Читать книгу Сверхновые - Виктория Вал - Страница 7

Эпредан Стен Рудж.

«Дом цветущих облаков», поэтичность названия которого и правила устройства никогда не менялись. Похожие в изобилии украшали сады мардуков эпохи Дайэтци – об этом помнила ану Амитерет. Ану Кецальмек видел их своими глазами в эпоху Таль, но в колониях илиталей. В эпоху Ран мардуки вновь создали себе расу подхалимов – алуранов, и в первых же родовых гнёздах алуранов появилось несколько традиционных сооружений мардуков, включая эпреданы.

Многого для них не требовалось.

Требовалось вывести несколько быстрых холодных ключей на каменную площадь, лежащую под малым углом, с бортами и сливом, заставить её рядами длинных каменных коробов, в них посадить деревья с обязательно высокой от земли, раскидистой кроной, к ним с двух сторон прибавить декоративный кустарник, прозванный «кровавые слёзы», к его корням – прадени. Эти древние растения, также не встречавшиеся в дикой природе, были симбиотами «слёз», имели гибкие стебли и на их концах – белые и пушистые, ничем не пахнущие кисти, макающие в воду. Подождать – и вырастал обширный зал с рукавами под зелёными арками, со стенами в багровых брызгах, и с белой пеной на воде пола.

Красиво и уныло.

Кецальмеку эпреданы всегда были не по душе.

В них не полагалось ставить сиденья и питьевые фонтаны. Садовое архитектурное сооружение для отдыха в жару – и в нём можно было только бродить. Эпреданы берегли от засорения и обветшания, но их редко кто посещал.

Это был тот случай, когда так и лезло в глаза, что постройка имеет другое назначение, а сами слова «эпредан» и «прадени» нарочно введены мардуками в общий язык без частной определительной приставки. Было известно о существовании по крайней мере трёх ступеней в языке мардуков, в каждой из которой слова могли поворачиваться новой гранью, и иметь совершенно иное толкование.

Аэпредан, анэпредан и аманэпредан – в какой-то из форм, вероятно, скрывался ключ к истине «Дома цветущих облаков». И если мардуки поставили в эпредане статую, чего не бывало на памяти Амитерет и Кецальмека, то потому, что это не противоречило канону.

Эпредан Стен Рудж в самом цвету.

Кецальмек тронул «кровавые слёзы», и набухшие тёмно-красные коробочки полопались, выворачиваясь, выплёвывая созревшие семена. Под ногами в воде заплескались мальки.

Он смотрел, как жадно они хватают белые ядра, и слушал.

Тихо.

В этом месте 16 лет назад играли дети, и звонкий смех, и шлёпанье по воде доносилось до его ушей. Его вторым именем было имя Тапрайа Нарен-киари, он спускался от посадочной площадки по лестнице вдоль стены, закрывающей северную сторону эпредана, смотрел на его зелёную крышу справа, на ступени перед собой, и взрывался от раздражения. Атамил Мардук сидел на ступеньке. Раз госпожа Сога отпустила его от себя, её задача выполнена. Она уже показала мальчику ритуал благословления младенца времён эпохи Дайэтци на примере новорождённого в Доме Руджар, и обошлась без свидетеля из Совета Ран-Иним.

Тапрайа видел Атамила со спины. Тот сидел, вжавшись плечом в низкое каменное ограждение, и ветер шевелил коротким золотистым хвостиком. Атамил не двигался.

Тапрайа опустил ногу на ступеньку ниже, и всё.

Спустя 16 лет ану Йолакан Са Кецальмек завершил процесс самоидентификации в новом проявлении и прилетел в Стены Рудж в имени Доигни Лито-киари. Он хотел посмотреть на уникальную статую, поставленную после уникального события.

Якобы он схватил Атамила, спрыгнул с ним и разбился.

Первое ему было незачем, второе было глупо, третье… Невозможно. Чтобы он не по своей воле вышел из тела-носителя, нужно было нарушить канал связи. Чтобы это сделать, нужно было иметь достаточно мощности для преодоления защитного барьера канала, создаваемого станцией.

