Читать книгу Hannibal ad Portas – 6 – На слишком близких берегах - Владимир Буров - Страница 6

– Ты пришел, чтобы закабалить нас в каторгу! – почти заплакала Да, и добавила: – Я лучше в публичный дом пойду.

– У тя рост не тот, чтобы там распоряжаться.

– Публичный дом у нас будет, – сказал Вова, оставив для обозрения уже только одну голову в полу, спускаясь в коллайдер.

– Не из местных, что ли? – ахнули, догадавшись об обычных необычностях Вовы дамы.

Но Леха рассердился:

– Да мало ли, что ты гениальный – мы:

– Глупее его, – согласились и ми-лые леди.

Вова исчез в подземелье, а Алесей всё равно не повеселел.

– Ты чё? – Нат.

– Мне показалось, что он снял с меня тяжкую обузу.

– Быть генералом?

– Наоборот, забрал натовского полковника себе.

Даша:

– Не печалься, Алексей, ты сам – значит – понял, что две ноши тебе не по силам.

– Я никому этого не говорил, – так только думал, что лучше сосредоточиться на одном звании.

– Скорее всего, Вова полез не включать коллайдер, а наоборот, остановить его, чтобы снять предыдущую информацию.

– Как мог запустить его тогда?

– Значит, у него есть связь с Америкой! – Нат.

– С Россией, ты имеешь в виду? – Да.

– Нет, – Алексей, – если мы в Америке, то коллайдер там – здесь – уже был.

– Думаю, это не просто смена одного на другое.

– Это кто сказал? – всё повернулись по сторонам.

– А где Вова? – спросила Да.

– Ты кто?! – рявкнул на него Леха.

– Дак, этот, как его?

– Кого его?!

– Вы меня напугали, и забыл.

– Это прапорщик Фёдор, – сказала Одна из Них.

– Почему я не знаю? – Алексей.

– Этого нет у нас в контракте с тобой, чтобы.

– Чтобы?

– Чтобы докладываться.

И Фёдор сообщил, не заглядывая в будущее:

– Кто из вас сегодня вахтенный офицер?

– Что?

– Что-с?

– Ну, хорошо, хорошо, не будем пока размочаливать всю префектуру, но – между прочим – среди вас есть один главный, – Фёдор упер зрение в бумагу перед ним.

– Кто? – ахнули двое из них – одна даже не задумалась, что может быть единственным здесь концессионером.

– Меня никогда не назначат главной, – сказала Даша.

– Почему? – Фёдор. – Мала ростом.

– Не только поэтому. Я скоро буду адвокатом, а это всегда значит работать на кого-то другого, а не на себя.

– Не всегда, не всегда, мэм.

– Какие хорошие случаи вы знаете?

– Не знаю, но думаю, бывают.

– Всего два случая, – сказал Алексей, так как посчитал: сдавал уже когда-то на эту тему экзамен в школу милиции.

– Кто-то один из вас граф, или его бывший в делах поверенный, – сказал, входя сержант Валера.

– Если графиня, то это я, – влезла опять Даша.

– Мне ничего не достанется, – досадливо махнул рукой Алексей и даже сел к пюпитру управления, чтобы рассмотреть получше, что происходит на Зоне.

– Ты, как капитан корабля Наполеона Бонапарта, – сказал Валера, ибо пока так и не научился еще различать звания настолько, чтобы не ошибиться и потому говорил прямо, что думал.

И, действительно, можно было заплыть даже в женский туалет, – но Алексей уже прочитал, как пароль к входу в этот аналог наблюдения даже за дальним космосом:

– Предполагал отсутствие у реципиента лишней любознательности.

– Вы правы, сэр, – сказал Фёдор, указывая на сержанта Валеру, – у каждого из нас есть лодка для выхода на Зону.

– Надеюсь, не подводная?? – чуть не улыбнулась Даша.

– Это одно и тоже для вас.

– Что это значит?

– Ну-у, если вы обычные люди, то выйти в Зону без лодки или без скафандра не можете.

– Он шутит, или это правда? – не поверила Да.

Пока что все промолчали. Но появился Вова, как из подземелья и решили удивить его:

– Знает ли, куда попал?

