Читать книгу Сверхновые - Виктория Вал - Страница 10

Очищенная от посторонних подземная парковка в здании, где располагалась контора «Раскингс и Трэвор», и отключённые камеры позволили группе мужчин без свидетелей посадить в лимузин бесчувственную девушку с лицом в крови.

Лимузин позволил Гельмуту побыть с ней наедине.

Дверцу за ним закрыли, машина тронулась, и он, сидя с Вивиан на длинном боковом сиденье, снял с неё напитавшийся кровью шарф и аккуратно уложил её набок на подготовленную подушку с медицинскими полотенцами. Взял пачку влажных салфеток из запаса. Салфетки падали одна за другой, а Гельмут, приглядываясь, то ловил капли, то убирал кровь там, где успело натечь. Она не дышала, лицо застывало воском. Он знал, как это случится – множественные кровоизлияния в мозг, поражение нервной системы; знал, что так нужно, знал, что станции требуется время распознать носитель для ану, – и всё же беспокойство нарастало. Она должна как можно скорее вдохнуть и снова жить.

Немного качнуло, и Гельмут склонился ещё ближе. Это сыграли полоски на её блузке или… Конвульсия дала по телу Вивиан, выгнула её назад. Лёгкие потянули воздух со свистом, как кузнечные меха.

Вивиан отпустило, и Гельмут опять устроил её на подушку, убрав верхнее полотенце с пятнами. Укрыл пледом.

Взял за руку – теплеет!

И он улыбнулся.

Время пришло в 2 часа и 4 минуты в этом часовом поясе. Во столько же Джейк Эванс обнаружил себя ответственным за новое проявление княгини Сопдет. У Фридриха был десятый час вечера, и он в данный момент шёл из столовой в библиотеку. В Пике Сияния – за три часа ночи следующего дня, 3 декабря. Маяк загорелся синим пламенем, тысячи гостей ударились праздновать. У госпожи Сакаи раннее утро. Она вряд ли спала.

Кимико звонила ему уже дважды. Первый раз с тем, чтобы сообщить, что успешно проверила по его поручению один из Уриэци.

– Я вам этого не поручал, – сказал Гельмут, сидя в машине перед домом, где Вивиан снимала ящик для рассады, и глядя на освещённое окно с открытой форточкой. Он послушал озадаченную тишину.

– Но вы звонили мне, господин Мардук-Хет, чтобы…

«Господин Мардук-Хет»!

Лизать задницу надо так, чтобы заднице было приятно. Просить, чтобы она обходилась без «господин Мардук-Хет» было бесполезно, и в ненужной настойчивости Кимико Гельмут усматривал хождение по ноющим мозолям. Он такой же Мардук-Хет, как Кейенарнен – Мардук: неполноценное и деградировавшее создание, грязь на куске грязи, и ему только предстоит стать снова господином Мардук-Хетом.

Гельмут Леген сказал:

– Я вам не звонил. Какое у меня может быть дело к вам сегодня?

Он не выходил с ней на связь, и мог доказать это, отправив ей данные центра соединений модуля «Инергалат» за какое угодно время.

– У вас есть золотой корабль.

– Не припомню.

– У меня есть тихая гавань, – сахарок из её голоса пропал.

Гельмут посмеивался.

Всё было понятно. Самонадеянная Кимико, живущая так, словно она в центре мира, и мир крутится вокруг неё, размечталась, как ей доставляют новое проявление Сопдет, и считала выгоды. «Тихая гавань»? Конечно, она не скажет вслух настоящие причины, но, если бы она была тверда в своих намерениях, она бы заранее решила вопрос с Уриэци Беляевского.

– Вы в своём уме? – смеялся Гельмут.

Она ахнула.

До неё дошло, что разыгран очередной подготовительный акт – с её участием. Для неё – второй. А для Гельмута – третий. В июне Фридрих нашёл в книге фотографию Вивиан, которую туда никто не подкладывал, и забегал. Хватило картинки. Десятки красивых и доступных девушек ничего не шевелили у Фридриха, кроме языка, а лицо Вивиан не дало ему спать. Дурак рассудил по-своему – и Гельмут ничего не сказал. У Клары Ригель были тёмные волосы, стриженные в такое же, как у Вивиан, удлинённое каре, и Фридрих, который наедине всегда торчал у окна, словно старуха, устроил весёлое представление.

Будь по нему, Фридрих никогда не знал бы о ней. Однако его встреча с Вивиан была предрешена, и Гельмут ничего не мог с этим поделать.