Иначе говоря, его прошлое проявление убили.

Кто, почему – он не помнил.

То, что называлось его памятью, являлось продуктом безостановочного перевода в запись информации от органов чувств и реакций внешнего организма, сопутствующих психических состояний и мыслительных операций. Богатство каждого прожитого момента ложилось в узоры на платах Апофеоза Таль и поступало в распоряжение вспомогательной системы. На хранение, на оперирование. На анализ. Кецальмек подозревал, что существуют подпрограммы, которые, как минимум, не дадут ему устраивать диверсии на станции, следить за секретными грузами и сообщениями, и задавать кораблю запретные курсы.

Однако 16 лет назад имело место вмешательство другого рода. В систему вошли через удалённый доступ и скрыли часть данных, либо физически удалили фрагмент платы.

Прежде ему не приходилось чувствовать такую беспомощность.

Конечно, его никто не заставлял становиться ану. Он сам захотел, сам добился этого, сам отдал мардукам всего себя, дал разложить себя на материи и сплавить с механизмом. Он не человек, но он знал себя человеком! Как человек, он имел больше достоинства, чем игрушка мардуков.

Никак не примириться с собой инструментом. С собой никем.

Доигни Лито-киари будет бороться.

По официальной версии он совершил показательное самоубийство после проигрыша в суде Вайсарану Мардуку по делу переселенцев, и заодно попытался причинить вред наследнику Вайсарана. Советники это приняли. Первоголос Ран-Иним сочетал в себе импульсивность и хладнокровие, и, бессмертный, мог позволить себе порицаемые, даже безумные меры. Так думали в обществе. Он выступит с заявлением, что инцидент в Стенах Рудж – внутренние дела мардуков, и он не причастен. Если он не полезет слишком далеко, мардуки дадут ему отыграться.

Доигни пошёл дальше.

Где-то у подножия стены, где упало его прошлое тело вместе с Атамилом, должна быть скульптура. Вот этот рукав эпредана, вот, слева, и она. Вернее, он. Сразу виден. Белый очищенный кварцит, вставки лазурного камня и золота. Подросток Атамил Вайсаран Мардук, будущая вершина мужской линии мардуков и очередной соправитель Соги, выполнен в натуральную величину. Сидит среди прадени, как живой, опустив ноги в воду, и держит на коленях золотой диск принцев Дайэтци.

На ещё нежном, ещё не начавшем вытягиваться лице мягкая лазурная улыбка. Будто посмеивается своим мыслям.

Первоголос сложил перед ним руки.

Перед смертью прошлого проявления он узнал что-то, чего не должен был знать, когда приблизился к Атамилу. Странно. День, алуранское поместье, хорошо просматриваемое место, ребёнок, не имеющий знаний и сил старших. Набор обстоятельств, ну никак, на первый взгляд, не предполагающий срыва покровов…

Знай он, зачем существуют эпреданы…

Без понимания он неуравновешенный ану и главный советник Ран-Иним, который нелепейше скомпрометировал себя, а это – просто статуя Атамила в просто «Доме цветущих облаков».

Мардуки называли некоторые цветы огнями.

Огненные облака? Горящие? Закат?

Но они и кровь могли называть пламенем, и ещё много чего.

Нет.

Кто знает их язык Амансашеру по искусственным диалектам, которые выделили мардуки для илиталей и алуранов, и не знает всей глубины их истории, культуры и философии – как он, – только путается. Сами мардуки в срок десяти человеческих жизней поднимаются по ступеням Амансашеры – даже им, внутри их роя, не всё очевидно на разных этапах. Кто осведомлён? Высший господин Вайсаран Мардук, высшая госпожа Согашеарун Мардук и их опоры – главы линий Хет и Рау, Шеос и Аман.

Которые ничего не скажут.

Он отошёл и, раздвинув метёлки, сел на бортик и оглянулся.

Вода тянула плети прадени, резвились рыбы, наверху вяло шелестели листья, роняя солнечные блики. На стволе пальмы мелькнула ящерица. Каким предстал бы перед ним эпредан, если бы он мог перейти в Асбару? Но ключа у него нет, и технический слой Асбара – территория мардуков. Рискнуть, взломать? И что? Его сразу обнаружат.

