Читать книгу Ржавые листья - Виктор Некрас - Страница 15

Тропинка нырнула в кусты, они расступились, открывая широкую поляну, посреди которой примостился… нет, не острог, острожек. Невысокий частокол, всего одна вежа – для дозорного, внутри – землянки и одна изба – моя, воеводская. Варяжко жил вместе с воями в землянке. Острог этот мы строили осенью – было бы где перезимовать, да сил поднакопить. И было нас тогда всего-навсего десятка два. Ныне же, к весне скопилось за сотню, да ещё с сотню могли собрать с окрестностей из тех, кто зимой приходил к нам, говорил со мной и с Варяжко, да клятву приносил на оружии и крови. И как только Владимир про нас не прознал ранее, – говорил с насмешкой Варяжко. Давно можно было накрыть нас, как куроптей сетью. Я горько усмехнулся – и с такой вот ратью мы собирались свалить Владимира!

Ворота были раскрыты настежь, а в них нас уже встречали. В остроге было с сотню воев, ровно половина нашей рати. Второй сотник (первый – Варяжко), Неклюд, ждал, кривовато улыбаясь. И по его взгляду я мгновенно понял, что у него есть важные новости.

Я спрыгнул с седла, тоже внутренне криво улыбнувшись. Ездить верхом многие русины научились и уже недурно, но вот сражаться на коне… Бросил поводья Ратхару, поворотился. Неклюд уже подходил, слегка прихрамывая – когда-то печенежский меч полоснул его по голени и рассёк сухожилие. Но сражаться Неклюд мог. И ещё как мог.

– Ну?

– Прибыли послы, – одними губами сказал Неклюд. – И вестоноша из Чернигова.

– Где они?

– В избе, – Неклюд едва заметно показал глазами на моё жилище. – Вестоноша в сенях, послы в горнице.

– Все вместе?

– Надо было врозь? – Неклюд поднял брови.

– Да нет, – я покачал головой. Что-то со мной уже не то. Скоро на свой собственный хвост оглядываться начну.

Я поймал на себе вопросительный взгляд Варяжко и кивнул. Гридень сделал многозначительное лицо, вытянул губы трубочкой и посмотрел в сторону крыльца.

Черниговский вестоноша встретил нас прямо в сенях, вскочив при нашем появлении и одёргивая кожаный кояр, – молодой парень с рыжим чупруном и озорными серыми глазами. Его сюда привели с завязанными глазами с лесной заставы и ни имён, ни лиц тех, кто сейчас сидел в горнице он не знал. Он шагнул мне навстречь и протянул берестяной свиток. Молча.

– Ел? – спросил я, разворачивая бересто.

– Кормили, спаси боги, – отозвался он степенно, но в глазах его так и прыгали весёлые искорки.

На бересте были обычные буквы, но писанные вразнобой. Не поймёшь, что и написано.

– Ладно, – сказал я, кивая на дверь. – Ответа не будет. Ступай.

Вестоноша так же молча исчез за дверью. Блазень, да и только.

В горнице было чадно и душно. Коптили лучины, волоковое оконце, затянутое бычьим пузырём, пускало мало света.

На пороге я остановился и повёл взглядом. Их было двое, – и оба остались сидеть, чему я вовсе не удивился, зная про их знатность. Один, сухощавый и быстрый, с холодным умным взглядом, приветливо кивнул, другой же, кряжистый и невысокий, с сухим грубоватым лицом, даже и кивнуть не соизволил. Ладно, переживём.

– Гой еси, добрые люди, – обронил я, шагая через порог. Сел за стол. Поднял глаза на послов. – Здравы будьте, господа – и ты, князь Мстивой Ратиборич, и ты, боярин Твёрд Державич.

Боярин, сухощавый радимич, на сей раз разомкнул губы:

– И тебе привет, славный воевода Свенельд. Рад видеть тебя в добром здравии.

Князь же и на сей раз остался верен себе, – только что-то неприветливо пробурчал под нос. Ну, погоди, невежа древлянский, – подумал я, начиная свирепеть. – А ещё князь!

Мстивой Ратиборич и впрямь был древлянский князь – племянник печально известного князя Мала, Маломира. Нынешние киянско-древлянские отношения – дело печальное, сложное и многотрудное. Я невольно содрогнулся – чересчур хорошо помнил, как тогда всё сотворилось. И ведал даже то, чего не ведал более никто во всём Киеве. Да и средь древлян многие забыли. А я вот помнил. Отчасти ещё и потому, что был одним из главных виновников.

Сначала Игорь-князь пошёл собирать дань в древлянской земле. Но допрежь того был заговор, мой, великой княгини и древлян, которым к тому времени изрядно надолызла наша власть. И князь Игорь попал в древлянскую засаду, а Маломир казнил его в размычке между двух берёз. А потом княгиня Вольга моими ратями предала мечу и огню Искоростень и всю древлянскую землю, казнила князя Мала, детей его вывезла к себе в Киев в заложники, а престол в Искоростене отдала брату Мала, – Ратибору, отцу этого вот спесивого валуха. Тот князь был сыну не в пример, хоть и ел из Вольгиной руки, а казнённого брата ей не простил: стал на сторону Святослава и воевал вместе с ним и против козар, и против греков. В тот год, когда Вольга померла, потеснился для Вольга Святославича, Овруч ему уступил, себе Искоростень оставил. А на меня всегда косо глядел, да и сына Мстивоем не зря ж назвал. Да только, вот незадача, погиб Ратибор при Доростоле. А ныне сын его даже и говорить толком не хочет. Сам десять лет тому Вольга Святославича подбивал с Киевом воевать, Ярополка свергать – сам на древлянском столе сесть хотел…