Читать книгу Тени коротких жизней - Виктор Климов - Страница 11

Время пребывания на раскопках подходило к концу. Аркадий с Савелием внешне походили на эфиопов. Загоревшие дочерна под лучами щедрого азиатского солнца, обветренные горными воздушными потоками, они были до предела насыщены сознанием причастности к весьма важному делу. За это время им удалось многое увидеть, понять и осознать.

Покоряли душевная щедрость местных жителей, их гостеприимство, открытость и отсутствие лукавства. Удивляло упорное трудолюбие. Облагородить и возделать, отвоевать у предгорий кусок земли для земледелия, а затем напоить возделанную площадь водой требовало неимоверного труда. Но люди это делали и превращали до поры непригодную для воспроизводства землю в настоящий оазис.

Эти земли в лихие военные годы приняли на свою территорию великое множество переселенцев, которые сопровождали эвакуированные предприятия или же спасались от беды, приходя на эти земли по своему желанию. И никто из местного населения не спрашивал у прибывших паспортной прописки. Обездоленных войной людей брали по семьям и делились всем, чем могли, подкармливая не только своих, но и приезжих детей последними ягодами изюма и урюка.

Эти просторы приняли и вторую волну переселенцев. Теперь уже первооткрывателей, строителей и специалистов всех рангов. На горных реках этих территорий за короткое время был воздвигнут целый каскад гидроэлектростанций, энергия которых дала электричество во все дома республик и стала питать множество возводимых промышленных предприятий.

Строилась и вводилась в действие самая мощная в мире ирригационная система, осваивались и начинали плодоносить обширные территории новых, некогда непригодных к земледелию земель. Сооружались в самых сложных геологических условиях магистрали автомобильных и железных дорог. Гражданские авиалинии связали все отдалённые и высокогорные кишлаки с остальным миром, приблизив их жителей к общему прогрессу.

В корне изменилась система образования, привнеся в этот регион самые передовые технические и гуманитарные науки, пополнившись, в свою очередь, богатейшим базисом древнего народа, копившим свои науки и историю, теперь ставшими достоянием огромного числа почитателей и специалистов. Имена исторических лиц, строки древних поэтов тронули сердца множества, и теперь Омар Хайям, Фирдоуси, Саади, Рудаки и другие поэты Востока навсегда вошли в жизнь других культур.

Никогда ранее, за всё время своей неторопливой истории, эти земли не развивались такими бурными темпами. И стали вскоре недосягаемыми по уровню своего развития для стран, некогда покорявших эти территории или бывших с ними ранее в союзе.

Обозревая и принимая небывалые изменения жизни, старшее поколение стало забывать былые обиды, нанесённые при насильственном внедрении на их территории советской власти.

Не принимали, внешне смирившись, только новую, не до конца понятную идеологию, противоречащую догмам ислама. Новая идеология, претендующая на мировое господство, не всегда была искренней, а на практике явно искажала свой собственный смысл. Двуличия в духовной организации, приспособленчества этот открытый народ воспринимать никак не желал, хотя и не показывал этого открыто. Скрытое идеологическое противоречие можно было уловить очень чуткому, заинтересованному в этом человеку. И тогда этот факт начинал настораживать, ибо… со временем мог привести к нежелательным результатам.

Именно в это время и в этом месте оказался Аркадий со своим другом Савелием. И, не будучи готовыми, не пытаясь основательно познавать глубины непростого развития общественных отношений, просто созерцали и насыщали себя настоящим, готовясь к будущим весьма значимым выводам.

А пока жизнь на этих просторах щедро раскрывала свои объятия для всех желающих, усердно ищущих свои тропы. И радовала, и огорчала, и окрыляла, наделяя надеждами.

Мальчишки окраинных домов стали для Андрея и Савелия истинными друзьями. Алижон, заметно повзрослевший, при встрече задорно замахивался и ощутимо шлёпал своей ладошкой о ладонь Аркадия. При этом широко, притягательно улыбался и тут же считал необходимым спросить:

– Арркадыый, ты золото нашёл? Нэт? – удивлялся он. – А старый чашка? Нээт? – ещё очевиднее поражался неудаче он. – И-и! Не там копал! – делал он исключительно правильный вывод, ничем не отличимый от вывода самого Аркадия.

Алижон коротко задумывался над неудачей Аркадия. Затем оживал.

– Ты мой невеста видал, Арркадыый? Харроший сап-сем! – закатывал он глаза в восторге. – Вчера видал я его, когда на базар он ходил! Ах, крассавес! – тосковал он.

Слышно вздыхал. Хмурил брови. Размышлял. И вспоминал. Лицо освещала улыбка.

– За рука меня вчера брал! Вместе с ним шёл я. Недолга! Да. Некогда ему. Вот здесь у меня горячо делался… – клал он руку на грудь. – Ах, хороший девушка. Немножко я молодой!.. – огорчался Алижон, сознавая сложности своего союза с Еленой. – Арркадыый, а твоя нравитса Елена? – считал необходимым знать он. И пытливо всматривался в глаза Аркадия. – Да. Нравицца… – делал он очевидный, огорчительный для себя вывод. – Как может наоборот? – округлял он глаза и поднимал плечи в удивлении. – Тааккой крассивай! – рассматривал на расстоянии он образ Елены.

