Читать книгу Дыши глубже - Влада Багрянцева - Страница 7

В этот раз Дима гладко выбрит, кажется, даже еще пахнет бальзамом после бритья, или мне это только чудится, с такого расстояния не определишь. В черном пальто, а когда снимает его и отдает офику, чтоб тот унес в гардеробную, то и в черной рубашке под черным костюмом. Я сам люблю надевать черное, когда хочу произвести впечатление, потому что кожа смотрится тогда фарфорово-ровной и белой. Дима старше меня, но возраст этот контраст только подчеркивает. У него широкие плечи, отличная осанка – удивительно породистое животное. И это не один я замечаю, потому что мамины подружки, сидящие за одним из столиков, тут же начинают переглядываться и улыбаться, отчего настроение портится еще больше – кому они тут, сучки, нужны? Самой маме? Я бы точно и без них обошелся. На своем-то юбилее, где знакомых из моего круга общения нет вообще, где даже выпивка не под мои вкусы, а собравшихся – коньяк, вискарь, для самых больших ценителей даже портвейн.

– Это Дима Сорокин, мой давний друг, – представляет Добрынин, отослав цыган обратно к сцене посреди зала, где они продолжают тянуть романс о розе, ранящей руку злого командора. – Твой отец, Илай, давно хотел с ним познакомиться, вот, выдался случай.

– А вы всегда в ресторанах знакомитесь с деловыми партнерами? – спрашиваю я, тоже снимая пальто и избавляясь вместе с ним и от цветка, который все равно падает на пол. Его поднимает Дима, кажется, что протянет мне, но отдает офику.

– Впервые, – произносит он, и перед глазами не его лицо, а его рука, стягивающая использованный презерватив. – Я и не собирался приезжать, но когда Толя сказал, кто именно желал бы со мной познакомиться, я передумал. Вы сегодня именинник? Я без подарка, извините.

– Вы меня первый раз видите, о чем вы, какой подарок, – улыбаюсь я, пожимая его широкую, горячую ладонь. Добрынин отворачивается, когда заходят следующие гости, и Дима, улучив момент, наклоняется к моему уху:

– Подарок в машине. Отдам, как только захочешь.

– Да пошел ты, – я выдергиваю руку, игнорируя возбуждающее покалывание в венах и иду к столику, за которым ждут родители.

Стоит ли еще раз уточнять, что тут нет никого, кого бы пригласил я? Большинство из этих людей я вижу впервые, но все они в течение вечера подходят ко мне, чтобы поздравить и перекинуться парой заготовленных фраз. Коробки с подарками относятся в конец зала и складываются на отдельный стол, и вряд ли я вообще их открою, этим обычно потом занимается мать. Под плач гитары – как будто не рождение отмечаем, а похороны, – я потягиваю вино из бокала и смотрю на Диму, который, наклонив голову, очень внимательно слушает своего собеседника – моего отца.

– Сладкие вина лучше всего раскрывают свой вкус с острыми пахучими сырами. К дорблю, например, или горгонзоле подойдут десертные вина семильон, рислинг, совиньон блан. Зрелый сыр можно дополнить и красным вином, например, каберне совиньоном, – поясняет мать, двигая ко мне сырную тарелку.

Глаза у нее блестящие, восторженные, непроницаемые, как бусины. Такие же, как на морде креветки, торчащей из салатника. Пластиковая мама хочет казаться нужной. "Совиньон" она произносит так сильно в нос, будто у нее аденоиды – перестаралась с акцентом.

– Спасибо, мам, это я помню, – говорю. – Я же ходил на уроки этикета. Там было и про это. Я выйду, проветрюсь?

– Снова курить? Мы же договаривались с тобой, что ты завязываешь с этой привычкой, иначе придется обратиться к специалисту и…

– Я. Просто. Проветрюсь. Мама. Тут шумно.

Я почти вываливаюсь на ступеньки из душного зала, накинув на плечи пиджак, отхожу подальше, за угол, и вытаскиваю сигарету дрожащими пальцами. Немного осталось потерпеть – через час можно свалить, прикрывшись завтрашними важными делами, гости все равно тут на всю ночь. Осталось немного. Совсем немного. Было бы в разы легче, если бы Добрынин притащил попсовую певичку из своих протеже, от романсов и гитарного перебора у меня ощущение, словно внутри звенит что-то вместе со струнами. Это что-то из генетического прошлого, наверное – так и представляется моя прабабка с шалью на плечах среди этих "дворян", высокая, с крупными некрасивыми руками, такая чужая среди них и вместе с тем необходимая в такой день.

