Читать книгу Hannibal ad Portas – 6 – На слишком близких берегах - Владимир Буров - Страница 8

Действительно, хочется сказать почти неубиенный трафарет:

– Отбивная! – и, да, но если быть, то надо знать, что энергетику у отбивной уже сожрали не только целиком, но и однозначно:

– Полностью? – и испугался до тех пор, пока не понял, что это, да, кто-то сказал, но лучше признать, что я сам, а – значит – вполне можно засчитать:

– Только про себя.

И сказала так, что у меня едва волосы не встали дыбом от сожаления попробовать ее трахнуть, чтобы – ясно:

– Очень понравилось, – и не на долго ли, коротко ли, а прилично, прилично, если не насовсем.

На пару лет, – специально оговорился, чтобы не утруждать себя разочарованиями, тем более, и так-то лишними.

– Бастурма, – ответ:

– Дура, – но только автоматический, так как говяжья вырезка натюрлих, как внутренняя часть была – мясокомбинат не имел правда продавать направо и налево только наружность.

Тем не менее, уведомил, что поставил только четверку, хотя и твердую, что будешь пока здесь ошиваться.

– Почему так мало за правильный ответ? – спросила она, не постеснявшись.

Дал ей подсказу, но с условием, что посидит пока в банкетном зале на соке.

– Почему такие жестокие ограничения? – спросила она.

– Боюсь, будешь мигать, как выпьешь остальным подсказками.

– Почему вы так думаете, если мне это невыгодно?

– Тщеславие даже не всезнания, а просто знания – нельзя остановить логикой разума, ибо.

– Да, – согласилась она, – ибо логика славы сильнее даже проигрыша в партере, не говоря уже о броске из стойки.

И рассказал ей за пять минут свою теорию личного заговора, что не только пора, но и намедни это уже сделано:

– Котлеты должны быть вегетарианскими! – так рявкнула она, что ясно: в душе приветствует, но пока что настаивается на своём, ибо некоторые под-танцоры Эль-Цина с этого тоже начинали, а потом просто-таки на-просто:

– Спились, да, знаю.

– Мы не будем?

– Не то, что не будем – сам уже не могу.

– Я – она приложила кулачок к своей груди – еще буду иметь с этим дело.

– Вот, кто скажет из чего, и будет победителем этого турнира ясновидения, – сказал я.

– Какой вы добрый, а мне даже намекали, что набираете практически киллеров.

– Да вы что?!

– А что?

– Я просто и только спрашиваю, – кто?

– Не скажу.

– Почему?

– Потому что скажу за недорого, но не за бесплатно же, на самом деле.

– Ну, гут, тогда и коктейль тебе бесплатный – хотя ты и сдала экзамен на четверку – будет иметь место только один.

– Я сама еще возьму.

– Не думаю, что твои тугрики здесь будут приняты за настоящие деньги.

– У меня есть.

– Да, да, что именно?

– Есть, но пока не скажу, что.

– Хорошо, иди в банкетный, или сядь за последний столик у телевизора.

Далее, кто следующий сдает этот экзамен?

***

С двумя огромными сумками, наконец – хотя и как обычно – дошел до проходной зоны Д. Придумал, что еду из командировки, но откуда, так и не смог решить до конца.

– Пропуск там забыл? – спросил вахтер.

– Нет! Наоборот, здесь, – успел придумать эту вводную прямо перед дверью, как подходящую – пропустили, что:

– На обратном пути обязательно покажи.

И не выпустили, когда понадеялся. Сумки остались стоять около вахты, так как оказалось, что это Зона В, а не Д, – а я:

– Забыл! – что ли? – посмеялись, но всё равно посоветовали сходить сначала в администрацию факультета.

– Сумки свои возьми! – опомнились, когда я уже почти спустился вниз.

– Поставьте пока под стол, я сейчас приду.

– Нет, нет, нет!

На факультет тоже не пропустили, но потом дали зеленый свет, хотя и не как добро пожаловать, но всё равно:

– Спасибо.

Сергей Владимирович был не один, и я сказал, что подожду.

– Да, садись, садись, – сказал второй.