В обратный путь, после раскопок, собирались тщательно. Из этого дивного края для себя и друзей было что привезти. Старательно упакованный рюкзак стоял в углу комнаты. На очереди была вместительная дорожная сумка. Когда в ней скрылось всё припасённое Аркадием для отъезда, он облегченно вздохнул и присел на стул у окна.

Вот и всё! Хороший период в его жизни остаётся позади. Было грустно. Вероятно, Аркадий и не заметил, как сроднился с этим краем. А иначе не могло и быть. Столько истории и насыщенной настоящей жизни сразу за короткий промежуток времени! Аркадию иногда казалось, что он, чье воображение наполнилось после раскопок картинами прошлого, путал явь с давно ушедшим временем.

Стоило только попасть из центра города на окраинные улочки, и вот уже, цокая копытцами, брели навстречу нагруженные поклажей ослики. Такой вид транспорта в этой предгорной местности просто незаменим из-за своей неприхотливости и проходимости. Ослик мог принять на свою спину непомерный груз. И при этом после команды хозяина послушно начинал движение, опустив в усердии морду, дабы добросовестно исполнить своё предназначение.

Сопровождающими, как правило, при этом являлись детвора или женщины. Женщины и девушки обязательно были одеты в национальные одежды. Их заплетённые косы и косички тихо шелестели вплетёнными в волосы монетками и полудрагоценными украшениями. Шаровары, выпущенные из-под пёстрого широкого национального платья, были украшены разноцветной тесьмой и бисером. На жгуче-тёмных волосах царственно красовалась закрепленная тюбетейка, расшитая серебряными или золотыми нитями. Орнамент на тюбетейках указывал территорию проживания хозяина, а ещё имел будничное, праздничное или траурное назначение. Именно по орнаменту определяются жители Бухары, Самарканда, Ходжента, Коканда, Ферганы и других территорий.

И в каком веке, скажите на милость, тогда ты можешь оказаться? Вокруг теснятся глинобитные домики с плоскими крышами, без окон наружу, в воздухе витает запах сгорающего кизяка, гузапаи[2] или стойла. А из тандыров[3] по узким улочкам распространяется изумительный аромат выпекаемых лепёшек, самбусы[4] и прочей национальной вкуснятины…

Аркадий вздохнул. Он несколько лукавил перед собой. Конечно же грустно расставаться с этим чудесным краем, наполненным историей, изумительной и неповторимой по красоте природой, прекрасными во всех отношениях людьми. Он, конечно, знал, что большая часть грусти теснит его сердце от предстоящего расставания с Еленой.

Был ли Аркадий влюблён в Елену? После случая в горах он не позволял задавать себе такой вопрос. Хотя знал, что в нём постоянно присутствовало неистребимое желание ежедневно видеть Елену, находиться рядом с ней, общаться, советоваться, смеяться, проводить время на речке после трудового дня. А при расставании чувствовать необъяснимое и глубокое сожаление оттого, что не будет видеть её всего несколько часов.

Он был покорён выдержкой Елены, её дипломатичным, иначе не скажешь, отношением с ним и Савелием. Она, наверное, чтобы никого не обидеть, порционно отпускала долю внимания Аркадию и Савелию. И не было таких весов, на которых можно было бы взвесить и определить величину внимания для одного и другого молодого человека. Савелию было грех обижаться, ибо его ждала любимая им девушка, не уступающая, на его взгляд, никакими качествами Елене.

Аркадий, уловивший в горах душевный порыв Елены к Савелию, не пытался перетянуть её внимание к себе, ибо большую часть времени они находились втроём, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Грешно было нарушать эту легкую и изящную, витающую вокруг них добросердечную ауру.

А ещё Аркадию казалось, что за это короткое время он заметно обогатился духовно. Он стал жить в ином мире взаимоотношений, лишённом лукавства и лицемерия между людьми. Горцы, живущие в сложных условиях, никак не смогли бы наладить свой быт, используя в повседневности двуликую духовную энергию.

Именно этот мир ненавязчиво, исподволь, призывал пересмотреть в себе некоторые укоренившиеся привычки. Аркадий теперь, перед принятием какого-либо решения, призывал себя анализировать и внимательнее смотреть со стороны на намечаемые действия. Эта мера поведения исходила оттого, что множество людей, окружающих его, действовали именно так: выполняя действия, весьма ответственно относились к их сути.

Может, именно потому он и не скатился до неприличного выяснения отношения Елены к нему и Савелию. Зачем пытать словесно, когда поведение и действия сами указывают истину. Наблюдай и учись делать выводы! Порог самоуважения, понял он, очень важный элемент для самоопределения в жизни.