– Почему вы не попросили о зеркале? – спросил он у Кимико.

– Это не в ваших правилах, господин Мардук-Хет.

Что ж, верно. И этим воспользовался кто-то хорошо осведомлённый, кто знал его манеры, и знал, когда и на чём ловить Кимико. Кроме того, этот кто-то имел продвинутое техническое оснащение, скопировавшее сигнал модуля «Инергалат». О фильтрах ансени Кимико наверняка позаботился Андрей.

– Когда вам звонили?

– Минут 20 назад.

Значит, она только что ввела Уриэци донору. Однако на-ри нужно несколько суток, чтобы прийти в себя.

– Неужели возрождённый уже очнулся?

– Ещё нет, господин Мардук-Хет. Слишком рано.

– Тогда о какой успешной проверке вы говорите?

Она медлила с ответом, но для Гельмута она была как на ладони. Кимико не доверяла содержанию Уриэци, которые получила от наместника Беляевского, и то, что устройство сработало, как полагается, не навредив ей, определённо было успехом. Для неё. Только сейчас она думает, какие ещё могут быть последствия.

– Я делаю вывод, что наместник Беляевский не желал, чтобы у вас был шанс стать опекуном проявления ану Сопдет. Даже если бы я рассматривал это вероятным, после случившегося я бы передумал. Вас обманом заставили сразу после исчезновения Джейкоба Эванса активировать подозрительное устройство, полученное вами от преступника. Сомневаюсь, что кто-то так постарался ради того, чтобы на улицы Киото вышел никому не нужный мастер копья из глубочайшей древности.

– Я понимаю, господин Мардук-Хет.

– Поздно понимаете. Попробуйте отследить поступивший сигнал.

– Как вам будет угодно, – ответила она со всей покорностью.

Она наверняка побила своих служанок.

Во второй раз она позвонила около пяти часов назад с просьбой приехать к ней, как только у него появится время. Он подключил зеркало, и увидел заплаканное лицо. «Для консультации, – сказала Кимико. – Я буду разговаривать только лично. Прошу вас!».

«Хорошо».

Гельмут не знал, когда теперь у него будет на это время.

Щёки и губы Вивиан розовели. Она как будто безмятежно спала.

Сидеть на краю было неудобно, и он отсел назад, к двери, не спуская глаз с тела под пледом. В это время система Апофеоза должна восстанавливать повреждённые ткани носителя, попутно преобразуя их, однако в случае Вивиан всё по-другому. Она вливается в Эйенешентар.

В этом теле соединялись два самых важных для него существа. Цель и средство достижения цели.

Так выглядели его радость и вдохновение.

Несмотря ни на что, всё шло правильно, всё – своим чередом. Ему пришлось много сомневаться и попусту тратиться на гнев, и потому, что он был плохим учеником. Госпожа Сога твердила, что мардуку полагается лучше всего уметь ждать, а он принимал течение времени с тягостью, как несущее всё не то. Его предшественник Мушррас Мардук-Хет перед своим последним вылетом на Лимэден предупреждал, что идёт большая игра от начала времён, и никто от неё не свободен. Они – Мушррас, Атамил Мардук, главы Шеос и Аман – не вернулись, и Тиамат вошёл в игру около 14 тысяч лет назад, когда главными фигурами в мире были четыре ану. Тиамат заблуждался, расценивая их действия как верные или неверные, особенно в том, что касалось Кейенарнена. Трое ану топтались на месте, действовала только Эйенешентар Руджива Сопдет. Каким бы ни был тернистым её путь, он у неё был, был ей открыт, и она прошла по нему до конца.

Как удобно, и как неслучайно, что накопилось достаточно поводов для того, чтобы Мардук-Хет стал заботиться о готовящемся для Сопдет носителе. Не вызывали вопросов и умения Вивиан. Андрей Беляевский имел выход в следующий за слоем Асбара слой Менра. Его мотивы защитить проявление Сопдет хорошо ложились в мягкие, как каша, умы, верящие в любовь мужчины и трусость женщины.

И Гельмут спокойно оберегал Шу.

Он так и не услышал от Вивиан её настоящего имени. Если это Амансашера, «шу» – слог, указывающий на угасание. Это могло быть сокращённое слово или сокращённое имя, в которых присутствовало «шу», или прозвище. Всё вызывало вопросы, тем более, что Шу «тяжело болела», и тем более, что она не могла быть больна физически. Была ли она слаба так, как бывают слабы обещавшие холод мардуки? Или страдала от порока других частей своего существа?

