Читать книгу Hannibal ad Portas – 6 – На слишком близких берегах - Владимир Буров - Страница 2

– Я дома?

– Ты, как обычно после пьянки, опять ничего не помнишь?

– Я пью?

– И не только.

– Не знал.

– Честно?

– Я никогда не вру.

– Тоже честно?

– Ась?

– Без ась, без хер-ась, пожалуйста.

Я приподнялся на локте и сказал:

– Вы не понимаете, дуры, я посланник Джона Ди.

– Он никак не помрет, попросил тебя, чтобы прислал нас для этого дела.

– Какого дела?

– Вы не знаете, мистер, чем мы здесь занимаемся?

– Да вы, что? Конечно, нет!

– А надо было.

– То, что было, дети мои, так и не сплыло.

– Я пока посижу тут, а вы поищете спуск.

– Куда? – Ол.

– Я знаю, куда, пойдем, – ответила Ла. Хотя откуда она может знать, где я бывал до нее, если только уже задним числом сама там не побывала.

Едва я прикоснулся к ручке входной двери бара, как она исчезла, потом и сам бар.

– Что? – спросил кто-то во мне, что было так страшно, что ясно – это не я.

– Боишься? – опять начал он свою серенаду.

– Если только ты Ким Филби.

– Я не интересуюсь покойниками.

– Он уже умер?

– Как и ты.

– Все умерли в результате катастрофы?

– Для вас, да.

– Вы – Другие?

– Есс!

– И можете жить без пива и креветок?

– Вот из ит?

– Теперь ясно, что вы точно – не-мы. Но вот зачем мы соединились – непонятно.

– У меня было открытие, – вспомнил я, присев на ступеньки, неизвестно для чего оставляемые после разрушения древних крепостей, – надо его вспомнить.

– Скажи какое – мы подумаем.

– О чем?

– Как его применить.

– Нет, не могу.

– Тогда, может быть, кого-нибудь ограбить? – спросила одна из них, но не стал даже допытываться, кто из них был первой, а кто:

– Точно также ничего не знал.

Тут появилась Ал-2 с бутылкой ближне импортного сухого и не очень большой индейкой в соответствующей лапе.

– Нам этого вина не хватит на такую большую курицу.

– Что такое ку-ри-ца? – спросил я.

– Ты не знаешь? – удивилась Ол, нежно касаясь зубками ее пышногрудого мяса.

– Я, наверное, не буду, – сказала Ла.

– Ибо?

– Она боится располнеть, – ответила за всех Алла Два.

– Это оскорбление? – спросила Ла, ибо такой склонности никогда не имела.

– Именно поэтому, милая, тебе не на что обижаться, – сказал я, и добавил, что теперь только понял, что по ошибке не выбрал литературу, а выбрал физику, химию, математику и биологию, – что.

– Да? – спросила Ал-2.

– Я занимался ей – не можете не поверить.

– Миллион лет до нашей эры? – спросила Ол.

– Миллион лет до нашей эры, – ответила Ла.

– Да, – согласился я. – Поэтому мне не надо ничему учиться. Кроме, как физике, математике, химии и биологии.

– С помощью литературы можно найти выход к морю? – спросила Алла Два, на которую не смотрели, как на прислужницу только потому, что пока решили:

– Раньше работала мамочкой в публичном доме, – а

– Они здесь были? – не знал даже я.

Поэтому не стал вмешиваться в их еще не очень далеко распространившуюся логику.

– Что?

– Боюсь ошибиться, но я ничего-о не-понима-ю-ю!

– Если ты действительно занимался литературой, – сказала Ол так, что на нее обиделся:

– Неужели ты не помнишь, как влюбилась в меня после всего?!

– После всего? Нет, не помню. Помню, что ты хотел стать президентом США, но тебе предложили руководить только лабораторией его анализов.

– Хотелось узнать: кого его, – но не стал.

– Он работал под прикрытием профессора биологии, – сказала Алла Два, влюбив меня в себе в еще более близком будущем, – пока?

– Не мог.

Все замолчали, но я сказал:

– Идем туда, – и махнул лапой в сторону Кусковского парка.

Мало кто промолчал – основная масса:

– Усмехнулась.

Ол сказала, что ей уже начинает нравится на Новых Берегах.

– Почему? – спросила Ла.

– Трудно поверить просто так, что через несколько миль нас встретит Кусковский Парк – даже, как Парк Юрского Периода, – но я надеюсь!