…Заказной автобус стоял в тени чинар с настежь раскрытыми передними и задними створками дверей. Уже был занесен и рассредоточен по салону багаж отъезжающих этим рейсом. Повторно пожимали друг другу руки, говорили дежурные слова, коротко похлопывали по плечам…

Елена внимательно смотрела на Аркадия. И, улучив момент, когда молодые люди остались вдвоём, сказала:

– А я гораздо позже догадалась, почему ты так внезапно исчез тогда, в горах…

Она сделала паузу.

Поняла, что Аркадий уловил суть её начатого разговора и продолжила:

– Я ведь не придала тогда никакого внимания тому, что так резко сбросила с себя твою руку. Скорее всего, в той благодушной обстановке я сделала это интуитивно, по привычке. Дело в том, что с некоторых пор я обратила внимание на то, как молодые люди в разговоре и без него стали прикасаться ко мне, брать за руки и делать другие знаки внимания. Меня это раздражало. Да, я знаю, что я привлекательна. Ну почему, скажите на милость, напоминать мне об этом следует именно таким образом? Повторяю, у меня выработалась привычка, вернее, метод самозащиты, когда я сразу стала отсекать контактный знак внимания. Вот тебе тогда этот сигнал и достался!.. – Она по-доброму улыбнулась и, приклонив голову ближе к Аркадию, добавила: – Ты меня понял, Аркадий? Это резкое движение лично к тебе никак не относилось! Ты же принял его по-особому, обиделся и оставил нас вдвоём с Савелием. А какой гордый! Ни разу потом не позволил себе заговорить об этом. Жалел меня. Предоставил право на самоопределение. Оценила!

Аркадий смотрел на Елену и ощущал, как мир меняется вокруг него за короткие доли секунд.

– Почему же ты об этом с такой… легкостью? – негромко спросил он. – Разве ты не понимаешь, как сказалось это на мне?

– Понимаю! – вновь улыбнулась Елена. – Так, как того требовала ситуация. Дело в том, Аркадий, что у меня есть молодой человек. У нас с ним довольно тесные отношения. Но мне в нём не всё до конца понятно. Он очень самостоятелен при принятии решений. И я не всегда могу предсказать его поведение в следующий момент. Это меня настораживает. Понимаешь?.. Бывает, мы по этой причине ссоримся. А затем опять оказываемся вместе…

Аркадий открывал для себя Елену заново. Оказывается, это вполне взрослый, очень серьёзно относящийся к жизни человек, способный анализировать поступки.

– Если же мне вдруг пришлось бы делать выбор между тобой и Савелием, то мне кажется, у тебя при этом шансов было бы… больше. Так что не обижайся на меня, а возьми лучше письмо, которое я тебе написала. В нём нет ничего особенного из того, что сказала тебе сейчас, но на конверте есть мой адрес. И если ты пожелаешь, можешь написать мне, поделиться новостями о себе. – Она открыла сумочку, вынула конверт и, протянув, велела: – Держи, Аркадий Дорин! Всё-таки мы провели вместе прекрасное время. Наверное, долго будет помниться.

Аркадий взял конверт. Смотрел на Елену. Затем, чувствуя, что не получит отказа, попросил:

– Елена, можно я тебя обниму?

– Обними, конечно! – разрешила Елена.

– Какая же ты…

– Какая? – тихо спросила Елена, укладывая в объятиях голову на плечо Аркадию.

– Необыкновенная! – решил Аркадий. – Мне надо будет многое переосмыслить после услышанного…

– Переосмысливай. Дорога у тебя дальняя…

– А если мы что-то сделали не так и…

– Тогда кому-то из нас надо будет набраться решимости и преодолеть, как в сказке, некое количество препятствий. А сейчас у нас с тобой, Аркадий, обыкновенная классика: «…Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи..»

– Но ведь всё могло быть…

– Тсс, Аркадий! Мне высказаться перед тобой далось больших усилий. Не напирай. Иначе расплачусь…

– Ты?!

– Ну, почему же нет? Я к вам обоим та-ак привязалась. Я даже и не знаю, как буду без всего этого существовать. Искала артефакты, а нашла… нечто более важное…

– Еленушка-а!

Елена подняла ладонь:

– Всё, хватит лирики! Савелий, ты где затерялся? Иди сейчас же к нам!

Автобус с площадки выкатывался на широкую городскую магистраль. С тротуара махали остающиеся коллеги. Елена же шла по тротуару вслед за движением автобуса. Аркадий до последнего прижимался к стеклу – запомнить, запечатлеть.

Он теперь знал, что через стекло автобуса наблюдает за удаляющимся от него любимым человеком, открывшимся перед ним в последние минуты. И этот человек после свершившегося важного момента мог просто раствориться, затеряться в огромном людском пространстве.

Аркадий уезжал от чего-то важного, что не посещало его после ошибки с Верой. Чем это было? Продолжением истории с Верой? Или надеждой, данной в награду в продолжение жизни?

Он не знал. В эти минуты он чувствовал боль в сердце, означающую, что судьба сжалилась над ним, щедро указав на возможное счастье. И тут же бессердечно отсекла предстоящим большим расстоянием и невозможностью за короткое время разрешить важную жизненную задачу.