Читать книгу (не)жена для бандита - Вероника Колесникова - Страница 15

Ярость на исполнителя всегда нужно держать в узде, иначе она может прорваться, как вода через плотину и затопить сознание кровавой пеленой. Вот и сейчас кривлю губы в улыбке, чтобы собеседник не расслышал, как клокочет злость, как пытается вырваться, как желает разодрать его на части.

– Она может снять на видео кое-что и выложить в соцсетях, ты знаешь, чем это чревато.

Делаю паузу, но не для того, чтобы дать возможность ему что-то сказать в свою защиту. А только лишь для того, чтобы с шумом втянуть воздух сквозь зубы и не начать орать на человека.

– У меня в доме лежит подстреленный, мать его, пациент, которому она сейчас останавливает кровь, пытается привести в чувство. Она это сделает, и первым, что услышит от него, это просьба о помощи. Она явно не дура и понимает, что этот шелудивый пес получил свою пулю от кого-то вроде Хана, а не в результате того, что стрелял по голубям.

Провожу рукой по шее, разминая ее – иногда кажется, что на плечах слишком много груза, который тянет к земле, заставляя гудеть голову, и легкий массаж сильными пальцами спасает на некоторое время.

– Амир! Она ничего никому не скажет, – пытается оправдаться Иван. – Это случайность. Она не должна была ехать на вызов. Поспешила, никого не было рядом, Регинаотправила ее как единственного свободного хирурга.

Качаю головой.

– Меня все это не волнует.

Выдыхаю сквозь зубы, и смотрю на стену гостевого дома, в котором эта докторша с цепким взглядом и колким языком пытается спасти жизнь моему бывшему коллеге, решившему разрушить империю, построенную дядей и мной за долгие годы кровопролитных войн. Моя работа – сделать так, чтобы никто не смог заподозрить нас в чем-то, что может привести к тюрьме или расправе конкурентов. И потому у меня есть только один выход…

– Иван. Уволь докторшу задним числом. Оформи документы, что она не работает уже давно и сегодня на работе не была, не выезжала на скорой на вызов.

– Нет! НЕТ! Амир! – Сотрясается трубка от удивленного, испуганного голоса. – Ты не должен! Не торопись! Я поговорю с ней, она ничего и никому не скажет. Не нужно, пожалуйста, не убивай ее.

Он буквально задыхается, надеясь уговорить меня не лишать жизни свидетеля, который может довести меня практически до виселицы. Мы все повязаны, все. Но отвечать буду только я, и поэтому именно мне нужно быть самым внимательным, самым умным, самым осмотрительным, решая все ходы в шахматной партии под названием жизнь до самого конца игры, чтобы остаться королем. Живым королем.

– Ты меня понял, Иван. – Отключаю связь, не давая собеседнику продолжить свое выступление в защиту этой девчонки.

Селяви. Она сама попала в лапы к хищнику, она сама виновата в том, что поторопилась, решив, что может сместить господа бога на этой земле и спасти всех страждущих. Этого сделать невозможно…

Смотрю на часы. Вряд ли докторша успела сделать все, что нужно за такой короткий срок, а это значит, что я успею еще решить несколько важных вопросов.

Быстрым шагом преодолеваю пространство, оказываюсь у дома. По привычке оглядываюсь, оценивая лужайку на предмет подозрительных вещей. Но, как всегда, все здесь тихо и спокойно – охраны вне дома и в доме столько, что хватило бы на защиту целого Форт-Нокса.

Медленно проскальзываю внутрь, прохожу в кабинет. Дверь приоткрыта, но я точно знаю, что сюда никто не попытается войти – закон этого дома суров: никому нельзя трогать документы и вещи, которые находятся в закрытых комнатах.

И потому преступление этого шелудивого пса становится даже серьезнее. Веду плечом, отгоняя ненужные мысли, которые помешают сейчас сосредоточиться. Не стоит думать о предательстве бывшего друга, потому что эти ненужные сожаления только отнимают энергию, не дают мыслить конструктивно. Все, что мне ему надо было сказать, я сказал, и скажу еще, когда он очнется.

Если очнется…

Смотрю в окно, которое как раз выходит на гостевой домик – специально выбрал такое место под кабинет, чтобы можно было наблюдать за выходом из дома. Хочу, чтобы все было под контролем. Сейчас там сражается за свою жизнь пес, имя которого я даже называть не хочу, настолько его предательство сокрушило мою веру, и без того слишком маленькую, в людей. Ему помогает докторша, которой тоже не так долго осталось пожить на свете. Как только она приведет в порядок этого предателя, он скажет, кому передал компромат на главу мафии другого города.

Дядя давно хотел смести его с лица земли и скрупулезно искал, к чему можно было бы придраться. И часть материалов этой работы была сохранена в том месте, откуда, мы считали, информация не могла уйти. Однако ушла…

Если она всплывет, мы сразу попадем под подозрение, и начнется война, которой еще не время и не место…

Я потер пальцем переносицу. Перед глазами встало разъяренное лицо докторши. Как ее? Наташа? Наташа Михайловна? Да уж, понятно, отчего ее в больнице называют таким сокращенным полным именем. Несмотря на то, что впечатление в своем белом халате и строгой прическе производит серьезное, глаза, в которых иногда поднимается волной какая-то незащищенность, невинность, наивность, не дают обращаться к ней как к взрослой. Нет-нет, да и хочется назвать ее сокращенным детским именем или даже придумать какое-то милое прозвище…

Как сейчас помню нашу первую встречу. Она стояла у входа в операционную, еще не зная, что в этой клинике, ее новом месте работы, не место таким девчонкам, потому что тут чаще всего обслуживают членов семьи… И никто не должен знать, откуда у людей могут возникнуть такие раны, иногда вообще не совместимые с жизнью…

Тогда она показалась мне стройным видением: тонкая красивая фигурка, затянутая в белоснежный халат; изящные лодыжки на бледно-розовых шпильках,длинные темные волосы. Тогда я подумал: вот если бы мы встретились при совсем других обстоятельствах, девочка моя, уже через минуту ты бы дышала так рвано и часто совсем по другому поводу, а пока…

Черт. Передернулся, прогоняя этот мираж. Мне нельзя ее жалеть, думать о ней – ведь она представляет для меня, для дяди, вообще для всей семьи огромную опасность. Как только она выйдет за эти ворота, тщательно охраняемые как снаружи, так и изнутри, то сразу же решит поделиться своими наблюдениями с миром. Сейчас это оказажется особенно не вовремя.

Снова представил, как она склоняется над моей спиной, как внимательно оглядывает шов, который наложила на моей кровавой ране, нанесенной этим шелудивым псом, и в душе шевельнулось что-то давно забытое, давно упрятанное в сундуки памяти. Может быть, это милосердие?..