– Да, я тоже, – согласилась Ла.

– Можно я тоже буду участвовать в конкурсе? – поинтересовалась Алла Два, которую я раньше путал с Малышкой на Миллион, может быть, часто, авось даже иногда.

И только сейчас понял, что не знаю, кто это такая.

В принципе ничего особенного, что известно не всё, а только часть, и даже более того:

– Только часть половины.

Уже у поворота мы обернулись, и увидели, что бар опять стоит на месте. Прения возникли только по поводу того:

– Был ли он на самом деле? – голоса разделились поровну. Но тут вышел из-за угла шотландский кот шоколадного цвета, подошел поближе и поднял лапу, присев около iмоей ноги.

Мы вошли, но швейцар на входе, да, был, но уже убитый.

– Можно подумать, что его убили, когда мы ушли, – сказала Лар.

– Я думаю, раньше, когда бар исчез, – сказала Оль.

– Я тоже, – сказала Алла.

– Что? – не понял я.

– Пока еще не приняла решения.

– Может быть сделаем ставку, что сейчас заиграет музыка? – спросил, но не я.

Кто? Все обернулись, но было уже поздно.

На этот раз я точно по, – нет всё-таки не почувствовал надо сказать, – пусть будет:

– Понял частью души, – что мы:

– Пришельцы.

– Мы не неместные, – подтвердила и одна них.

– Это больше или меньше, чем сказал Сэр, – поинтересовалась другая.

– Здесь может каждый сам выбрать, какую ему лучше принимать позу после обеда, а какую после кабака в Ялте, – отрезюмировала Алла Д.

Действительно, опять повеяло ветром, но не видимым даже кожей, что мы находимся:

– В стороне от всех.

– Что значит, – сообщил всем, – не можем выполнить ни одного своего желания.

Продолжение из сна

– Ухожу от погони. От тех, кто считал меня своим. Я? По-моему, нет.

Я увидел в окружающем пространстве, угрожающую именно мне опасность. И побежал.

– Ты куда, Оди-с-Сэй?!

И так это, совершенно без шуток, у всех оказались такие окрысившиеся сморщившиеся злобой лица, что не только сомневаться уже не приходилось, но и вообще:

– Даже изумляться.

Удивительный поворот событий, как в страшном сне, если бывают другие.

Откуда эти ужасные объятья.

Я побежал и спрятался в одной из беседок Кузьминского Парка. Их не было, но какие-то другие люди, в лунном свете у озера решили зарыть контейнеры. И было до ужаса ясно:

– Далеко не с золотом.

Ночью вода начала прибывать, и я поверил, что это возможно. И возник не кстати вопрос:

– Дурак и пришелец – это одно и то же?

И понял только:

– Ай эм.

На восходе увидел, что Москва если и есть, то так далеко, что невооруженным глазом уже не видно. И не подверг безумному сомнению, что Москва – это город не только на море, – но и:

– Среди моря.

Точнее, сомнение было, но не до такой степени неприличное, что:

– Половина-на половину – это самая близкая от нас правда.

И да, я не стал делать плот, как Робинзон Крузо, – а:

– Взял готовый. – Их не было несколько, чтобы имелась возможность выбрать – один. – Но и:

– Один в поле воин.

Мысли:

– Куда плыть не было, ибо до такой степени еще не привык к однообразности, что в любом направлении привычно.

Через три дня увидел впереди сооружение, как из другого мира:

– Слишком много в нем было ненужного железа.

– Откройте!

– Пароль?

– Я не знаю.

– Правильно! – закричали они и засмеялись, – и неясно: ответ был, или привета не было.

На стену вышел их начальник и почти радостно пропел:

– Считаю до трех, если не уберетесь отсюда – стреляю?

– Я не уверен, что у вас есть патроны именно к этим ружьям.

– Именно к этим? – начальник крепости посмотрел на замок ружья, повернув его поближе к морде. Но тут же опомнился и сказал, что здесь: – Довольно-таки давно никто не ждет писем!

– Не понимаю, почему вы кричите на меня? – спросил Леха.

– Алексей? – но это и был тот последний вопрос, который я успел поймать на лету, как навсегда уходящую натуру, – или:

– Наоборот: мы только что вернулись к истине.

И в ответ на повторный прицел Алексей показал портрет Ван Гога, но без притворства, что сам только в первый раз его видит.

Не поверили, этот тип на стене пролепетал:

– Не надейся нас обмануть, ты, да, научился-таки рисовать, но ненамного лучше, чем май сан, только что поступивший во второй класс.