Скоро он узнает ответы.

Система Разбитого Апофеоза заберёт всю память Вивиан в свой архив и отопрёт для неё все её закрытые сундуки.

К лицу Вивиан вернулся цвет и тепло парного молока, и тень проползла по нему. Это прядь волос скользнула с уха и протянулась к подбородку, который был смягчённой и уменьшенной копией его.

Госпожа Сога правильно говорила, что у него нет чутья. Он получил данные о геноме новорождённой Вивиан и остановился на этом. Не он, а эдволат Оскар Клементс, назначенный хранителем Вивиан, обнаружил, что в первый месяц её жизни некоторые её гены стали странно себя вести. И что сделал Гельмут Леген? Велел наблюдать.

Были шулерские повадки Беляевского, и был случай Фридриха.

А Вивиан постепенно переставала быть дочерью своих родителей. К шестому месяцу её жизни Клементс собрал более сотни образцов её биоматериала, подтверждающих перестройку генома, и предъявил новое открытие. Начались изменения в составе клеток.

Гельмут тогда только задумался как следует.

Происходящее с Вивиан походило на вялотекущее проявление ану, набирающее силу по мере роста организма. Он ранее не сталкивался с подобным. Сам занявшись исследованиями, он нашёл Заагин.

Заагин!

Самая редкая приставка в Амансашере сопровождала всего четыре слова из известных Тиамату Мушррасу Мардук-Хету. Заагин – Лазурь – то обозначение глубокого синего цвета, которое относилось исключительно к генетической особенности тел мардуков. Презаагин – растения в Храме синих вод. И также был Заами, мифический корабль, и были заамийцы.

С Заами все мардуки-дети начинали знакомство со своей историей. Так было и у него – он сидел и слушал госпожу Согу. Она в красках описывала, как в мир жара, камня и кишащих червями луж с небес упал Заами, как миллионы лет спустя Мардук нашёл повреждённый корабль и взял себе нетленные тела погибших. Всего – пять. Крупнейшая часть Мардука вошла в самое крупное тело, большие четыре части взяли четыре оставшихся тела, и на их основе Мардук создал нужное количество сейфов для прочих фрагментов. Так Мардук стал мардуками и спасся от настигающего его распада. Это стало возможным, как говорила госпожа Сога, благодаря Лазури у пилотов – фиксатору, препятствующему нарушению строения и связей на генном уровне. Она сравнивала тела заамийцев с ладонью бога, уместившей пустыню и не проронившей ни песчинки.

Вскоре госпожа Сога дала Тиамату и другим трём наследникам определить, что их тела – растущие дубли тел с Заами – принадлежат потомкам одного отца с Лазурью, и разных матерей без неё.

Это знание вело их ещё дальше. Перед ними начал приоткрываться мир, населённый самостоятельным видом развитых человекоподобных существ и подвидом гибридов, носящих Лазурь. С новым инструментом Тиамат смог увидеть в собственном геноме, что вклад матери, который должен составлять до половины, реально занижен до сотых процента. Госпожа Сога объяснила, что фиксатор превращался в агрессора, когда оказывался только в части генома, захватывал и перерабатывал его. По мере того, как рос охват, активность Лазури снижалась, и в конце концов она принимала и сохраняла часть генов от матери. Они назывались «областями согласия». Каждый такой ребёнок, которого не могло быть у двух настолько разных родителей, формировался и жил Лазурью, и каждый являлся способом множиться и давать какое-то подобие развития подвиду.

В детстве Тиамат, не задумавшись об очевидной ему сейчас жестокости родного мира заамийцев, получил ещё один урок жизни оттуда.

Тиамату вдруг запретили каждый день приходить на утреннюю трапезу в Храм синих вод, и на 39 день он впервые в жизни почувствовал недомогание. На следующий день он начал слепнуть, его ноги стали неметь. Он успел рассмотреть в лазурной линзе редеющую синеву в своих тканях, и потом вышел из мрака в Храме, при госпоже Соге, лёжа в воде с Презаагин. Расслоившиеся трубки синих листов, посеребрённые пузырьками воздуха, были вторым, что мардуки взяли с Заами. Так гласил миф.

Госпожа Согашеарун сидела на коленях в центре площадки, окольцованной жёлобом с водой, застелив пятачок своими одеждами и распущенными волосами, и с мечтательной улыбкой расчёсывала их.

