Читать книгу Сверхновые - Виктория Вал - Страница 17

– Я – ит-моа Имэйни! – подбоченившись, Имэйни помахала открытым веером, показывая, чего хочет.

Здоровяк попятился от неё, сложив почтительно руки.

На волокнистой ткани его халата мокли пятна. Он облился наваром.

– Эй-эй! Ты куда? Встань вот тут, на четвереньки!

Он оглянулся на остальных – немногих, кто ещё оставался в лапшичной, и, бухнувшись на четыре кости, подвалился под стойку. Имэйни высвободила ноги из обуви – из своих маленьких изысканных каи-нуо на высокой платформе, который этот убогий прежде мог видеть только на барельефах в Аси-Со, – и взобралась ему на спину, и, поднявшись, как раз взялась бы за край стойки, если бы не грязь. Жуть, какая грязь. Клеёная доска, истёртая донышками глиняных мисок и скребками, блестела лужицами с ошмётками зелени, шевелилась насекомыми.

Это наверняка доска из демона Пака.

Балансируя, Имэйни изящным движением прикрыла краем веера шею справа, подчёркивая торчащие у неё из-за уха две золотые змеи. Телами они держались в переплетениях волос, заколок и гибких кручёных металлических жилок, переходящих в спицы подвижного задника сюну-нуо – жёсткого ошейника с наплечниками, бравшего на себя вес украшений, и тоже составлявшего убранство ит-моа.

Хозяин лапшичной, человек с красным угодливым лицом, увидел. Он растянулся у печи кверху задом, ткнувшись лбом в ладони. Его жена на полу зашевелила плечами горшки с маринованной лапшой; двое тощих мальчишек бросили рубить мясо и варёные яйца и скрылись под столами.

– Ао, хозяин. У меня за спиной семь голодных детей. Накормите их досыта и не берите с них. Я попрошу у Койро-рина услышать вас.

– О, несравненная госпожа ит-моа! Какая честь! Накормим, накормим, – заколыхался хозяин, – и дадим с собой!

От этого Имэйни чувствовала, что растёт.

В доме Жунуфуэ Кие, смотрителя деревенской округи Со-Зун, куда Прейамагааш Мардук принёс Имэйни в ночь, когда спас её, ей не оказывали почестей. Она росла как дочь смотрителя, ей приходилось выслушивать наставления и терпеть запреты! Это ей!

Только избранные имели право владеть предметами из солнечного металла. Единицы. В каждом кантине – провинции с центральным городом, храмовым комплексом и деревенскими округами – золото было у кана, смотрителя окружных земель, и первой супруги кана – кан-эо, а кроме них – у писцов ит-моа, которым дайэтци подарили золото в награду или с доверием. Ит-моа были неприкосновенны и не подлежали суду – а если было основание, кан отправлял послание дайэтци, и те предоставляли компенсацию за проступок ит-моа. Ит-моа служили ушами бога Койро, покровителя всех просящих, и ежедневно вели приём просьб к богу. После смерти они оставались навсегда в зале Койро пеплом в статуях.

В провинции Со в это время отмеченных золотом людей было трое: кан Лиммы Со, кан-эо Косика и ит-моа Имэйни.

Имэйни переступила на пояснице парня, разворачиваясь.

Её чумазая свита издала благоговейный вздох. Из ребят, помогавших ей прятаться сегодня в городе, трое были ещё малы и посвистывали через дырки между зубов. Старшие возили грязные ладошки о новые халатики. Она подарила им одежду, а сейчас утолит их голод сытным блюдом.

– Простите, госпожа ит-моа… – в углу скрюченный мужчина в хвощовых лохмотьях трясся, пытаясь, цепляясь за свою клюку, опуститься на замотанные колени. – Простите, что обращаюсь к вашему слуху… Простите… Попросите за меня, чтобы бог Литан услышал мои молитвы…

– И за меня, госпожа ит-моа…

– И за меня…

– Я Кумо, я просил здоровья моему сыну у Литана. Пожалуйста…

– Я Сфо, – трясся старик. – Простите меня…

– Я Ринис Пия, – заговорил у неё за спиной хозяин лапшичной.

Имэйни закрыла веером вспыхнувшее лицо. Хозяин заметил, что она не спросила его имени – как бы она говорила за его просьбы перед Койро? Что он подумал о ней?

Мужчины уже перебивали друг друга криком и толкались, будто не понимая, что она всё равно не запомнит их. Они, судя по одежде, были бедняками земледельцами, пришедшими в город задёшево поесть в честь праздника, а судя по их неотёсанности – неисправимыми болванами. Если бы караван дошёл до места, а господин Прейамагааш не спас бы её, через несколько лет Имэйни выдали бы замуж за одного такого.

И её не звали бы так чудесно – «Найденная красота».

Она была бы Хе. Рыбка. Всю жизнь гнула бы спину в полях, и её ноги раздуло бы от сырости, и гнус сожрал бы её прелесть.

– Хозяин, вы сомневаетесь, что я всё узнаю о вас, и сперва – ваше имя? – не слушая бормотание за спиной, она своим голоском перекрыла его и стихающий гвалт: – Ао! Вы, перед моими глазами, и вы, – она показала веером на детей, – запишите свои имена в один список и передайте его в Аси-Со! В следующий день служения я попрошу Койро-рина донести ваши голоса до богов. Не благодарите! А теперь я ухожу, – она шагнула в каи-нуо.

Часто и ровно перебирая ногами, прикрывая лицо, она с достоинством покинула едальню, зажатую между стенами двух домов с лавками. У левой на выходе лежала затоптанная ею накидка.

Такие накидки – большие куски плотной ткани с нашитыми масками и охранными знаками, начертанными клеевой краской, смешанной с белым порошком из Аси, – носили дети, которым при рождении предрекли стать лакомым кусочком для злых демонов. Такие накидки дети носили до совершеннолетия, и их никто не мог снять, кроме жрецов. В фальшивой накидке, которую раздобыл кто-то из помощничков, Имэйни ходила по Со-о-ти весь день, пока храмовая стража искала её.

Наступил вечер, который так не торопился сегодня.

Небо над крышами ржавело, и топот слышался как водопад неподалёку. Народ валил по всем улицам к Небесной дороге, чтобы увидеть дайэтци. Они прилетят с первыми звёздами, чтобы благословить новорождённого ребёнка кана. Имэйни тоже увидит их. Ну и что, что Жунуфуэ отказался взять её в город! Если Койро-рин не остался глух к своей служительнице, она увидит и самого господина Прейамагааша Мардука.