Хотел сразу сказать, что готов работать в институте под Москвой, но с какой стати, пока не знал, как начать. Выяснилось, что он здесь на стажировке, и могу ему пригодится на какое-то время. И он ушел.

– Будешь работать с ним.

– Где?

– Здесь.

Начало было хорошее, но я всё же предупредил:

– Мне стало негде жить.

– Что-нибудь придумаем, – ответил он. Но уже через минуту воспользовался случаем удивиться:

– Уже сейчас?

– Где вещи?

– Уже за дверью.

– Нет, нет, там внизу.

– Дела-а. Посиди здесь, я попытаюсь узнать.

– Можно пока пожить там, где ты жил в ГЗ.

– Да, конечно.

– Потом – возможно – удастся что-то придумать. Да, нет, потом придумаем точно, – серьезно сказал он. И мне было видно невидимое:

– Немного усмехнулся, – что, да, так бывает, а не только со мной лично.

Или даже:

– Мной только и придумано.

Я запомнил нарисованную на доске реакцию, и уже собрался идти, когда ему позвонили, он после этого разговора посоветовал:

– Есть комната в аспирантском общежитии, пока в ней никого нет.

Пока живи в ней, может потом это место за тобой и останется.

И уже через несколько дней – здесь же – в перерыве между подготовкой реакции и временем, когда она сама совершает свои круговерти в центрифуге, объяснил в завязавшемся разговоре, что:

– Возможно не те компоненты участвуют в этой реакции, которая так и было – удивительно – до сих пор расписана на доске – как, видимо, проблема, которую они сейчас и решали.

Они рассмеялись. Ибо, как выразился руководитель второй группы:

– Может быть у этих компонентов и есть промежуточная стадия, но до сих пор ее никто не замечал.

– Но они могут – в принципе делиться на две части?

– Каждая? – Сер. Влад.

– Что ты имеешь в виду, – спросил Вадим, второй местный экспериментатор.

– Если компоненты вступают в реакцию – значит это один компонент? – спросил Сер Вл.– Я правильно понял?

– Такой этап никак не фиксируется, – сказал Вадим.

Они посмеялись и посоветовали – точнее, именно по-доброму:

– Пожелали удачи поймать его сначала, прежде чем предъявлять на продажу, как окуня.

– Ибо лещ – это вещь, – сказал Сергей Владимирович, – но только речная. В море других его нельзя даже увидеть.

– И даже, если они есть – в чем разница – если результат один? – Вадим повторил то, что уже было пропедалировано Сергеем, – или – я ужаснулся – он еще ничего такого не говорил?!

Будем считать, хотел сказать, что может сказать.

Но всё же ответил, когда Вадим ушел:

– Это место деления нельзя найти методом тыка.

– Как можно? – спросил Сер Вер, – почему-то проинтонировал я про себя.

Но предположил:

– Эту симметрию нельзя найти, потому что и нет такого деления целого.

– Тогда почему, ты выдал такое предположение?

– Сам мир, сама окружающая их среда делится.

***

Двое парней так напоили Медузу, знавшую более, чем прекрасно, что у нее самой никогда не бывает денег, что не отказывалась, и даже тогда, когда сам Бум-Бум пробрался в Зону, чтобы понять, почему его связная не выходит на связь. – не только не мог ее остановить, но вообще сказала ему:

– Отвали, я тебя не знаю.

Он чуть-чуть свалился со стула. Но это еще ничего, но так как денег с собой тоже не было, и платить за него – нечем, – решил опять уйти незаметно, – но:

– Не без нее же!

– Валите, – сказал он, как обычно.

– Просто?

– Что?

– Просто так, что ли? – опять тот же.

Второй встал и провел Бум-Буму правый боковой. Бум-Бум упал, но тут же встал и хотел ответить, но второй подставил ему ногу, и в этот раз он оказался под столом.

И удивительно, что ногами вперед.

Вошел предводитель местных дворян голодно-блатной породы и пообещал:

– Валите отсюда.

Его водитель-охранник тоже согласился:

– Деньги есть?

– Да.

