Читать книгу Христианская мудрость - Виктор Лавский - Страница 9

(ум. в 96)

Священномученик Дионисий Ареопагит происходил из Афин, жил в I веке. Он был одарен великим умом и очень образован. С целью большего усовершенствования в науках он удалился в Египет, в Илиополь, где предался изучению астрономии – но в день распятия Иисуса Христа, когда солнце померкло и земля затряслась, святой Дионисий сказал: «Или Бог, Создатель мира сего, страдает, или этот видимый мир кончается».

Возвратившись в Афины, он сделался членом ареопага, то есть верховного суда, почему и называется ареопагитом. Когда в бытность свою в Афинах апостол Павел проповедовал в ареопаге, Дионисий уверовал. Святой апостол поставил его епископом в этом городе. Устроив Церковь, святой Дионисий отправился с проповедью в другие страны, был в Риме и Франции и обратил многих в христианство. В Париже правитель Сисиний судил его за веру, убеждал и мучил, чтобы отвлечь от Христа, наконец, приказал умертвить мечом. Но обезглавленное тело святого Дионисия встало, взяло в руки свою голову и пошло к тому месту, где была христианская церковь, положило голову на руки одной благочестивой женщины и тогда упало. Это произошло в 96 году. /86, 560/

***

Если кто-либо скажет, что некоторым святым непосредственно является сам Бог, пусть он из Священного Писания уразумеет и другое: что сокровенное Божие никто не видел и не увидит, богоявления же праведникам свершались через боголепные и соразмерные им видения и изъяснения. Всемудрое же слово Божие справедливо именует богоявлением видение, которое изъявляло собой как бы через образ безобразное, Божие подобие, ибо оно возводит созерцающих к божественному; через него созерцающие, сподобясь божественного озарения, свято посвящаются также во что-то из божественного. И в такие божественные видения славные праотцы посвящены были через посредство сил небесных. /88, 609/

***

Божественный мрак – это тот недосягаемый свет, в котором, как сказано в Писании, обитает Бог. Свет этот незрим по причине чрезмерной ясности и недосягаем по причине переизбытка сверхсущностного светолития, и в этот мрак вступает всякий, кто сподобился познавать и видеть Бога именно через не-видение и не-познавание, но воистину возвышается над видением, зная то, что Бог – во всем чувственном и во всем умопостигаемом, и возглашая вместе с псалмопевцем: «Дивно знание твое для меня, укреплено оно, и не могу я подняться к нему». /88, 610/

***

Подобающая Богу красота, неразложимая, благая, таинственноначальная, безусловно, не входит в смешение ни с каким неподобием; и все же она способна уделять каждому по его достоинству долю своего света и каждого приводить в божественнейшем таинстве посвящения к созвучию со своим неизменяемым ликом. /88, 610/

***

Цель священноначалия есть уподобление Богу и соединение с ним в меру возможного, и в Боге оно имеет наставника всего священного знания и действования. /88, 610/

***

Всепричине и сверхсущности всего подобает безымянность и в то же время наименование всем тем, что существует, чтобы действительно быть всеобщим царством, средоточием всего того, что к нему устремляется как к своей причине, началу и цели. /88, 612/

***

К самому сокровенному мы устремляемся, отрешаясь от всякой умственной деятельности, ибо никто не созерцает Его Самого как обожание жизни или сущность, которые едва похожи на от всего отличающуюся и все превосходящую причину. /88, 613/

***

Как наше солнце не рассуждает или предпочтительно выбирает, но в силу самого своего существования освещает все, что в меру своих сил способно приобщиться к его свету, так и благо, которое превосходит солнце, подобно тому, как запредельный образ превосходит слабое свое изображение, проливает его на все существующее в меру его восприимчивости. /88, 613/

***

Бог не существует каким-либо определенным образом, но просто и неограниченно заключает и предвосхищает в самом себе полноту бытия. /88, 616/

