Читать книгу Ржавые листья - Виктор Некрас - Страница 3

Великий князь киевский Ярополк Святославич стоял на забороле крепостной вежи и, прижавшись к косяку бойницы щекой, задумчиво разглядывал широкую и спокойную гладь Днепра. Левая рука бессознательно поглаживала кончиками пальцев шершавое, терпко пахнущее дерево. Редкие блики, отбрасываемые мелкой рябью на поверхности воды, остро били в глаза. Князь бросил взгляд влево. С вежи Рось видна не была, зато прекрасно был виден полевой стан дорогого братца, новогородского князя Владимира. Рать Владимира, протянувшись от Днепра до Роси, отрезала крепость Родню с остатками разбитого войска Ярополка от ближних лесов, откуда могла прийти помощь.

А на поверхности Днепра цепочкой протянулись варяжские снекки. Вцепившись якорями в дно реки, длинные хищные лодьи перехватили стрежень. Киевские вои были в капкане. В ловушке. В волчьей яме, упырь её задери.

Ярополк вздохнул. Последняя надежда у него была на рать Волчьего Хвоста. Полторы тысячи воев, что ещё вместе с отцом ходили ещё на Козарию, Болгарию и Царьград, смели бы любую рать Владимира – хоть корелу, хоть ижору, хоть чудь. Хоть тех же новогородских плотников вкупе с варягами. Но отклика от Волчьего Хвоста всё не было. И выхода у Ярополка больше не было. Понеже некого было ему в бой вести, опричь своей ближней дружины. Точнее, её остатков.

Ярополк в бешенстве ударил кулаком по косяку. Упырь задери этого Владимира!

Сзади послышались шаги – мягкие и лёгкие, прошелестел шёлк платья. Ярополк, не оборачиваясь, угадал – Ирина.

Она положила руку своему князю на плечо.

– Что ты загрустил, мой ясный витязь?

Ярополк вздохнул:

– Думаю, что делать, лада моя. Волчий Хвост ни мычит, ни телится. А нам без него с Владимиром не управиться.

Ирина промолчала, прижавшись щекой к его плечу, так же, как и он, заворожённо глядя на стан Владимира, муравьино кипящий сотнями людей.

– Воротился воевода Блуд, – сказала, наконец, княгиня еле слышно.

– И… что?..

Ирина пожала плечами:

– Сказал, что будет говорить только с тобой.

Ярополк опять вздохнул. Надо идти. Государские дела, упырь их возьми совсем.

Ирина грустно посмотрела ему вслед долгим-долгим взглядом, вздохнула и, отвернувшись, вновь принялась разглядывать стан Владимиричей.

В гриднице было полутемно – почти все окна закрыты, только небольшое волоковое окошечко открыто для продуха. Полутемно и пусто – все люди были на стенах. Ярополк, входя, горько усмехнулся – гридней-то при нём остались кошкины слёзы. Не более десятка. Остальные все полегли, а которые и остались в Киеве – переметнулись к победителю. Там же и бояре – эти на земле живут, не князю служат, им и Владимир сгодится господином.

В прохладной полутьме кто-то шевельнулся. Князь остановился у стола в немом ожидании. «Кто-то» приблизился и оказался воеводой Блудом, дядькой-воспитателем, гриднем, что когда-то давно (ох, как давно!) впервой посадил его, тогда ещё княжича Ярополка, верхом на коня. И с тех пор он всегда был рядом, учил и воспитывал князя Ярополка – отцу, занятому в походах, всегда было недосуг.

Лицо пестуна тускло и зловеще белело в полумраке гридни, и Ярополк вдруг увидел в этом ещё одно недоброе предзнаменование.

– Ну? – в голосе князя прозвенели нетерпеливые нотки. Блуд слегка скривил губы – нетерпелив князь, юн ещё. Да и глуповат, пожалуй. Не сумел ты, воевода, вырастить его настоящим витязем.