– Ка-Тэ.

– Вот из ит?

Второй согласился:

– Сейчас, аль после?

– Чё ты сказал?

Второй неожиданно в падении ударил, но не его, а Мур-Мура, которого так назвали когда-то за то, что пьяный обнимал телку в его местном Пятом Доме, а:

– Я думал – это кошка.

– Так ты, чё, Хромой – его тогдашняя кликуха – кошек больше любишь, чем Марух? – спросил один, но тут же убежал, когда Хромой приподнялся на локте, ибо:

– Эту кличку получил от другого такого же местного землевладельца 12-ти метровой комнаты здесь, за то, что именно его и грохнул за почти такое же невинное – даже не оскорбление – но за неуважение:

– По крайней мере принять можно.

Охранник понял, что произошло, но поздно, поздно, поздно:

– Второй проехал у него между ног, и невероятным образом залез ему на шею, как обезьяна, – но и то это только так рассказывали, а сейчас:

– Даже не заметили, что это путешествие было, было, было.

И сказали, один:

– Давай, быстрее, бежим с нами!

Она сидела уже за другим столом, а они – что удивительно – обращались всё к тому же столу, где она, по их мнению, должна если не лежать, то по крайней мере:

– Только еще подниматься.

Барменша Нат и то удивилась, что спела, хотя и не спеша:

– Ты разуй глаза, куда наводишь прицел.

И он не постеснялся спросить:

– Сколько стоит правильный совет?

– С вас? – она посмотрела в их счет, который, оказывается, уже был у нее, и мяукнула: плюс стоп пятьдесят итальянского вермута: семьдесят пять рублей, с колбаской:

– Восемьдесят два, – сказал Один из Них.

– Почему именно? – она.

– В сумме будет завершенное число десять.

И, через полчаса закончила она свой рассказ прибывшему следователю местного, но для местных, тем не менее, значимого архипелага по имени Алексей:

– Ушли? – переспросил он.

– Не понимаю, что здесь удивительного.

– Неужели никто не попытался их задержать?

– Вы чем слушали, – негромко прориторичила она.

– Мы с ваши знакомы? – парень покраснел.

– Конечно, – конечно, соврала она.

– Я вам не верю, – ответил, как обычно откровенно.

– Если даже ты, капитан, запишешь меня в свидетели, скажу правду.

– Говори-те.

– Я вам тоже не верю. Ибо вчера еще ты выбирал, на ком из нас, на мне или на Дашке жениться, а сейчас – не понимаю почему?

– Я вас не не возненавидел, но вы, мэм, обманываете меня на виду у всех.

– Я не говорила, что мы с вами знакомы до такой степени, что вы при каждой встрече заказываете мне черную игру и благородную красную рыбу.

– Благородную, именно? Потому что я не понимаю, чем она отличается от остальной.

– Это не кета и тем более, не горбуша, а семга.

– Она здесь бывает?

– Для тебя – чтобы ты заказал для меня – найдется.

– Серьезно?

– Шучу – она есть в меню, но хозяин этого Бардальеро Вова запрещается снимать с нее.

– Что, платье?

– Это натуральная семга, поэтому снять с нее можно только шкуру.

– С тебя?

– Что?!

– Ты в какой школе милиции учился, чтобы вот так с первой встречи наглеть?

– Ну-у, может быть, я ошибся, и это была не ты, а прохиндейка Даша, но сейчас – честно – так хочу, что мне всё равно.

– Я вас в первый раз вижу.

– Дока-жи, – очень удивился он.

– Я не возьму с вас чаевые.

Ответил:

– Я должен подумать, является ли сие преимущество доказательством.

И дал ей протокол на подпись.

– Я ничего подписывать не буду.

– Придется.

– Я за нее подпишу, офицер.

– Хорошо, – ответил капитан, не глядя на Дашу, которая только что подошла.

***

Он решил, что может быть только один выход из безвыходного положения имени – так сказать – апостола Петра – это:

– Подставить вторую щеку, – ПОТОМ.

Невероятно, и как это интерпретировать в биохимии?