***

Наиболее божественное познание Бога мы обретаем, познавая Его неведением в превосходящем разум единении, когда наш ум, отрешившись от всего существующего и затем, оставив самого себя, соединяется с пресветлыми лучами и оттуда, с того света, осеивается неизведанной бездной премудрости. Эта же премудрость должна быть познаваема из всего существующего, сама же, согласно Писанию, созидая все и вечно устрояя Вселенную, является причиной нерушимого всеобщего приспособления и порядка, ибо она постоянно связывает конец предыдущего с началом последующего и таким образом украшает весь мир одним единодушием и согласием. /88, 617/

***

«Единое» означает, что Бог преобладает всем под одним видом в одном единстве и является причиной всего, не покидая своего уединения, ибо нет такого существа, которое не было бы причастно к единству. /88, 619/

***

Если случается, что некто, видя Бога, понимает смысл своего видения, то это не означает, что он видел Самого Бога, но одну из тех непознаваемых вещей, что обязаны Ему своим бытием. Ибо в Самом Себе Он превосходит всякое разумение и всякую сущность. Сверхсущественным образом Он существует и познается, сверх всякого постижения, лишь как совершенно непознаваемый и вовсе не существующий. Именно это совершенное незнание в лучшем смысле слова и образует истинное знание Того, Кто превосходит всякое знание. /95, 31/

***

Причина всего, сущая превыше всего… не есть тело, не имеет ни образа, ни лика, ни качества, ни количества, ни толщи, не пребывает в пространстве, незрима и неосязаема, неощущаема и не ощущает… Поднимемся еще выше и скажем, что она не есть ни душа, ни ум и не обладает ни представлением, ни мнением, ни разумением, ни мыслью и сама не есть ни разумение, ни мысль. Она неизреченна и непомыслима; она не есть ни число, ни устроение, ни величина, ни малость, ни равенство, ни не-равенство, ни подобие, ни не-подобие. Она не недвижна, и не двигается, и не пребывает в состоянии покоя; не обладает силой, и сама не есть ни сила, ни свет; не обладает жизнью, и сама не есть жизнь. Она также не есть ни сущность, ни вечность, ни время. Потому до нее невозможно коснуться мыслью. Она не есть ни знание, ни истина, ни царствие, ни мудрость, ни единое, ни единство, ни божественность, ни благость, ни дух в том смысле, как мы его знаем, ни сыновство, ни отцовство и вообще ничто из того, что нам или всякому другому сущему ведомо. Она не принадлежит к не-сущему, но также и к сущему, и ничто из сущего не может ее познать, какая она есть, так же как сама она не может познать вещи, какие они есть. Для нее нет разумения, имени, познания; она не мрак и не свет, не заблуждение и не истина. Вообще относительно нее невозможно ни полагание, ни отрицание, ибо с нашими полаганиями и отрицаниями мы не полагаем и не отрицаем ее, ведь она превыше всякого полагания как совершенная и единственная причина всего и превыше всякого отрицания как избыточествование полной отрешенности от всех вещей, как сущее над всем. /95, 32/

***

Святые богословы нередко описывают под видом огня сверхсущностную Сущность: чувственный огонь, можно сказать, присутствует везде и освещает все, не смешивая ни с чем… Он сверкает ослепительным светом и в то же время пребывает таинственным, непознаваемым вне являющей его материи. Никто не может ни перейти его сверкания, ни созерцать его лицом к лицу, но его мощь простирается повсюду, и там, где он возгорается, он притягивает к себе все… В своем превращении он отдается всякому, кто ни приблизится к нему, как бы ничтожен он ни был: он перерождает все сущее своим животворным теплом и озаряет его, но сам остается чистым и не смешанным ни с чем… Он деятелен, могуч, невидимо присутствует везде. Если им пренебрегают, он кажется несуществующим. Но под действием трения, этого как бы молитвенного действа, он вспыхивает, набирает силу, распространяется вокруг. Можно указать и на другие качества огня, с которым как с чувственным образом, сравнивают деяния Божественного Начала. /95, 34/