Вслух же сказал иное:

– Князь Владимир… – Ярополка невольно покоробило от этого сочетания слов, но Блуд, словно не заметив, повторил. – Князь Владимир обещает тебе жизнь и свободу, ежели ты откажешься от престола.

Ярополк молчал, недоверчиво и напряжённо кусая губы. Блуд снова глянул на его искоса и незаметно дёрнул уголком рта – а ведь чует князь, что его ждёт, хоть и не знает. На миг воеводу уколола совесть, но только на миг. Это – власть. И это – цена власти.

– Ему можно верить? – отрывисто спросил, наконец, Ярополк, глядя в оконце.

– Можно, княже, – кивнул Блуд, вспомнив вдруг каменно-твёрдое лицо Владимирова вуя Добрыни, его прицельно суженные глаза и на миг ужаснулся. Но твёрдо повторил. – Можно. Он клялся на мече. И Добрыня…

– Ступай, – почти неслышно обронил князь и пошёл к окну. Толкнул ставню, сдвинул оконницу, заплетённую разноцветными кусками слюды, жадно вдохнул хлынувший в окно тёплый летний воздух.

Жить!

Жить в двадцать два года хотелось отчаянно, яростно и неистово. Да наплевать ему на этот престол, что он, без него не проживёт?

И – не наплевать! Каменный престол – отцово достояние, как можно?!

А и то ещё – что сделаешь-то? С двумя-то сотнями против всего Владимирова войска?

Сам Ярополк, возможно, и не сдался бы. Но губить остатки войска и дружины в бестолковой и бесполезной обороне без надежды на успех?

И – жить! Ведь брат обещает ему жизнь.

Конечно, он теперь будет не великим, а просто князем. Одним из тех немногих, что ещё остались под рукой Киева. Вроде древлянских князей, полоцких ли…

При мысли о полоцких князьях рот Ярополка перекосила горькая усмешка, – вспомнилась судьба Рогволода и его семьи, перебитой Владимиром. И впервой чёрные подозрения закрались в душу князя.

А ну, как это всё – ловушка?

Но Владимир поклялся на мече! И Добрыня – тоже!

Ярополк опять закусил губу и опёрся подбородком в сложенные руки, опёрся локтями о подоконник.

Что делать?

Кому верить?

Но решил ты уже, князь Ярополк! И все твои колебания – от неуверенности в правильном выборе.

Решил.

Известие о сдаче дружина приняла по-разному.

Кто с ворчанием – для того ль мол, сражались, чтоб теперь сдаваться? А кто и с облегчением – умирать за княжескую честь без надежды на успех или хотя бы спасение не очень хотелось.

Оно, конечно, павших в бою Перун примет с честью, и девы на крылатых конях встретят на звёздном мосту у золотых ворот вырия. И будешь потом вечно скакать в погоне за душами зверей, да веселиться в Перуновой гридне, где все лучшие славянские боготуры – и сам князь Святослав Игорич! А воев-христианских воев в их раю тоже примут с распростёртыми объятьями – павший в бою за правое дело безгрешен. Тем паче, что в молодом возрасте много грехов наделать ещё и не успел. И будут на арфе играть, ножки с облака свесив и петь: «Осанна!».

Да только – вот беда! – молодым и на этом свете погулять хочется, под этой луной и солнцем. А потом уж… можно и туда – хоть в вырий, хоть в христианский рай.

Потому-то большая часть отроков вздохнула с облегчением. Ворчали немногие последовавшие за Ярополком гридни что-то недовольно цедили сквозь зубы. А ближний друг и наперсник князя, гридень Варяжко впрямую крикнул Ярополку:

– Зачем тогда мы сюда бежали, да голодом здесь мучились?! Проще было сдаться прямо в Киеве! А то – сразу ехать к Владимиру навстречь!

Голод в Родне и впрямь был страшен – рать Владимира подступила неожиданно быстро, в маленькой крепости на степном рубеже не успели ничего запасти, и теперь небольшими запасами приходилось кормить не только родненских воев, но и невеликую дружину Ярополка, его самого, семью и двор, хоть и небольшой: последовавших за князем немногочисленных гридней с их дружинами. За месяц осады припас кончился полностью, и защитникам в любом случае грозила смерть – не от мечей, так от голода. От голода даже в большей степени, – Владимиричи идти на приступ не спешили, нападать же самим было полным безумием.