– Я караулил тебя, – раздается голос рядом, и я обреченно закрываю глаза на несколько секунд. – Ждал, когда ты выйдешь. Докуривай, и идем, отдам подарок.

– Хватит уже, – вздыхаю я. – Не смешно.

– Так я всерьез. Я очень хотел бы сделать тебе хорошо. Любым из способов, который ты выберешь.

Дима стоит, привалившись плечом к стене и покачивая полным бокалом с темным вином. Я очень отчетливо вижу себя на заднем сиденье его тачки, а его голову в районе моего паха. Мне кажется, он любит то, на что намекает, и действительно не прочь отвлечь меня от происходящего. Но я, мотая головой, забираю у него бокал и выпиваю содержимое, отдавая пустым. Вино словно смола, глотается через силу. Нижнюю губу вытираю большим пальцем до уголка, Дима вздыхает.

– Ладно, я хотел по-хорошему, – произносит он. – Придется иначе. Но я все равно дам тебе время подумать.

– О чем подумать? – напрягаюсь я.

– Мы с твоим отцом неплохо поладили, как мне кажется. У нас даже появились совместные планы. Если я отвечу положительно, будет выгодно и ему, и мне. Но это так, бонус, если ты согласишься встречаться со мной каждую пятницу, к примеру. Если откажешь… Твой отец не в курсе твоей личной жизни, да?

Я затягиваюсь, воздух дым застревает в глотке:

– Зачем это тебе?

– Ты меня зацепил. Сильно. Я хочу узнать тебя поближе.

– Трахаться с тобой?

– Нет, это возможно, но не необходимо. Мы будем ходить на свидания. Секс будет, если ты сам захочешь, и я посчитаю это уместным.

– Тогда я еще больше не понимаю, что ты требуешь от меня.

– Подумай до завтрашнего вечера, а потом сообщи мне. Я буду ждать твоего ответа, – он запихивает в карман моего пиджака визитку. – Тут адрес моего офиса. Приходи в любое время.

Он уходит, не оборачиваясь, а я думаю – какого черта? Не похож он на стукача, но кто знает, на что способен, если ему что-то нужно? Он же бизнесмен, а они привыкли идти по головам к своей цели. Привыкли брать, что им нужно, любыми способами. Это я могу понять, но само «предложение»… Свидания? Да мы безбожно еблись на диване в клубе, где до меня переимели половину города, потом я скакал на искусственном члене у него на глазах, а он сам дрочил на это. И теперь он желает от меня свидания? Типа, сходить в кафешку, посидеть за чашкой чая с маффином? Обсудить погоду и курс евро?

– Почему так долго? – морщит нос мать, когда я снова плюхаюсь на стул, пытается учуять запах сигарет, которые я уже зажевал долькой лимона из вазочки.

– Поссать зашел, – не выдерживаю, и ее глаза округляются:

– Илай!

Подружки, слушающие наш диалог, хихикают.

Дима уходит спустя четверть часа, наградив меня напоследок выразительным взглядом, и отец пересаживается к нам за стол, весь впечатленный и полный энтузиазма:

– Этот Сорокин толковый мужик, я его давно пытался выловить на конференциях, но он все время исчезал, занятой человек.

– Да, интересный, – поддакивает мать, но отец, не уловив в ее голосе интереса иного рода, распинается про то, как удачно они с Димой поговорили. Я подливаю себе вина, чтоб не отвлекаться на них, и когда меня ведут под руку во двор, смотреть на фейерверки, мне уже пофиг на все. Цыгане пляшут, окружив такого же едва стоящего на ногах веселого мужика, где-то вдалеке орут вороны, чувствуя весну, мамины подружки щебечут и вязнут каблуками в земле, пахнет дымом. Я смотрю, как взрываются в небе цветы из искр, и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. А потом меня тошнит прямо на великолепные дизайнерские мамины туфли, и она визжит – надо же, мам, ты так умеешь?