Он ответил:

– Это и есть способ определить, кто здесь настоящий граф, а не по бумагам, как верительным грамотам.

– Ты можешь? – ахнул большим подозрением Алесей.

– Я не знаю, – ахнул, и неизвестно, большим подозрением Вова, или сам ничего не знает, – как добавила Даша. Ибо:

– Пока так и не могла вспомнить: был он на ней, или она на нем, – а, значит, было ли вообще хоть что-нибудь между ними, чтобы начинать искать эти верительные грамоты на его:

– Наше дворянство.

– Он меня боится, – сказала Да.

– Почему? – сержант Валера.

Удивились не все, но с подозрением на Валеру посмотрели:

– Неужели этот рыже-белобрысый балбес обладает членом ростом с самого себя? – знак вопроса есть – восклицания?

– Не проглядывается, – решила Нат, а Даша попросила показать.

– Чи-То? – спросил с расстановкой Валера, ибо не думал, что может хоть кого-то, хоть чем-то удивить на столько, чтобы заплатили побольше.

– Чистый фараон, – показал на него пальцем, но выгнать пока побоялся, ибо должен уйти сам, а нет – значит – действительно – если не кого-то, но что-то всё равно имеет.

Но Валера – потому и сержант – полез, как все решили – за своим членом, как за единственным достоинством, но вынул только тощую пачку пятирублевок, – как доказательство.

– Что это?! – ахнули многие.

– Он воровал, – вынулся из подвала Вова, но скрылся, не желая или не имея пока что такой возможности:

– Заняться мной вплотную.

– Ты размечталась, Дашка.

– Почему?

– Если он не стал тебя тогда с первого раза – надеяться на систематичность.

– Бессмысленно? – Алексей.

А Федор добавил:

– Надо попробовать.

– Чего? – Валера.

– Проверь деньги на детекторе лжи.

– Да вы что! Я беру только настоящие.

– Как узнаешь? – Нат.

– У меня глаз.

– Что это значит: глаз? – Нат.

– Как у тебя руки – ворует бес пристрастия, но автоматически обязательно.

– Это значит – никогда не обманывает? – Алексей.

– Естественно, а мне даже не позорно, мистер Икс.

– Я тебе не мистер Икс, – сукин сын.

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, но я приперся сюда, чтобы объявить.

– Я не верю своим ушам, – Ал.

– Чё ты испугался? – Да.

– Он пришел меня арестовать, сволочь, а вам только заговаривал зубы своим членом, что он у него есть, а на самом деле.

– А на самом деле?

– Он прав, – положил палец чуть ли не на русско-генеральский лоб Алексея Валера, – этот парень не тот, за кого себя выдает, но!

– Что?

– Сам того не знает, – подумали, что сказал опять Вова, поднявшись с глубин того котлована, который – как многие уверенно не только думали, но и думали, что знают точно:

– Готовит палаццо-дарм на золотых приисках Аляски.

Но пока что немного запутался, где она: там, или уже здесь.

Дамы хотели отбить Леху, но Фёдор уже вынул наган, и зашел сзади, прогрохотав, как гром – вот именно, что:

– На Аляске: все препятствующие аресту подозреваемого в краже золотоплатинового переходника отсюда хоть куда-нибудь:

– Тоже будут ликвидированы, – это уже плюнул многим в душу Валера.

– Учтите, Фёдор, – предупредила его Даша, – больше никогда не проси у меня тех остатков пищи, которую я готовлю только для богов.

– Таких, как он? – и даже чуть не толкнул в бок Алексея, как настолько подозреваемого, что с ним делать:

– Можно уже всё?! – возмутилась опять Даша.

– Практически, да, – сказал Федор – Валера был более сдержан, поэтому порекомендовал:

– Только не трахаться здесь при всех.

Многие – да нет, практически все посмотрели на ту яму, откуда, бывало, показывался Вова, моля его – тоже, практически:

– Обещанием сделать из него бога, – если спасет.

Ибо было ясно, что уводят всех в никуда, как минимум, а, скорее всего, на синюю пирамиду жертвоприношения Мела Гибсона, как – даже мысленно – этих самых синих индейцев.