Вообще, отвечать на такие, и даже на более простые вопросы, было трудно потому, что ему не разрешили принять душ, переодеться, где находятся Сандуновские бани знал, что в Москве, но забыл, так как видел только случайно из окна автобуса.

Просить, чтобы самому собрать свои вещи – тоже не решился, если сразу сказали нет, то – значит – можно опять нарваться на провокацию. И, следовательно, первый раз он собрал их сам:

– Только в мечте.

Все Апостолы ошибались, что не понимали, например, что уже видели:

– Отца Его! – это не значит, опять встретят и увидят, а именно:

– Вспомнят во второй раз уже Всё!

И всё же переночевать пришлось на вокзале, а паспорта еще не было, был отдан на выписку из квартиры. Но следователь отдал зачетку и пропуск.

Приснилось на этом вокзале, пока не разбудил милиционер, что повезло. Так бывает-т? Что это значит, как повезло Данте при спуске в Ад? Или ему повезло раньше, что встретился с Вергилием? Где мой Вергилий?

– Ась?

– Паспорт есть?

– Нет.

– Вы собирались ехать на поезде?

– На электричке, может быть.

– Сейчас нет электричек.

– Жду-с.

– Что это значит? – он повертел в руках мой пропуск.

– Это не в Ад, – простите, пошутил спросонья.

– Как знать, как знать, – сказал он и добавил: – В шесть утра тебе надо уйти или уехать.

Я проспал до восьми и обрадовался такой счастливой и для меня случайности. Что:

– Помылся прямо в туалете, где никого не было, и даже если будут, обрадовался, что хватит сил объяснить.

– Что?

– Так надо.

И если приняли в таком виде, хотел объяснить и самому себе тоже, что:

– Не зря.

И:

– Кому нужна помощь?!

И:

– Когда у них начало что-то получаться с реакцией, которую я сразу увидел на доске в ее начальном, но так и не законченном виде, и никто не позвал меня, чтобы тоже – так сказать – присоединиться:

– Обрадовался, что за первую часть программы удалось расплатиться, и именно не как-нибудь, а как следует.

Ибо верил: всё, что не подумавши, как следует ляпнул:

– Мне давно известно, как правда.

Дальше у них не пошло и попросили вежливо, чтобы я шлялся тут по кафедре биофака, где и за пять лет так и не приелись его книги на прилавках первого этажа, ни бутерброды – или что у них есть еще там – ни аудитории, ни даже коридоры с деревянными коричневыми стенами, как в – я думаю – не только в ложах правительства, но и его партии во главе – с кем сейчас?

– К счастью – вот не поверите – не знаю!

И знаете почему? Ибо, как в этой реакции – невидимой трансформации – видим мы одно, а происходит-то совсем другое!

Я даже не помню, говорил ли тогда – когда приняли меня с распростертыми объятиями, хотя и независимо от своих личных желаний, да и то только некоторые, – что:

– Изначальные соединения должны быть загружены друг другом, как обратными полюсами, – или всё равно никто ничего не понял?

И решил, что и сейчас бить по пустому месту – это чистая самодеятельность:

– Могут даже отругать.

Но, видя, что одна весьма упитанная прохиндиада в виде то ли ученого, то ли его секретаря смотрит на меня не так скрыто-презрительно, как раньше, когда еще только вешала этих Розен-Блюм-офф в виде перевернутых в воду апокалипсисов Чюрлёниса:

– Рассказал ей за чаем, то ли кофием, – сейчас уже не так часто запоминаю, что это было:

– То ли могу, то не понимаю – различить не получается.

– Вот ду ю сэй? – прорычала она пока только мысленно, а на вид, как сам Чюрлёнис:

– Уже нырнув вниз головой, – а:

– Вылазит опять-таки – также!

Ответил, сам не зная еще на что:

– Это норма, или наоборот, только ее эквивалент?

– Ась? – тоже чуть-чуть растерялась она.

Тем не менее, доверился:

– Если я скажу, как правильно – меня возьмут в долю?

– Нет, скорее всего, – почему воспылала она ко мне благодарностью. Думать:

– За что? – пока не собирался.