– Рипит ит, плииз, мистер – если вы мистер – а если товарищ, то не прикидывайтесь хоть знатоком Ван Гога, который с вами не был абсолютно знаком.

– Говорить по-английски?

– Да, можете, так как всё равно никто ничего не поймет.

На стене решили, что Леха говорит всё-таки правду о еще быстро текущей на той стороне Земли жизни, так как они не знали и этого. Чего именно, пока так и не осознали, но:

– Был, было что-то новое почти радостно раскукарекались два охранника, которые еще до прихода командира крепости очень скучали на стене, так как и не могли понять до сих пор, от кого, собственно, надо защищаться, если здесь всё контролирует только одна банда, а ей и так оплачивают все услуги, вплоть до секса за собственные женские ресурсы.

И прочитал им первую заповедь, которую нашел выгравированную ножом на спинке одного из кресел рулевого:

– Старайтесь не упустить своего уплывающего счастья.

– Ладно, – согласился их начальник, – читай вторую, авось пару минут добавим тебе на раздумье.

– Вторую? Я пока нашел только одну.

– Он не почтальон, а он украл этот корабль.

– Я не сказал, что я почтальон, я сказал, может быть, на ваше счастье, я почтальон.

– Он врет.

– Пошел на принцип.

– Не будем ему мешать.

– У меня письмо к начальнику местной милиции.

– Полиции?

– Мэй би.

– Теперь ты прав, ибо милиция – это только.

– Ми – мне, – пояснил второй.

– Поли, – обрадовался второй на стене, что ему опять дали слово, – для всех доступная работа.

– Не нет, – поправил его другой, – а: защищаю любую справедливость.

– Любого, – опять вмешался то ли первый, то ли второй, ибо считать уже можно.

– Да, с любой стороны, – сказал поднявшийся на стену начальник крепости.

Он добавил:

– Ты можешь пройти внутрь крепости только по двум причинам.

– Огласите, пожалуйста, первую, – сказал Алексей.

– Она же, скорее всего, будет и вторая, ты должен быть, назначенным сюда новым капитаном по делам своего оперуполномоченного ведомства.

– Как вас понимать? – хотел спросить Алексей, – но передумал и согласился.

– Ваши условия? – спросил начальник города-крепости.

– Царицу Савскую хачу.

– Будет!

– Я пошутил, – хотел добавить Алексей, но решил, что тогда вообще уже ничему не поверят.

Многие подходили к нему, чтобы пригласить потанцевать, во время и даже после ужина. Но вынужден был констатировать, что никто не понял даже в шутку:

– Приму всех, но, – добавил, – не всех сразу.

– Не так быстро, ковбой, – сказал ему шериф ночью по время прогулки по ночному городу среди лесосеки.

– Да, я вас слушаю.

– Ты должен создать.

– Приходы по всему лесу? – хотел опередить его Алексей.

– Не так быстро, создай хоть один, но свой.

– Я составлю список, кого возьму с собой.

– Кроме тех, кого уже успел оприходовать?

Тем не менее, удержать напор времени не удалось. А одна из девиц, пригласившая его на рандеву для деланья ребенка, прямо так и спросила:

– Надеюсь, полковник, у тебя сейчас большая зарплата?

– А что? – как обычно сразу не понял Алексей.

– На случай алиментов спрашиваю.

– Ах! это, – успокоил он ее, – я всё еще капитан.

– Почему?

– Нет протеже.

– Насчет папы как?

– Он не умел раскрывать подставные кражи.

– Чё так?

– Никак не мог понять – зачем?!

– Действительно, я тоже так думаю: пусть будут.

– Да? Это почти гениально, но у меня врать редко получается.

– Не можешь соврать даже, что не занимался онанизмом в детстве?

– Простите, вот даже тут я не сразу понял, в какую сторону надо врать.

– Да-а, это, как минимум, не очень гут так. Ты не понимаешь одной вещи, Алексей.

– А именно, мэм, чуть не забыл, как вас тетерь называть?

– Ты что?

– А что?

– У тебя астигматизм даже на лица?

– Да, не всегда полностью различаю.

– Ты точно должен стать полковником, иначе на всех внебрачных детей у тебя не хватит денег.

Тем не менее, понял, что пришла вторая. Как? Сейчас объясню. Впрочем, нет, лучше позже – как Оноре де Бальзак:

– Ей самой.