Ярополк на выкрик Варяжко не ответил, только скривился, словно от кислого яблока. Повернулся и ушёл в терем – собираться на встречу с «дорогим братом». С рабичичем.

Но Варяжко достал его и здесь.

Когда дверь в занятый князем хором распахнулась от сильного толчка, Ярополк обернулся, как ужаленный. Княгиня Ирина даже не шелохнулась, недвижно застыв в углу.

– Кто там ещё?! – гневно вскинулся князь, роняя на лавку шитый золотом жупан алого сукна и бросая руку к рукояти меча.

– Прости, княже, что помешал.

– Варяжко?

– Я самый, – гридень, чуть пригнувшись, переступил порог и остановился. – Разговор есть.

– Нет разговора, друже, – холодно ответил князь, вновь принимая поданный княгиней жупан, продел руки в рукава и предоставил наперснику возможность застегнуть резные яшмовые пуговицы. – Всё уже решено.

– Как это – решено? – возразил Варяжко, однако послушно застегнул пуговицы на рукавах. – Ты забыл, княже, это решается на дружинном совете!

– Нет, Варяжко, – Ярополк вздохнул и остановился прямь своего любимца и друга. Обнял его за плечи. – Всё одно у нас иного выхода нет.

– Есть, – упрямо ответил гридень. – Волчий Хвост!

В глазах великого князя мелькнуло что-то вроде надежды, но он покачал головой:

– Нет, Варяжко. Если он не пришёл до сих пор, значит, уже и не придёт.

– Но наша честь не в том, чтобы сдаваться! – бросил гридень гневно. – Мы дали клятву служить тебе, и пасть в бою, если понадобится!

Ярополк вновь мотнул головой:

– Нет. Это моя война, уже не ваша.

Князь отстранил гридня с дороги и вышел из хорома.

– Как это – не наша?! – вскипев, Варяжко бросился следом. – А кто ж тогда, упырь тебя задери, под Любечем погибал? И за что?

Гридень догнал Ярополка уже на крыльце.

– Княже! – задыхаясь, крикнул он. – Не верь Владимиру!

Ярополк на мгновение приостановился, словно раздумывая. Но тут вмешался воевода Блуд.

– Брось, Варяжко. И Владимир, и Добрыня клялись на мече, что господину ничего не грозит.

И князь, снова решившись, прямо с крыльца прыгнул в седло.

– Еду к Владимиру. Ты, Варяжко, собирай княгиню и её обоз. Готовь дружину к выезду.

Но Варяжко тоже уже сидел в седле.

– Поручи кому-нибудь другому, княже, – крикнул он, укрощая пляшущего жеребца. – Я поеду с тобой! И не один.

– Варяжко! – свирепо рыкнул князь, сужая глаза.

Но гридень его уже не слышал.

– Жар, Ставко, Вакул – за мной!

Трое отроков из личной дружины Варяжко не посмели ослушаться. Да и не могли они ослушаться – им князь Ярополк не указ, у них иной господин – сам Варяжко.

Князь только махнул рукой и, чуть понурясь, двинул коня к воротам. Рядом и чуть позади ехал воевода Блуд, следом – Варяжко с отроками.

Князь Владимир ждал.

Он ждал уже давно, не менее пяти лет, с той поры, как они с Вольгом договорились против старшего брата. Гибель Вольга стала для него нежданной – не думал он, что младший «братец» окажется столь глуп. Ну да тем лучше для него – теперь можно смерть Вольга повесить на Ярополка – кто в будущем станет вникать в подробности и мелочи. Погиб Вольг в войне с Ярополком, значит, Ярополк и виноват. И кому докука, что древлянского князя в бегстве затоптали насмерть собственные вои, а Ярополк на его похоронах неложно плакал?