Из дальнего прохода вылетела бело-синяя искра.

Она плавно моталась из стороны в сторону, вверх и вниз, делала петли, словно летело тяжёлое насекомое, и по воде плясало её отражение.

Здесь мардук.

Доигни на всякий случай активировал барьер и цвет искры поблёк. Но, подлетев, зеленоватая звёздочка скакнула ему в правую руку и прошила льдом до плеча. Бесполезный барьер! Стиснув зубы, Доигни подхватил трясущуюся кисть и увидел, как она стекленеет, проглядывают кости и жилы, и внутри в светящемся зелёном кольце плетёт узор голубая нить.

И он тут же поднялся, заметив и его.

Мардуки в человеческих телах вырастали медленнее, чем люди, но тоже быстро. Атамил уже выглядел типичным высшим мардуком мужского пола в возрасте от 20 до 100 лет – рослым мужчиной с распущенными золотыми волосами ниже плеч, в щитковом нашейнике и в юношеском одеянии, похожем на то, что осталось запечатлённым в камне.

Доигни, как полагалось, начал первым с обязательного:

– Ваш путь благословенен, молодой господин Мардук…

– До скончания времён, – отозвался Атамил, улыбаясь.

– Что вы мне встроили?!

Атамил присел рядом со своим детским образом.

– Объяснитесь! – потребовал Доигни.

– Не нужно так волноваться, господин Первоголос. Вы давно знаете нас и наши привычки. Прошлое пересечение наших с вами путей закончилось для вас неприятным образом, и я хочу сгладить это, – и шире улыбнулся на усмешку Доигни, показав ровные белые зубы. – Я не буду пытаться убедить вас, что ни я, ни любой из нас не виноваты в случившемся.

– Почему же, было бы интересно услышать!

– «Услышать», не «узнать». Но послушайте: не бывает идеальных механизмов. На вашей станции был сбой.

– И я перескочил с вами через перила? – засмеялся Доигни.

– Вы увидели, что я перегрелся, подняли меня на руки, чтобы перенести в тень, и это случилось с вами. Моё тело перевесило. Если бы всё произошло без мардука поблизости, вы бы не подозревали нас. Впрочем, – он коснулся золотого диска, – вы всегда найдёте, в чём винить нас.

Доигни набрал воздуха в лёгкие.

– Почему было заявлено о моём самоубийстве?

– Разве не очевидно? Ваша новая стратегия работы не потребует излишних объяснений, репутация наших инженеров не пострадает.

– Если я не дам это в официальном обращении…

– Не дадите.

– Вы слишком молоды, Атамил, чтобы я обсуждал это с вами. И вы так и не объяснили ваш хулиганский поступок, – он поднял руку.

– Я дал вам допуск к одной из учебных линз Шеос. Я сдал с ней экзамен, когда прилетал сюда в прошлый раз. С помощью неё и золотого экрана, – Атамил поставил палец на диск, – я проверил структуру формы Анет Руджар и внёс необходимые поправки. Отныне это доступно и вам.

О, нет!

Кецальмек знал, что такое «форма» для мардуков.

– Вы сознались, что провели операцию на душе человека!

– Как будто вы не знали, что это за ритуал.

– Это запрещено! И вы… – Доигни сжал кулаки. Пальцы уже слушались.

Синие когти царапнули по выступу блока.

– Если этот камень даст трещину, трещину нужно будет сразу склеить и стянуть. Если этого не сделать, земля и корни начнут разрушать её, пойдут деформации, полезет грязь, и придётся заменять всё звено.

– Не меряйте человека по вашим меркам!

– Человек – есть содержащее, он такой же обработанный камень, как этот, и так же наполнен прахом и цветом.

С ним бесполезно спорить.

Атамил гнул своё:

– Ремонт определяющих границ – разумное решение. Другое разумное решение – замена сосуда на целостный безотлагательно. В отношении человеческого дитя мы всегда действуем в его пользу.

Он сказал: «Алуран-ги диму».