И вот в этот момент сам растерялся. Если спросит подробности – могу запутаться. И этого не надо стесняться, так как этот рассказ и состоит не из разниц, а из полу:

– Тактов. – Отличие их между собой только сам человек и может уловить.

И не дай боже, подумают, что пошел за Кантом, за Гегелем – еще туда-сюда. Не зря больше всего – всех – меня любила философичка по диамату и лезли глаза на лоб у математички:

– Не посещая ее занятий один на всю группу знал то, что она здесь долбила.

Но. Не ошибусь при разборе конкретной ситуации. Здесь моделирование может быть применено только, как шифрованная или краткая запись. Смысл – они не уловят. Попросту говоря:

– Человек сам себя не принимает в расчет.

– Вы?

– И я тоже.

Но добавила:

– Они встали в тупик.

Я промолчал.

– Попросить, чтобы вас пригласили.

К счастью, здесь не было тех, кто занял моё место в аспирантуре два года назад, хотел даже узнать для смеха:

– Их съели? – но решил, что и я хочу за-границу, ибо их уже туда и отправили.

И вот, кто возит саночки в науке, а кто в них катается?

– Вы спросил без Только? – она.

И я понял, она о чем-то догадывается. Но не боялся, ибо меня колоть бесполезно, так как:

– Я и сам не знаю того, что знаю.

И всё же – по-старому – в перекуре на лестнице, хотя и не курил уже двадцать один день, как написано надо, чтобы перейти Рубикон, сказал Сер Веру:

– Надо разбить реакцию на две.

– Зачем? – только и успел спросить он, но прозвенел звонок – вымышленный или нет – так и не могу понять.

Объяснить просто не получится, поэтому только и предложил, как Один из Них:

– Надо остановить мгновение.

***

Мы долго разбирались, кто эти двое, что и такой степени никто не знал, что выпили весь открытый Итальянский Вермут, который был, тем более, красивого красного или розового цвета.

Точнее, выпила одна Нат, ибо Даш пила, как всегда:

– На халяву я пью только коньяк, – я, как Георгий Вицин уже:

– Не пью. – И вот это – Допью Только Это – не копится больше даже в резерве.

Несколько телок профессионального уровня даже обиделись, когда после малой дозы выпитого в другом кабаке под названием Клуб Находчивых – выпил немного и так устал, что и ее лошадь скаковую – перестал соображать, что надо, как-то отблагодарить за приход, расход и чуть не разбила дверь машины, которая привезла нас к ее девятиэтажке:

– За всё хорошее, – но:

– Без Этого.

– Скорее всего, икру должна была метать уже завтрева, – ответил на это ее противодействие водитель, но ничего.

– Что ничего? – не понял я.

– Лягушата могут родиться и намедни, – а.

– А?

– Всем почему-то приспичило завтрева.

Было в этом что-то знакомое, но всё равно я не мог поверить, что попал не туда, куда надо, а в место намного более:

– Противоположное, противоположное.

– Например?

– Раньше, например, можно было удивиться, что кто-то знает, где можно найти проститутку.

– Сейчас?

– Получается, именно здесь их заповедник. И докончил:

– Кто-то специально занимается здесь разведением.

– Кроликов?

– Да, кроликов, как проблем. Или наоборот.

И знал, как решается эта проблема, но ему говорить не стал, так как раньше этот парень знал не только меня, но и Бум-Бума намного позже, что даже нанял его для продажи осетра, который не вмещался в багажник легковой машины. И что еще хуже:

– Помнил об этом до сих пор.

Главное в этом открытии:

– Прошлое не командует настоящим и тем более будущим!

Нет необходимости ему соответствовать. Почему Хлестаков и не обману никого, а только и просто сказал:

– Я – есмь.

Точно так же, как Чичиков удачно понял:

– Покойники не настолько сильно умерли, чтобы ими нельзя было торговать.

Ибо покойники и министры и другие проверяющие, как порученцы от партии и правительства и других налоговых орган-офф – это прошлое, оно есть, – но:

– Не в приоритете перед настоящим. – А уж тем более, не в решающем авторитете.