Ждал он и ныне – ждал последних шагов своего старшего брата, которые должны были привести его, Владимира к великому столу, в Киев, исполнив его давнюю, ещё детскую мечту.

Владимир переглянулся с Добрыней, что стоял неподалёку в совершенно равнодушной позе, чуть прикрыв глаза и опершись руками о временный невысокий тын, опоясавший войский стан. Но, даже прикрытые, глаза Владимирова вуя зорко следили за валами и вежами Родни. Это всё была и его победа – он устроил и замыслил всю эту войну. И, можно сказать, он и выиграл её. Выиграл для своего воспитанника, своего сыновца, князя Владимира. Он, Добрыня Малкович, рабичич.

Ворота Родни с лёгким скрипом отворились, выпуская шестерых всадников. Князь покосился на Добрыню:

– Как думаешь, они?

– Они, – утвердительно сказал Добрыня, не шелохнувшись и даже не приоткрыв глаз. – Кто встретит?

– Ты, – уронил Владимир, отворачиваясь. – Проводишь их ко мне в шатёр.

Ярополк на ходу бегло оглядел стан Владимиричей. В середине, ближе к княжьему шатру был стан словен и варягов. Ярополк усмехнулся – не слишком-то, видно, доверяет «братец» кореле, ижорам, чуди да киянам-перелётам, держит их на краях, по берегам Днепра и Роси.

Ворота стана раскрылись – видно было, как вои Владимира растаскивают сбитые из толстых досок щиты, открывая в тыне проход. По обе стороны дорожки, ведущей к златоверхому шатру, стояли вои – словене-новогородцы, числом не менее пяти десятков. Ярополк вдруг поёжился, передёрнув плечами – вдруг представилось, как сейчас Владимир выйдет из шатра, махнёт рукой, вскинется полсотни снаряженных луков и… Аж в глазах замглило от мгновенного и острого страха, захотелось на миг развернуть коня и отчаянно скакать обратно, к отверстым воротам крепости.

Но князь одолел страх, справился.

Откуда-то со стороны выехал всадник и остановился посреди проезда. Ждал.

Князь Ярополк, вглядясь, узнал Добрыню. Подъехали ближе, и Ярополк невольно натянул повод, останавливая коня.

– Здрав буди, княже Ярополк, – чуть склонив голову, сказал Добрыня – глаза глядели прямо и спокойно.

Это и есть встреча, – мгновенно понял князь Ярополк. – Сам не приехал, Добрыню прислал! И словене вдоль дороги – более похоже на встречу замирённого ворога, нежели сдавшегося на милость брата. Князь скрипнул зубами, ярея было от обиды, но, смирясь, опустил голову.

Vae victis, княже.

Сто раз прав был великий вождь Бренн.

– И ты здравствуй, Добрыня Малкович, – разомкнул губы князь, почуяв, что молчание в ответ воеводе может стать неприличным.

– Пожалуй к князю Владимиру в шатёр. Там он тебя и ждёт.

Ярополк скользнул взглядом по Добрыне и усмехнулся, – рука воеводы бездумно шарила по кольцам брони, ища привычные завязки рубахи – жарко.

Добрыня, перехватив взгляд князя, тоже усмехнулся, раздвинув выгоревшие чёрные усы, блеснул из них белыми зубами. По-хорошему так усмехнулся. И только теперь князь Ярополк окончательно поверил, что всё будет хорошо. И что он останется жить.

– Едем, княже?

– Едем.

Неугомонный Варяжко, как ни странно, молчал – видно, тоже поверил.

Добрыня тронул коня и медленно, шагом, поехал к княжьему шатру, искоса бросив неприязненный взгляд на Блуда. Ярополк невольно вспомнил их давнюю вражду и подивился – неуж до сей поры не натешились?

Хотя вот они же с Владимиром не натешились.

Князь ехал следом за воеводой и невольно оглядывал замерших в строю словен. В первом ряду вои стояли замерев, так, чтобы и не моргнуть – не иначе Владимирова дружина. А вот за их спинами уже толпились, как попало – видно, новогородское простонародье, охочие вои из городовой рати.

