро из своей комнаты свежий и улыбающийся, как всегда.

Гостя поразили рассказы о загадочном происшествии. Он очень дивился, сокрушался о погибшей Газели, а еще более – о болезни m-lle Marie, которую больше не видел. Барон отбыл на следующий день, наобещав профессору с три короба всяких присылок и сведений. На самом деле де Велиар решился уехать еще накануне, убедившись, что в настоящее время, несмотря на гибель Газели, он бессилен против Майи…

Когда девушку увели в спальню почти без чувств, она упала на постель и уже готова была погрузиться в одолевавший ее сон, как вдруг перед закрытыми ее глазами пронеслись блестящие буквы, которые сложились в слова, а потом и в целую фразу: «Собери силы; под изголовьем твоим охранный талисман, надень его и будь спокойна». Нужна была вся привычка Майи беспрекословно повиноваться Кассинию, чтоб ей достало духу сознательно исполнить его требование. Одну минуту Велиар надеялся, что она заснет, не успев этого сделать. Но нет! Вот она засунула руку под подушку, вынула нечто вроде медальона – какой-то темный камень на цепочке – и, даже не взглянув на него, машинально накинула цепочку на шею…

Засыпая сладко, Майя не чувствовала богохульного проклятия темного гостя, обрушившегося на ее голову и голову Кассиния. Теперь знания и силы барона Велиара потеряли действие. Он это знал, и не было ему больше нужды оставаться в доме профессора.

«На него сможем действовать и на расстоянии, – решил барон. – А вот с нею надо найти средство справиться… Они теперь ее предупредят, наверное. И вооружат еще сильнее!..»

Самым удивительным в ночной передряге было то, что на теле мертвой Газели не оказалось ни одной раны – ни единого следа волчьих зубов.