Читать книгу Ржавые листья - Виктор Некрас - Страница 7

И тут случилось неожиданное.

Все до того засмотрелись на поединок Блуда и Варяжко, что совсем забыли про мальчишку Люта. А он вдруг подрубил ногой под колено стоявшего рядом воя, развернулся и второму – пальцами в глаза! И сделал всё быстрее, чем кто-то на дворе успел бы сказать: «Ого!». Вырвал у упавшего воя меч из ножен, прыгнул к пасущимся коням, те шарахнулись посторонь, но мальчишка успел поймать чембур и птицей – соколом! – взлетел в седло. Ударил пятками коню в бока, торжествующе проорал что-то неразборчивое и галопом вылетел в ворота.

Все онемели. Оторопели.

Свенельд хохотал от души, мало не катаясь по земле стойно тому же мальчишке. Вой, скорчившись и держась за глаза, стонал и валялся на земле – Лют изрядно-таки его поломал. Варяжко хмуро его рассматривал, и взгляд гридня не предвещал ничего хорошего.

– Лихо, лихо, – прохохотавшись наконец, выдавил Свенельд, утирая слёзы. – Ай да Лют, ай да Соколёнок.

Варяжко, в отличие Свенельда, никакого восторга не испытывал.

– Ай да вои, – процедил он, всё ещё разглядывая обоих. – И как только нас ныне здешние петухи ногами не затоптали? Здоровый облом мальчишку прозевал! Ещё полсотни лбов стояли, рот раззявя, пока тот мальчишка коня у них из-под носа увёл. Хороши вои!

Смех быстро умолк – в сборной ватаге власть Варяжко была не менее Свенельдовой.

– Догнать, господине? – нерешительно спросил кто-то.

– Догонишь ты его теперь, как же, – насмешливо уронил Свенельд. – Не ближе, чем возле Киева самого и догонишь.

Все на мгновение замолкли, бросив взгляд на полуденный восход. Там, на Киевских горах, над полупрозрачной дымкой тумана высились валы и рубленые клети стен и веж. Город Киев, сердце Руси. И впрямь рядом. Мальчишка Лют уже хороший разгон взял, даже и скачи ныне за ним, догонишь только у Лядских ворот.

– Да и незачем, – продолжа Свенельд. – Чего он про нас расскажет? Что Будятино сожгли? Так нам и надо было, чтоб Владимир про то узнал.

Варяжко кивнул.

– Собирайтесь. И немедля. Это, – он сплюнул на труп Блуда, – повесьте на дереве. За ноги.

Вои вновь забегали, торопясь увязать в тюки и взгромоздить на телегу небогатую добычу.

Поломанный Лютом вой, наконец, очнулся. Ощутил пустоту в ножнах.

– А как же меч-то мой? – тупо спросил он. На свою беду спросил. Варяжко, обернувшись к нему, налёг на него всей мощью голоса.

– Не будешь рот раскрывать, раззява! – гаркнул он так, что в ушах заложило, а на дальнем краю поляны шарахнулись, захрапев, кони. – Из воев тебя снимаю! Пока меч не добудешь, – пошёл вон с глаз моих! В отроках побегаешь!

Двое подволокли к берёзе труп Блуда и исполнили волю Варяжко. А потом бывший гридень и наперсник Ярополка с размаху приколол стрелой на грудь бывшему воеводе и воспитателю Ярополка кусок бересты.

– Чего ты там написал? – почти без любопытства спросил Свенельд.

– Чего заслужил, – отрезал Варяжко хмуро. Тут ветер качнул бересту, и воевода разглядел неровно выведенные углём буквы: «Во пса место!». И когда только успел? – невольно подивился Свенельд.

От ближних домов горько потянуло смолистой гарью, чёрно-рыжие языки пламени весело лизнули камышовую кровлю.

Сейчас огонь охватит ещё два-три дома, и столб дыма станет виден и в Киеве. И впрямь уходить пора.

А пир продолжался. Витязи, гридни и бояре мешали вино с пивом и мёдами, заедая их жареной, вяленой, варёной и солёной дичиной и рыбой. Волчий Хвост исправно отпивал из чаши на каждую здравицу, но пил на удивление мало для такого дня. Обычно он в этот день выпивал не менее полубочонка. Впрочем… день ещё только начинался. Воевода бегло озирал взглядом пирующих, и чем дальше, тем меньше ему всё это нравилось. Скучно было, натужно как-то. Вспомнилось неизвестно от кого слышанное: хоть завывай от скуки, хоть зеленей от злости. Ему-то понятно, первое пристойнее – волк, как-никак.