– Чем выше ценность, тем выше цена обладания. Платил заамиец, теперь будешь платить ты. Понял? – спросила она, думая о чём-то другом.

– Понял, госпожа Сога, – сказал Тиамат.

– До тех пор, пока ты не заплетёшь волосы, это будет единственный раз, когда я закрыла для тебя Храм синих вод. Помни, что со мной не надо ссориться, чтобы это не вошло в опасную для тебя привычку.

– Я запомню, госпожа Сога.

В новое время, 65 тысяч лет назад, ану Кейенарнен Мардук впервые пришёл в мир, вознамерился вернуть исчезнувших мардуков и начать новую эпоху. Нужен был источник Лазури, Презаагин, Мардук и 4006 нерушимых тел. Однако Кейенарнен не был тем, кто имеет право владеть всем необходимым и определять время.

Через 65 тысяч лет он оставался ни с чем.

С появлением Фридриха Гельмут получил доказательство, что неофициальное распоряжение госпожи Соги о назначении Эйенешентар своей преемницей имело действительную силу. Надо было только подождать. Он понял, что наместник Сопдет Андрей Беляевский нашёл и открыл источник Лазури, а с ним – источник знаний. Он дал Фридриху Легену идеальное залазуренное тело, не ошибившись в том, что оно принадлежало не брату четырёх заамийцев, а дальнему предку их отца. К телу бонусом шёл браслет с лазурным минералом, замедляющим испарение Лазури.

В эпоху Ран Тиамат Мардук-Хет не сталкивался с лазурными украшениями, и Гельмут Леген знал, почему. Это было ни к чему молодому мардуку, жившему вблизи Храма синих вод. Минерализованную Лазурь брали с собой мардуки, улетавшие в четвёртый мир.

С появлением Вивиан Гельмут полностью пересмотрел своё отношение к действиям Андрея Беляевского. Того было принято считать неуправляемым. Эйенешентар не контролировала его – вероятно, неслучайно, – однако Андрей от кого-то принял груз, который был способен понести, и который ему не дали бы использовать не по назначению. Гельмут предполагал, кто это.

Андрей Беляевский служил будущему мардуков!

С Вивиан Гельмут вообще многое подверг переоценке.

Пока она росла, он наблюдал за развитием ещё одного ребёнка отца заамийцев. В её генах, как в книге, он читал упоминание о первой известной ему потомственной, по женской линии, обладательнице какого-то частного типа Лазури, которая держала схваченной только определённые группы генов, в большинстве отвечающие за органы головы и шеи. Лазурь отца Шу, естественно, сошлась с Лазурью её матери, не оставив человека.

Естественно, что Вивиан-Шу жила без надобности посещать Храм синих вод. Она думала, что приносила почки Презаагин из комнаты Шу, но почки образовывались у неё в руках, пока она спала, по её желанию.

Она подарила ему озарение.

Миф о Заами был мифом. Корабль был, экипаж был, и история, в которой пятеро пилотов оказались в мире преисподней, была для детей. Не обязательно, что в ней была одна ложь в том, что касалось пришествия Мардука. В рассказе госпожи Соги девочки не было, и Мардук выбрал для сосредоточия себя самое крупное тело. Не потому ли он взял его, что не смог взять самое надёжное и независимое тело?

На месте заамийцев Гельмут запер бы Шу на все замки.

«У неё была свёрнута шея», – сказала сегодня Вивиан Рональду.

Она говорила, что «один брат был очень груб», что он мог убить больную сестру. Никто не смог бы повредить тело Шу, даже если была бы острая необходимость. Вивиан что-то не то вспомнила, и что-то не то придумала. Однако про связь с трупом Шу – правильно.

Ещё госпожа Сога, рассказывая, что бесплотный Мардук, абсолютно чуждый человеку, научился быть мардуками, способными быть лучшими людьми, объясняла это тем, что никто из заамийцев не мог отдаться небытию полностью. Они в своих телах-сейфах являлись чем-то вроде ану в сосудах Апофеозов. Лазурь вместо ушедшей формы держала тела цельными, и несла часть её функций – сохраняла остаток сознания и памяти. Так мардуки смогли осмыслить себя в новом для них способе существования.

Неизвестно, какие звёзды сошлись, чтобы Шу явилась на свет в 1986 году, поглотив ребёнка в городе Сиэтле, США, но её ждали, чтобы перетянуть из неприступной крепости Заами в Разбитый Апофеоз Сопдет.

Гельмут был вне себя от счастья.