И, похоже, решил я, кто-то еще хочет дознаться, как именно связаны прошлое и настоящее. Или просто, сволочи:

– Идут по моему следу, – хотя, возможно, и за пядью пядь, – но пораженье от победы – даже я:

– И только с трудом могу отличить.

Вова был уверен, что ищут они не его самого всё-таки, а его открытие, которое – в случае чего – можно им сбросить, как Брюса Виллиса перед новым Штурмом Зимнего:

– Спрятавшегося так по пьянке в придорожной канаве, – что найти может, но вот только именно:

– Пятый-Шестой Элемент, – не меньше, не меньше.

Вариант полета в космос в зимней шапке с отвисшими, как у лопоухого слона ушами – уже разгадан, как вариант наглый, но и такой же слишком банальный для наших:

– Ученых, – живущих, однако, и уже поголовно в месте под названием:

– Только не здесь.

Мы?

– По-моему, еще находимся.

Данте, да, ходил к ним в гости, но очевидно и то, что:

– Добродушно не приняли, – ни пить, ни есть никто не предложил, – а:

– Здесь даже резиденция всех Крот-офф – это Едальня, Кафе Счастливый Случай, или что тоже самое:

– Войдешь – с деньгами не выйдешь, – несмотря на эту одиозность некоторые умудрялись поступить наоборот:

– Выпить, закусить целый день, – как:

– Никогда здесь и не были.

Плохо для Чичикова вот именно то, что не удается поверить в такую наглость Других, что она легко может превысить даже вашу – почти мистическую – удачу. И наглость эта заключается только в одном:

– В почти очевидном притворстве.

Иногда помощь приходит, как вот этой проверяющей заземления у холодильник-офф, – пришла на помощь такая усталость, что почти не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, как – между прочим – и Бум-Бум, с которым мы были вместе, – а она:

– Хоть на выставку в Париж в качестве такой свиноматки, что затрахает весь Букин-Гэм.

Чем-то похожа на ту, что встретили на своем жизненном пути Державин и еще более вездесущий Борис Щербаков.

***

Меня попросили – чтобы, как сказали:

– Дать заработать, – одного аспиранта в его предварительной защите, здесь на факультете:

– КМС? – переспросил я, – почему-то вспомнив, что эти КМС очень уж легко всегда проигрывали моему другу чемпиону Москвы в этом деле персонального единоборства.

И ответил, что не могу передумать.

– Я не понимаю, ты на что разозлился?

И она – хотя никак не могу назвать ее моей Свинкой – прямо-таки так и предупредила:

– Ты что, не хочешь заработать?

У тебя есть лишние деньги?

– Я не буду поддерживать липу.

– Кандидатская, тем более ее предварительная защита, это еще не наука, за которую погиб почти что Назон в своих-чужих степях – как говорят, даже на Молдаванке – а.

– А?

– Только ее тренировка.

– Я не знал.

– Вот, я тебе сделала сообщение.

– Понимаешь-те, я чувствую, что не могу.

– Я тебе обещаю, как минимум, летом поедешь на картошку.

– Почему?

– Ибо: наравне идут и те, и.

– Эти. Да, и там и здесь Нобелевские Премии, – но у вас они ни за что, а у меня – реально.

– Подумайте, и сообщите мне, есть ли большая разница между правдой и ее функциональным отрицанием.

– Вы отвергаете сначала существование реального мира, а потом предлагаете соревноваться в ослоумии.

– Простите, я оговорился, – сказал я же, – а имел за плечами только невидимое невооруженным глазом будущее.

– С умом? – он.

Незаметно, – добавил и ушел, вероятно, чем-то недовольный.

Но вернулся и сказал:

– Спасибо.

– Пока не за что.

– Я понял в диалоге с вами, как расшифровать и не только древние иероглифы.

Она:

– От них остался след? – И добавила:

– Он мертвый.

Хотел что-то ответить, но понял, что договорился до того, чтобы забыл только что бывшую Эму – Эманацию. Как облако только что проснувшегося сна она улетела, не оставив записки. И, как говорится:

– Розанов, Розанов, – что ты наделал.