Он чуть кусал губу по сложившейся годами привычке, и всё никак не мог понять, что же ему не нравится. Что ж не так-то?

А! да… он не знает, по какому поводу пир. Это ведь только дураки, былин да старин наслушавшись, мнят, что князь только то и делает, что пирует да с бабами… Когда-то, может, так и было, да только не ныне. Был бы жив Святослав Игорич, – невольно подумалось Волчьему Хвосту, – он бы такого непотребства не потерпел.

Он этого так и не узнал.

В дверях палаты вдруг раздался грохот, и все обернулись туда. Стражники кого-то старались не впустить.

– Да пустите же! – взлетел в воздух отчаянный мальчишеский голос. Знакомый голос, – отметил про себя, приподымаясь, Волчий Хвост, и тут же увидел, как вскакивает воевода Ольстин Сокол.

Стража всё же расступилась, и на пороге возник запылённый мальчишка. Лют Ольстич, сын Ольстина Сокола. Лют Соколёнок. Потрёпанный, с нагим мечом в руке и шатающийся от усталости.

– Что? – хрипло спросил Владимир, сглотнув. Яснело всем, что случилось что-то из ряда вон и ни в какие ворота.

Лют шатнулся и не менее хрипло сказал:

– Будятино спалили, – помолчал, провёл по сухим губам языком и попросил. – Пить дайте…

– Да кто спалил-то? – нетерпеливо воскликнул Владимир, одновременно повелительно мотнув головой. Исполняя княжью волю, кто-то сунул Люту кувшин с квасом. Он долго пил, проливая на грудь, наконец, оторвался и, отдышавшись, сказал:

– Свенельд спалил. И Варяжко с ним. С сотню воев у них было. Воеводу Блуда Варяжко в поединке порешил. Я только с того и сбежать смог.

Свенельд! Имя прозвучало, как удар грома. Пожалуй, никто во всём княжьем терему не ждал, что оно вдругорядь когда-либо прозвучит в Киеве. Да и сам Владимир-князь – в первую очередь.

Волчий Хвост почувствовал, что медленно бледнеет. После древлянской войны Свенельд сгинул невестимо куда. И теперь – вместе с Варяжко! А ведь Владимир-то и до сей поры, четыре года спустя, не ведает, что это я Варяжко тогда упустил, – вдруг пришло ему в голову. Военег Горяич криво усмехнулся и покосился на великого князя. Тот смотрел на Люта мало не с ужасом. Ну ещё бы.

Лют Ольстич вдруг пошатнулся и начал сползать вдоль стены.

– Ты прости, княже, – виновато выговорил он бесцветными губами. – Не могу я стоять, ноги не держат. Коня я загнал, – Будятино хоть и рядом, а я торопился.

– Гривну ему, – глухо сказал Владимир. – И мёду чару. – Великий князь досадливо дёрнул щекой, не иначе злясь на себя за тот страх, что испытал при известии о Варяжко. И само вдруг вспомнилось былое, тогдашнее, что минуло четыре года тому.

Полог шатра откинулся, вышел бледный Владимир, за ним, опасливо косясь по сторонам – воевода Блуд. Увидев их вместе, Варяжко вмиг понял всё и завыл по-волчьи, закончив вой утробным горловым хрипением, в котором ясно слышалась жажда крови. Все невольно попятились.

Владимир вздрогнул, отгоняя навязчивое видение, отвёл глаза и вдруг встретился с вопросительным взглядом Волчьего Хвоста. Едва заметно кивнул и указал глазами на малоприметную дверцу в углу гридницы. Военег только молча прикрыл глаза. Повёл взглядом по гридне. Всем было не до него. Бояре подняли галдёж, гриди молча усмехались, поглаживая рукояти мечей. Кто-то кричал о немедленной погоне, кто-то возражал, говорил, что и Свенельда и Варяжко в Будятине уже и след простыл. Военег Горяич медленно отошёл в угол, открыл дверь и вышел в узкий переход, строенный ещё при Вольге-княгине. И куда этот переход ведёт, он тоже хорошо знал – на укромное гульбище над двором терема. Стало быть, именно туда Владимир и велел ему идти.

Волчий Хвост тщательно притворил за собой дверь и гул голосов стих.