Ярополк вновь подивился: а ведь допрежь пока что не было такого обычая, чтоб городовую рать водить на других князей. Князья меж собой тягались дружинами да наёмниками.

Не было, так будет, – грубо сказал себе Ярополк. – С этого вот самого дня.

Кстати, этих словенских воев было не так уж и много. Ярополк задумался – доведись ему так встречать замирённого брата, полвойска бы сбежалось поглазеть. А то и больше.

Добрыня спешился у княжьего шатра, отдал поводья отроку и ждал Ярополка.

Князь, сопровождаемый взглядами (сочувственными – своими, любопытствующими или равнодушными – словен) легко спрыгнул с коня, бросил поводья Варяжко.

– Ожидай тут.

– Но… – неосмотрительно заикнулся было гридень, тоже спешась.

– Молчать! – прошипел князь, косясь на Добрыню, что сделал вид, будто ничего не видит и не слышит. – Я сказал – жди! Опозорить меня перед братом хочешь?

– А как же ты один, княже? – еле слышно, одними губами спросил Варяжко.

– Я не один, – возразил Ярополк, пожав плечами. – Воевода Блуд со мной пойдёт.

И решительно шагнул к шатру, полу которого уже откинул Добрыня.

Варяжко закусил губу.

Добрыня у входа поклонился – Ярополк, даже лишённый стола, всё одно оставался князем по крови и старшим братом его воспитанника, князя Владимира. Паче того, он был сыном великого отца, которого Добрыня помнил всегда.

Князь поправил зипун и, почти не наклоняясь, шагнул внутрь шатра. Следом за ним нырнул Блуд, и Добрыня опустил полу шатра.

В передней половине шатра тоже было почти пусто – только у входа во вторую половину стояли два воя – почётная стража. Воям Ярополк не удивился – так и должно быть. Но сам он на месте Владимира встретил бы брата если уж не снаружи, так здесь. Князь опять оскорбился было, но вновь смирил себя усилием воли.

Vae victis.

– Останься здесь, – бросил он через плечо Блуду и шагнул к входу. Блуд молча отступил – приказ князя как нельзя лучше отвечал его намерениям.

Вои у входа почему-то не словенами, и даже не варягами, а урманами, и эта мелочь вдруг встревожила Ярополка донельзя. Он на миг остановился, и тут Блуд за его спиной взмахнул рукой. Урмане отступили на шаг в разные стороны и дружно обнажили мечи. Ярополк рванулся, уже понимая, что не успевает. Глупо подумалось, – и ведь даже кольчугу под зипун не вздел, дубина. Как будто кольчуга тут могла чем-то помочь, спасти от прямого удара мечом.

В боках рвануло с двух сторон, два раскалённых бурава вонзились под рёбра, боль заклокотала в груди, подымаясь вверх. Князь закричал, падая. Рука бессильно шарила по поясу, пытаясь ухватить рукоять меча, кровь хлестала, едва заметная на красном сукне зипуна и корзна. Дикий крик князя, понявшего, что пестун Блуд, которому он всегда верил, как себе самому, продал его жизнь Владимиру за новогородское серебро, оборвался на самой высокой ноте, захлебнулся кровью и затих. Воевода Блуд медленно пятился к выходу.

Снаружи немедленно восстал непереносный гам – крики, звон оружия, – там убивали Варяжко и его людей.

Полог, закрывавший вход, вдруг отлетел в сторону и на пороге появился бледный, как смерть, Владимир. Губы князя что-то безостановочно шептали – должно быть, заговор от мстительного духа-встречника.

– Поверните его, – хрипло сказал он, словно ничего не слыша. Хакон, второй из убийц, ногой зацепил тело Ярополка за плечо и рывком перевернул его лицом вверх.

Князь был ещё жив. Ручеёк крови стекал из уголка рта в светлые усы и по щеке тёк на землю, но серые глаза – матери глаза, не отца! – смотрели цепко и прямо. Прямо на побледневшего как смерть, почти побелевшего Владимира.