И получил по мордасам за то, что не узнал ту, которую любил больше, чем преждевременную.

Наконец, ему удалось опять впихнуться в тоже, что и было:

– Пост-средневековое время, и уйти подобру-поздорову в свой кабинет, предупредив дежурного, чтобы больше сегодня никто не обращался.

– Конечно, наврали, – сказал он самому себе, что каждый более-менее приличный человек – что значит, в звании капитана и до подполковника, должен трахать всех, кто попросил все первые три дня, или, как минимум до понедельника. Но лучше сделать, как просят, чем потом считать недостачу.

В принципе, это, действительно легче, чем того, кто украл у соседа мотоцикл, – ибо:

– Все могут.

Почему нет – непонятно.

Наконец, всё-таки выгнали за ворота крепости и даже дали лошадь, что пришлось вспомнить дедушку, который хотя и был не абсолютно родным, но любил. Из чего следует, что люди настолько обездолены на Земле, что вынуждены вспомнить всё, – а именно:

– Где-то за пределами уже закончившегося предложения, – а всё равно жизнь намеревается возродиться.

– Мне.

– Вот из ит?

– Вы что-то хотели спросить? – вторая.

И не понял еще, что сделал открытие – если сказать кому-то не тому:

– Даже не засмеют – скажут по соответствию мемуаров Владимира Высоцкого:

– Никогда, капитан, ты не станешь майором.

И ответ, уже готовый с детства:

– Я, как папа, хочу дослужиться до подполковника.

Почему не полковника – непонятно?

– Нет, есть объяснение: он ничего не делает, а только слушает, что говорят другие.

– Зато снимает сливки.

– Я боюсь ожирения, хочу быть высоким и достаточно стройным.

– С такими замашками надо только одного опасаться.

– А именно?

– Чтобы не посчитали не очень умным.

– Не переживайте – это моя обычная маскировка.

– Кстати? – спросила одна, – вы не серийника ищете?

– Не слушайте ее, – как обычно сдала подругу Галя, – это ее коронный способ, рассказать вам то, чем не знаете, но оно вам нужно?

– Про серийника, да, – ответил Алексей, – ибо я должен написать о нем.

– Кандидатскую?

– Докторскую-ю, – впервые в жизни – кажется – решил пошутить Леха, но хотел тут же поправиться и извиниться за тактность только в одну, свою сторону – не успел.

– Если вы капитан, то доктором и даже кандидатом не можете быть априори, – сказала Даша.

– Почему?

– Им отрезают, – сказала Галя – барменша.

– Член?

– Пока что только умственные способности, но член, если он слишком длинный. У вас, кстати, какой, вы измеряли?

– Вижу, – спокойно – и кажется – уже давно покраснел капитан – договориться по-хорошему нам не удастся, придется заковать кого-нибудь в наручники.

– Закови – или как это будет – себя, кэп, а мы всё скажем, – сказала Даша, которая заканчивала пятый курс в этом году, хотя не всего помнила, какого именно инститтута.

И это неудивительно, так как и я не могу запомнить ни одного учебного заведения, где не учился, – так только:

– Санитарно-гигиенический, или:

– Скрупулезно-политический, – сантехнический?

– Не бывает.

– Согласен.

– Разрешите прикурить?

– Извините.

– И правильно, капитан, у нас чужие не курят.

– А свои? – спросила Даша, – в рот не берут, что ли? – добавила.

– Это верно, – ответила Галя, – зачем тогда и жить, если ничего не делать.

– Я, – понимаете, – я прибыл издалека, сделайте мне что-нибудь.

И они сразу обе, но не до конца, а только немного:

– Разделись, – дальше?

– Плати-и!

– Я – простите – сказал не кого его, а что-нибудь хорошее подайте, – объяснил им как можно популярнее.

– Мы давно неодушевленные, – одна. Другая:

– Хотите проверить.

– Просто так?

– За жареную картошку с Киевской.

– Плюс сложный гарнир.

– Насколько сложный?

– Как обычно.

– Ей хозяин запретил подавать больше, чем из четырех бывших живых существ.

– Чего вы от меня хотите, милые леди? – Алексей наконец откинулся на спинку кресла, которым здесь был стул, хотя и немного резной, и зеленый в светлую сторону.

– Мы не понимаем, кто вы такой.

– Я – детектив.

– Приехал Из-За?

– Да, здесь все простые менты, а детективы – это те, кого мы давно ждали, – добавила уже вторая.