Атамил не имел в виду детей эгилу.

– А другие?

– Вы благоволите им, – сказал Атамил, поднимаясь.

Доигни тоже встал.

– Я не буду благодарить вас за этот дар.

– И не нужно. Пользуйтесь.

– Никогда!

– Никогда? В окружении таких несовершенных существ? – Атамил уходил, заложив руки за спину.

– Атамил!

Что-то садануло прямо в нос. Заколотило и закричало тонким голосом:

– Папа! Папа!

Джейк Эванс оторвал лицо от двери и, держась за стену, покачиваясь на ногах, медленно осел на крышку унитаза.

– Папа, что такое «атамил»? – вопила Хлоя в коридоре.

Она ничего не умела тихо – ни ходить, ни разговаривать, и даже во сне, брыкаясь, издавала такие звуки, будто она тюлень.

– Джейк?

Под дверь уже принесло Дженну.

– Всё в порядке! – прогремел он и подобрал с коврика держатель для туалетной бумаги, нашарил рулон под ногами. Он не заметил, как снёс их.

– Папа?

– Джейк?

– Чего вам?! – он прилаживал держатель на место.

– Джейкоб со мной не разговаривает, – жалобно сказала Хлоя.

Потому что проклятый лис говорит с британским акцентом!

– А ты скоро?

– Хлоя, отстань от отца. Ты хотела искать Монокля.

– А-а-а-а! Монокль потерялся! Папа, слышишь?!

Если бы только Монокль.

Джейк повздыхал, пошуршал, и нажал кнопку на бачке. Долго шипел освежителем и вышел в мир, как яблочный пирог из духовки.

Дженна, обняв Хлою, гладила её по голове.

– Наконец-то, – она сильнее поджала губы, и от носа пролегли морщины. – Ты просидел там весь завтрак. Всё остыло.

– Разогрею. Как…?

– Кажется, лучше, – Дженна потрогала лоб дочери, потом свой. – Пойдём-ка за градусником. Что за напасть… Надеюсь, больше с нами сегодня ничего не случится… – бормоча себе под нос, она вела Хлою с собой.

Для неё этот день тоже плохо начался. Джейкоб попал в аварию и сломал руку, девочки проснулись с сильной температурой. Хотя бы муж устроил себе выходной, перенеся встречи, только Дженну это не утешало.

– Джейк…

– Что? – он посмотрел на жену, выглядывающую из-за угла.

– В ванной, в шкафчике, на верхней полке жёлтая баночка…

Он не понял.

– Там… чтобы было легче… – Дженна показала одними губами.

– А… Спасибо.

Джейк сунул руки в карманы, на мгновение потерявшись. Ещё когда они познакомились, Дженна – с головы до ног мягкая, как персик, – захватила его в непомерную широту своего сердца, и Джейку осталось дать завернуть себя в плед и напоить горячим молоком с мёдом. Она никогда не замечала своих побед – и тем сокрушительнее было Джейку стоять на коленях. Вот и сейчас она поднималась с громко топающей Хлоей по лестнице, что-то говоря ей про шампунь, а он думал о ней.

«Чёрт возьми!».

В его доме бальсаг, который носит маскировочную оболочку Хека. В его доме ребёнок, которого он оздоровил через линзу Шеос Атамила. Он давно на кривом пути, и ничто, кроме эгоизма, страха и непривычки, не мешает ему порадовать эту потрясающую женщину.

Он не заплатит одной за разочарование многих, но…

Он не искупит преступления против Маргарет, но…

Но он не сволочь.

Каменный призрак проступил на фоне светлых стен, облепленных портретами кроликов. С иронией на холодных синих губах.

«Ты убил Тапрайю, – обвинил его Джейк. – А ты… – и он вызвал с того света чёрную тень Андрея Беляевского, – вы, твари, влезли в мою систему! Ты как-то узнал, как это сделать! У кого ты получил доступ?! Что за глупый вопрос… – сказал Джейк себе. – Всё от неё!».

«В Аменти ждут прихода госпожи Сопдет через эту девушку».

Какие он препятствия мог создать?

Разве мог?!