Но продолжалось это недолго. Через несколько мгновений глаза Ярополка потускнели, и Владимир, отойдя от нахлынувшего страха, жёстко и удовлетворённо усмехнулся.

– Вот и всё.

И повернулся к выходу из шатра, где, съёжась, стоял Блуд.

Когда дикий, звериный крик Ярополка ударил по ушам, Варяжко, вмиг всё поняв, обнажил меч и бросился к шатру. Следом рванулись и трое его отроков, но словене по знаку Добрыни, хлынули впереймы, загородили вход древками копий.

Конечно, Варяжко это не остановило бы. Отлетело в сторону косо срубленное древко, грянулся в пыль с разбитой мордой кто-то из новогородцев, покатился по земле сорванный метким ударом с головы шелом. Но Ярополчичей скрутили, навалившись многолюдством. Убивать их никто не собирался.

– Это и есть твоя клятва на мече, витязь Добрыня?! – надрывно выкрикнул Варяжко, вырываясь, – его держали скрученным сразу шестеро воев-словен. – Псы!

Добрыня не ответил.

Полог шатра откинулся, вышел бледный Владимир, за ним, опасливо косясь по сторонам – Блуд. Увидев их вместе, Варяжко вмиг понял всё и завыл по-волчьи, закончив вой утробным горловым хрипением, в котором ясно слышалась жажда крови. Все невольно попятились.

– Убью! – прорычал гридень, вырываясь из рук словен. Они бы его и не удержали – вшестером! – но навалились ещё и пересилили. Повалили наземь и скрутили верёвками. Варяжко ещё несколько мгновений бессильно бился, пытаясь разорвать добротные крапивные ужища, грыз землю, пачкая траву кровью из разбитого рта, потом всё ж затих. Его отроки стояли спокойно, боязливо оглядываясь, видно, всё ещё опасались, что теперь будут убивать их. Добрыня при этой мысли мрачно усмехнулся, – кому нужна их воробьиная жизнь.

– Что с этим? – спросил кто-то из витязей, кивая на Варяжко.

Владимир думал недолго. Враг должен умереть.

– Возьми троих воев и… – он оборвал слова. Всё и так было понятно.

– А… этих?.. – витязь мазнул взглядом по испуганным лицам Варяжковых отроков.

– Пусть живут, – обронил Владимир. Витязь понятливо кивнул и зашарил глазами по толпе, отыскивая своих воев.

Четверо словен вынесли на длинном щите мёртво обвисшее тело Ярополка Святославича.

Ничего этого из Родни не видели. Ни вои, ни княгиня Ирина, безотрывно глядевшая на стан Владимирова войска.

Она видела только, как вошёл в златоверхий шатёр её ясный витязь. Видела, как вдруг ринулся к шатру Варяжко, как всё скрыла муравьиная кипень словенских воев.

И слышала крик.

И всё поняла.

Но всё ещё не верила.

Потом из стана Владимиричей показался всадник. Витязь в полном вооружении – высокий островерхий шелом, кольчуга, щит, обтянутый алой кожей. Кожа эта вдруг показалась Ирине кровью, и княгиню зашатало.

Витязь приблизился к воротам, бесстрашно подставляя себя под возможные стрелы. Ирина его не знала, но пролетевший по заборолу шёпот вмиг объяснил кого она видит.

– Добрыня!

– Добрыня.

– Сам Добрыня Малкич.

Добрыня остановил коня перед рвом и крикнул, подняв с окрестных деревьев целую стаю птиц:

– Эгей, в Родне! Князь Владимир Святославич повелевает отворить ворота!

– Наш господин – великий князь Ярополк Святославич! – крикнул родненский воевода Чапура. Княгиня замерла, уже заранее зная, что ответит Добрыня.

– Князь Ярополк умер!

В крепости стало тихо. И в этой тишине все услышали послышался безутешный плач – рыдала, словно предчувствуя свою судьбу, великая княгиня Ирина Святополча.

Vae victis, княгиня.