***

Теперь нам надлежит славить эту вечную Жизнь, из которой происходит всякая жизнь и через которую все живущее в меру своей способности обретает жизнь. Говоришь ли ты о жизни духовной, умственной или чувственной, или о той, что питает и взращивает, или о любой другой жизни, какая только может быть, – она живет и животворит благодаря Жизни, превосходящей всякую жизнь… Ибо недостаточно сказать, что эта Жизнь жива. Она есть Начало жизни, единственный Источник жизни. Именно она усовершает и различает всякую жизнь, и надлежит возносить ей хвалу, исходя из всякой жизни… Подательница жизни и более чем жизнь, она заслуживает прославления всеми именами, какие только могут быть приложены к этой Жизни. /95, 35/

***

Вне причастности к Благу ничто никогда не существовало, и не существует, не будет и не может существовать. Возьмем, к примеру, распутство. Оно лишено Блага неразумным вожделением… но не менее верно и то, что оно причастно к Благу через пребывающий в нем слабый отзвук единения и нежности. Также и гнев причастен к Благу через само заключенное в нем устремление, через желание улучшить то, что представляется дурным, и привести его в по видимости лучшее состояние. И даже желание идти худшим из путей, поскольку он желает не иного, чем жизни, – и жизнь, по его представлению, наилучшей, – самим этим желание, самой жаждой жизни, самой тягой к жизни высшей также причастен к Благу. Если бы Благо упразднилось вовсе, не осталось бы ни жизни, ни желания, ни движения и ничего иного. /95, 174/

***

Если справедливо, что Божественное Начало присутствует во всяком сущем, то всякое сущее, напротив, не пребывает в Нем. Мы пребываем в Нем только лишь через призывание Его пресвятыми молитвами, умиротворенным разумом… ведь Его местопребывание не ограничено – так, чтобы оно могло измениться… Если бы мы находились в лодке и некто, желая прийти к нам на помощь, бросил бы концы каната, прикрепленного к скале, то, разумеется, не мы притянули бы скалу к себе, но сами, вместе с лодкой, устремились бы к ней… Вот почему… следует начинать с молитвы: не для того, чтобы приблизить к себе Всемогущего, одновременно пребывающего везде и нигде, но чтобы предать себя в руки Его и соединиться с Ним. /95, 180/

***

Душа совершает круговое движение, возвращаясь к самой себе; отвращается от внешнего мира, когда собирает и соединяет воедино свои способности к постижению в сосредоточении, предохраняющем их от всякого заблуждения; когда отвлекаются от множественности внешних предметов, чтобы сосредоточиться в самой себе. Достигнув внутреннего единства… она приводится к Прекрасному и Благому…

Душа совершает спиральные движения по мере того, как особым образом просвещается Божественным познанием.

Наконец, душа совершает продольное движение, когда вместо возвращения к самой себе и стремления к духовному единству она обращается к окружающему ее сущему и с помощью внешнего мира как совокупности символов возвышается к созерцанию… /95, 196/

***

Не менее ошибочно повторять избитые слова: материя как таковая есть обитель зла. Ведь и материя поистине причастна порядку, красоте и форме… Кроме того, разве Благо использовало бы для рождения злую реальность? Разве может она быть злой, эта реальность, пронизанная Благом?.. Если материя зла, как тогда объяснить, что она рождает и питает естество? Зло как таковое ничего не рождает и не питает, не производит и не охраняет. Если возразят, что материя влечет душу ко злу, как же тогда возможно существование материальных существ, обращающих взор ко благу? /95, 216/

***

Для всякого, кто предается размышлению, явления красоты становятся образами невидимой гармонии. Ароматы, касающиеся наших чувств, представляют просвещение духовное. Материальные светильники знаменуют тот поток нематериального света, образами которых они являются. /95, 219/

***

Непрестанно упражняйся в мистических созерцаниях, оставив ощущения, отрекись от заключений ума, отбрось все чувственное и умопостигаемое, совлекись совершенно небытия и бытия и таким образом вознесись, насколько ты сможешь, к единению в незнании с Тем, Кто превосходит всякую сущность и всякое знание. Ибо, только выйдя из всего, и самого себя в том числе, – полностью и окончательно, – в чистом экстазе возвысишься ты к светоносному мраку Божественной сверхсущности, оставив все и совлекшись всего. /95, 243/

***

Быть обожженным – значит дать Богу родиться в себе. /95, 248/