Читать книгу (не)жена для бандита - Вероника Колесникова - Страница 6

Я выхожу в коридор и грузно сажусь на лавочку возле кабинета. В голове нет ни одной мысли, которая бы пронзила сейчас все мое существование, подсказала выход из сложившейся ситуации. Мне кажется, что стала ватой, белой, пустой. Дунь – и я улечу.

Возле соседнего кабинета стоит молодой врач в белом халате с изящной модной бородкой, но преждевременной лысиной, и разговаривает по телефону. Он почёсывает свой подбородок, будто кот, и играет интонациями, так что я понимаю: он общается с девушкой, которая ему, возможно, нравится. Этот парень не входит в состав врачебного совета, и у него явно в голове нет таких огромных задач, проблем, как у меня.

Мне всегда казалось таким удивительным, таким нелепым и странным, что врачи легко могут переключиться от мира страданий и боли на повседневные заботы. Вот он передает данные анализов маленького ребенка, которых черным по белому сказано: «Апластическая анемия в сверхтяжелой форме», попросту – рак крови, понимая, что показывает неразорвавшуюся бомбу, у которой уже выдернута чека. И этот же самый врач уже говорит, флиртуя, с кем-то на другом конце провода, и сомневается, и краснеет, и заискивает…

Но это и правильно: ведь он должен исцелять, а не множить постоянно печали и боль, боль и печаль.

– Что, Наташа… Наталья Михайловна пригорюнилась? – подсаживается он ко мне на скамейку. – Помочь?

Я в очередной раз с раздражением отмечаю эту деталь: все они сначала говорят мое сокращенное имя, а уже потом, когда в глаза бросится белый больничный халат, – добавляют отчество.

– Да, думаю, где взять огромную сумму денег для лечения.

– Ты о том мальчишке с раком крови? – понимающе качает он головой. – Черт знает, нужно родным обратиться в спонсорские фонды. Только так, и никак иначе. Не из собственного же кармана ты оплатишь ему операцию?

Хмурюсь. Чем? У меня и заурядных-то денег нет, не говоря уже о таких огромных суммах.

– А где можно разыскать одного спонсора, чтобы он… ну… оплатил хотя бы донорский материал? А потом второго – для оплаты операции?

Он отрицательно пожимает плечами.

– На самом деле клиника идет иногда на такие шаги, как благотворительная помощь. Ты можешь договориться с руководством о том, чтобы операция прошла бесплатно…

Я заинтересованно приподнимаю голову. Так, это уже интересно.

– Но на донорский материал тебе придется кого-то искать, не так-то это просто и легко – сумма реально огромная, так просто ее не достать.

– Да, и родители не смогут оплатить. Я видела их личное дело: водитель-дальнобойщик да воспитательница из детского сада.

– Ну… – разводит он руками. – У тебя только два выхода – сказать им, чтобы стучались во все двери и искали спонсоров, долго ждали помощи, либо… пойти к нашему руководству и попытаться договориться…

Он кладет мне руку на плечо, вставая, и пожимает его в поддерживающем жесте.

– Все будет в порядке, главное, не принимай близко к сердцу. Иначе сгоришь, и от тебя ничего не останется.

Он уходит, а я заторможено смотрю ему в след. Отчего такая несправедливость? Почему так происходит? Как мне быть? Что мне делать?

Вдруг о мои ноги ударяется зеленый мяч. Своим упругим пупырчатым телом он задевает кончики пальцев в босоножках и вырывает меня из тягостных дум.

– Эй, – слышу я детский возглас и поворачиваю голову на звук. У стены стоит белоголовый малыш, в котором я не сразу узнаю того самого мальчишку, чье личное дело держала в руках не далее чем пятнадцать минут назад. Он выглядит похудевшим, с сероватой кожей и синяками под глазами.

– Ето мой мячшь! – коверкает он слова, но делает шаг назад, хоть и глядит исподлобья настороженно. Склоняю голову набок, всматриваясь в него. От ребенка исходит такой чистый свет, он кажется мне настоящим ангелом, и потому его болезнь воспринимается несправедливой и ненастоящей.

– Димка, куда ты убежал! – из-за угла показывается взлохмаченная молодая женщина. Она встревожена, растрепана и взволнована донельзя. Видимо, бессонные от горестных раздумий ночи дают о себе знать: глаза тусклые, испуганные, вся фигура согбенная, а сама она выглядит так, будто собиралась впопыхах и почти в темноте. Все ясно: это мать малыша.

Она подбегает к нему, садится на корточки рядом и пытается буквально прикрыть своим телом ребенка от остального мира.

– Тетя иглает моим мячьшом! – показывает он пальцем в мою сторону, а сам улыбается. Я беру зеленый мячик в руку, подкидываю его вверх, и малец завороженно следит за моими действиями. Держу пари, он и не думал, что врачи могут отбивать правой ногой, обутой в босоножку на шпильке, мяч вверх пять раз подряд, как завзятые футболисты.

– Держи, парень! – протягиваю ему мячик, а сама еле удерживаюсь от того, чтобы не зареветь. Ну отчего мир так несправедлив?!

– Ой, спасибо вам, доктор, – устало и очень мило улыбается его мать. – Вы очень, очень добры!

Вижу, как в ее глазах блестят невыплаканные слезы, и тут же отворачиваюсь – не хочу, чтобы она видела, что я и сама нахожусь на грани.

Иду медленно, но по мере того, как кабинет владельца клиники становится ближе, мои плечи расправляются, а грудь выдвигается вперед. Я – настоящий боец, и отвоюю тебя у смерти, парень. Чего бы мне это ни стоило!