Шагать было больно. Верёвки, конечно, развязали, но затёкшие ноги шагали с трудом, подворачиваясь и подкашиваясь. Варяжко терпел, стиснув зубы и не обращая внимания на насмешки словенских воев.

Витязь, которому Владимир его поручил, почему-то не зарубил его прямо на месте, на глазах у всех, а повёл куда-то на край стана, к Роси. Знать, брезглив был новоявленный князь великий, не хотел видеть крови. Хотя вот кровью брата не погнушался.

Ноги постепенно отошли. Варяжко слегка ободрился – только бы вывели на берег.

И вывели.

На обрывистом берегу Роси небольшая лужайка спряталась в зарослях ивняка. Тропинка пробегала через лужайку и скрывалась в кустах.

Остановились.

Варяжко, чуть оборотясь, бросил через плечо:

– Тебя как зовут-то, витязь?

– Яруном зови, – витязь оказался неробкого десятка. Не всякий отважится сказать своё назвище врагу, которого сейчас надо убить. А ну как встречник потом придёт?

– А в дружине давно?

– Ты зубы не заговаривай, – хмуро ответил Ярун, – видно, уже успел пожалеть о своей откровенности. – Давно, недавно – какая разница?

А ведь недавно, пожалуй, – подумал Варяжко.

– А как думаешь, Яруне, – отпустит князь моих воев?

– Да на какого упыря они ему сдались? – пожал плечами Ярун. – Отпустит, вестимо.

– Руки бы развязал, Яруне. Помирать легче будет. Как витязь витязя прошу.

Просьба была безошибочная. Теперь он не откажет.

Ярун бросил своим:

– Развяжите его.

Верёвка на руках ослабла, и пясти объял огонь. Стиснув зубы, Варяжко сжал и разжал кулаки. Обернулся.

Ярун медленно, словно раздумывая, потянул из ножен меч.

Пора!

Варяжко вдруг одним движением оказался рядом со словенами. Рука, ещё не очнувшаяся от онемения, воткнулась в лицо первому и вдругорядь взялась огнём. Но вышитый носок Варяжкова сапога уже ударил в подбородок Яруна. Витязь опрокинулся назад, ломая тонкий густой ивняк.

Руки уже обретали чувствительность, и Варяжко ринулся к остальным воям.

Костяшками пальцев в переносицу! – и ближний вой отлетел в сторону. Второй, очнувшись, наконец, схватился за топор. Поздно! Крутанувшись, Варяжко рубанул его ребром ладони по горлу.

Гридень оборотился – вовремя! Первый сбитый им словен уже стоял на коленях, прилаживая к тетиве стрелу. Понятно, затёкшая Варяжкова рука не смогла ударить в полную силу.

Варяжко подхватил оброненный топор и прыгнул вбок. Стрела с басовитым гудением ушла куда-то в кусты. Гридень, кувыркнувшись, поднялся на одно колено и, видя, что вой лезет в тул за новой стрелой, метнул топор. Словен опрокинулся с раскроенной головой, – топор угодил ему прямо в лицо.

Гридень остановился и огляделся. Двое – навьё, двое – без памяти. Бесскверно, гридень Варяжко, бесскверно. Он сорвал с Яруна меч вместе с перевязью, нацепил на себя. Полувытянул клинок из ножен, полюбовался отличной сталью, цокнул языком.

Сиганул с берега в воду.

Войско растянулось по лесной дороге, солнце жарило без пощады, и нагие брони, казалось, тоже излучают жар.

Военег Волчий Хвост отбросил пятернёй со лба намокший от пота чупрун, поднёс к губам кожаную флягу и с отвращением глотнул тёплой воды.

Из головы войска послышались крики. Воевода приподнялся на стременах, вглядываясь. Огибая мерно идущих пешцев, продираясь сквозь низкорослый придорожный чапыжник, к нему скакали три всадника. Двоих Волчий Хвост узнал мгновенно – дозорные. А вот третий…

Третьего Военег Горяич узнал только когда тот подъехал вплотную.

– Варяжко!

– Я, воевода.