– На трахтенберг мы, разумеется, не напрашиваемся.

– Почему?

– Нам запрещено с иностранцами.

– Почему?

– Обидят.

Вторая:

– Пообещают, а потом так и не трахнут.

– Неужели это – так обязательно?

– Желательно.

– Нет, нет, именно обязательно, сэр, – объявила Даша.

– Она права, я только не хочу торопить события. Сегодня только она отведет вас в банкетный зал – я, как в песне:

– Ми подождем.

Пока куковали Киевскую в кипящем масле, повариха чуть не сошла с ума, но, к счастью, оказалось:

– От счастья, – как она выразилась: такое и, оказывается, бывает.

Хотя упали только розовые жалюзи, которые – тем более – еще не были даже закреплены на самом окне, а так и валялись пока в углу, так как всё остальное место было занято фигурантами этого дела:

– Вином, пивом, соками, минералками.

Хотя у Алексея появилось устойчивое мнение, что видел эти жалюзи висящими на окне.

– Уже? – удивилась Даша, пока не одеваясь полностью, так как надежда на повтор еще не так быстро таяла, чтобы надежда полностью уступила ей место поля боя среди развалин этого Парфенона бутылок, пакетов и лишних стульев.

Вечером они уже обнявшись пели:

И Алексей, как ни тряс головой для виду, что отгоняет кошмары будущего с этими ледями – не мог понять:

– Что я здесь делаю, ибо – ясно – шел куда-то, – а:

– Оказался почему-то здесь.

Но для – нет, не успеха своего предприятия, а для:

– Смеха, – предложил им прокатиться куда подальше.

– Поедем на реку! – крикнула Даша.

– Что такое – Рэ-Ка? – переспросил Леха.

– Ты не знаешь, что такое Ре-Ка? – заржала Даша так, что он подумал: лошадь.

И даже:

– Стоило ли удивляться после всего, как сама, без какой-либо подсказки с его стороны, вставала в стойло к неведомому пространству лицом, а нему – кажется – задом.

– Хочешь узнать, что я видела? – неожиданно спросила она сама, а он только колебался: стоит ли раньше времени обострять отношения.

– Совершенно ясно, – сказал Алексей, – что раньше я бывал здесь, но когда – не могу пока понять.

– Что? – спросила Даша.

– Что, что вы ляпнули, сэр? – крикнула ему чуть ли не в ухо вторая:

– Наташа? – вы не ошиблись, сэр.

– Это не похоже на пляску на Лысой Горе? – спросила, заглянув ему в глаза, эта – как её – Даша.

– Прости, милый, но здесь уже давно не живут обычные люди, – прошептала на ухо Да.

– Ты?

– Я притворяюсь.

– Притворяешься быть, или не быть?

– Повтори, пожалуйста, еще раз – пока не поняла до конца, чего ты хочешь.

– Не притворяйся.

– Не могу, привыкла.

И всё же одна шепнула почти на ухо в темноте:

– Ты ищешь серийника?

– Ищу.

– Что?

– Кого?

– Кто прекращает нашу жизнь преждевременно, – сказал, как уже привык: правду и только правду, Алексей.

– Ты Акилла!

– Да, А-Килл.

– Но не Билл, – надеюсь.

– Это хороший псевдоним для того, кого все знают, – ответил Алексей.

– Если ты сыщик, то не местный, наверное?

– Информация о моем прошлом уходит из меня, как время отсчитывает свой конец на Земле.

– Ты теряешь связь с космическим кораблем, на котором прибыл, – сказала одна, вторая:

– Это обычное дело для всех, кто прибывает сюда, не подумавши предварительно.

– О чем? – не совсем понял Алексей.

– О том, что естественно, хотя и позорно, – сказала На.

А Даша подтвердила:

– Что назад уже никогда не вернешься.

– У меня есть надежда.

– Какая?

– Что время Там, где жил счастливо, течет в обратном направлении, и надеюсь, поэтому, что к тому времени, когда сделаю здесь всё, что можно для вашего спасения, оно наполнится настолько, что можно будет вернуться.

– В вечность?

– Мы и так вечны, важно лишь понять, кто мы.

– К сожалению, теперь уже ясно, что вы сэр, мы не можем измениться! – так рявкнула Даша, что было ясно:

– Не только давала почти всем, кто просил, но и сама была весьма назойлива в этом деле.

Леха так и сказал:

– Скорее всего, вы думали, мэм, что таким образом можно спастись от смерти.

– Нет.