Гридень перевёл дух, утираясь от пота, льющего по лбу потоком.

– Тебя князь послал? – Волчий Хвост ещё ничего не понимал.

Варяжко чуть усмехнулся и покачал головой.

– Мёртв князь, – процедил он сквозь зубы. – Нет, князя, нет! Понимаешь, воевода, нету!

Волчий Хвост молча слушал рассказ Варяжко, опершись на стол локтями и мрачно уставясь в одну точку. Глиняная корчага с пивом опустела почти наполовину, воевода изредка ворочал чуть пьяными глазами, но молчал. В углу придорожной избы также молча и жадно слушал гридня хозяин, у которого они приютились на постой. Его домочадцы давно уже спали, а самому ему не спалось – не давало спать несносное, нелепое, непонятное любопытство, вечно дающее удовольствие мужской душе известным осознанием причастности к высоким государским делам.

За небольшим слепым волоковым окошком, затянутым бычьим пузырём, шумел дождь, равномерно шелестел по камышовой кровле мазанки, стекал на траву, стучал по листве.

– Вот так, воевода, – закончил Варяжко.

Волчий Хвост молчал. Он не знал, что делать дальше. А гридень беспокойно отложил в сторону обглоданную кость, сглотнул последний кусок печёного мяса и в лоб спросил:

– Что ты думаешь делать?

– А чего ты от меня ждёшь, Варяжко? Войны?

Гридень молча кивнул, глядя на воеводу требовательно-горящим взглядом.

– Это, вестимо, можно, – задумчиво сказал Волчий Хвост. – То, что у князя Владимира воев больше, ничего не значит. У него там треть войска – необученные. Ижоры, корелы, чудь да весь. Другая треть – новогородские лапотники да шильники, впервой на войне, Киев пограбить пришли. Мои вои их сметут. И варягов побьют, пожалуй, и дружину Владимирову.

– Ну?! – Варяжко напрягся, вцепившись пальцами в стол, – казалось, он сейчас сломает доску пополам.

– Только зачем?

– Как это? – Варяжко в бешенстве вытаращил глаза.

– Кто за нами пойдёт? – Волчий Хвост мрачно усмехнулся. – Ведь князь мёртв. За что воям драться?

Варяжко молчал.

– Не знаешь? – Волчий Хвост тяжело глянул на него и отвёл глаза. Налил пива в чаши и себе и гридню. Помолчал и добавил. – Я, конечно, могу их заставить. Многие, вестимо, разбегутся. Но потягаться можно. Трудновато, но можно.

Варяжко мрачно молчал и тянул пиво.

– Ну, разобьём мы Добрыню, – воевода размеренно ронял слова. – Ну, возьмём в полон Владимира. Ну, убьёшь ты его. А потом?

– Что – потом? – хрипло спросил Варяжко.

– Кто будет над Русью князем? Кого примут кияне? Не обернулось бы ещё большей кровью…

Варяжко молчал.

– Вот видишь, – Волчий Хвост вздохнул, – качнулся огонёк светца, шурша по глинобитным стенам, метнулись в стороны тараканы.

– Значит, нет? – Варяжко со стуком поставил на стол полупустую чашу, – выплеснулось на столешницу пиво.

– Нет, Варяжко, – Волчий Хвост вдругорядь вздохнул. – Прости.

Гридень резко встал.

– Коня дашь?

– Хоть двух, – кивнул воевода. – Останься хоть до утра. Ночью, в дождь…

– Нет, – Варяжко покачал головой. – Нельзя медлить.

– Возьми мой мятель, – Волчий Хвост снял с гвоздя плащ. – Измокнешь весь. И коней у коновязи возьми. Куда ты ныне поедешь?

– Куда-нибудь, – пожал плечами гридень, вперив взгляд в пустоту. – Найдётся, где приютиться, а после и счёты свести.

Ужо попомнишь, княже Владимир.

Варяжко распахнул дверь, – снова метнулся язычок огня на светце. И вышел в темноту, – только взметнулся за плечами тёплый мятель.