Вова не появился и его начали винить в плохой организации.

– Чего?

– Мероприятия.

Ибо все так и думали, что он выбрал себе самое главное место:

– Под Землей, – значит, сам себе и распределил его, как бывший когда-то ученым в Сили-Доли.

– Он нас спасет, – выдала одна из них, ибо от ужаса не могли отличить себя от:

– Друг друга?

– Да, сэр.

Действительно, когда люди готовятся выбрать между хорошим и отличным, а им ставят даже за поведение тройку, – можно:

– Не понять, не только, как жить дальше, – но и вообще жить.

Организм отключает орган своего управления, но не голову, как думают – бывает – а вот именно где-то в отдалении свою личную ячейку в коллайдере.

– На каждого коллайдер? Не думаю, не думаю.

Вова вылез, когда уже все ушли, и он только подумал:

– Правильно ли это, или, действительно, всех забрали Чу-Жие.

И все же понял, что не знает ответа на вопрос:

– Кто заказал это грязное дело: ликвидацию, – но:

– Именно его предприятия!

И.

Знали, или не знали, что я не только ректор, но и проректор этого заведения? Кстати, вот чё-то уже не помню, что больше, он или его прото-тип?

Неужели это были люди из племени обезьян?!

– Что, все?

– Вот ду ю сэй?!

– Что?

– Я говорю, кто здесь?

– Ай эм.

– Эм-ма?

– Ты не знаешь английского?

– Это не одно и то же, что американский?

***

Я вернулся на 4-й курс, и Сергей Владимирович направил меня сразу в институт к Алику. И буквально за два месяца – еще оставался почти месяц до начала учебного года, разгадал загадку – проблему, над которой Алик мучился – впрочем – недавно:

– Расшифровали последовательность ДНК, – а:

– Воссоздать по ней ничего не получалось.

И я сказал ему:

– Часть этой ДНК – может быть, половина, может быть, меньше.

– Да? – я ничего не понял, – добавил Алик. – Что, атрофирована, ты думаешь?

– Нет, но она несет совсем другую функцию.

– А именно?

– Это конвертатор.

– Как?

– Почему? Ну-у, может быть, комплиментатор.

– Делает комплимент? Хорошо, если ты уже знаешь, кому.

– Самой себе.

– Что это значит? Хвалит себя?

– Можно и так сказать. Второй компонент реакции не узнает ее, и вот этот хвост – комплиментатор, как рекламный агент, рассказывает ему.

– Что, что – это, извините, но это я?!

– Точно!

Алик:

– Но он точно такой же.

– Значит, не совсем. Скорее всего, у него есть какие-то свободные радикалы, которые могут контактировать со вторым компонентом реакции, а у левой их нет. Или сама последовательность остатков нуклеотидов имеет принципиально другой частотных характер.

И через неделю уже стало понятно то, чего не знал никто:

– Эта ДНК не прямая линия не просто буквально, но и в принципе, ибо это.

– Да, что? – Алик.

– Шпилька.

И. И О. взвыл таким милосердием, что сказал:

– Пусть вместо диплома, а точнее, заодно с ним защитит кандидатскую диссертацию.

Через пару дней – после разговора со мной – изменил свое мнение, и стало:

– Докторскую.

Открытие шокировало не только его – многих именно своей благородной формой природных обоснований. Слово природной было придумано взамен более точного, но совсем уже шокирующего аргумента, который О. выдал сразу после известия об этой Шпильке:

– Благородный.

***

Я остался один, и так как никто целый день не приходил – решил:

– Лавочка для этого времени в мой коллайдер закрылась, – и уже само напросилось:

– И если навсегда – значит, закрылась навсегда.

Решил изобрести способ подглядывания за Зоной, но пока не смог додуматься, – как?

Действительно, чувствую, что ходят, там за стеной, но как увидеть, пока непонятно. Но с другой стороны, решил насладиться тишиной, – однако:

– Здесь, наверху, а не в подземелье.

И привык, привык настолько жить, как обычные люди, что захотел в кабак. Значит – вывод – он для того и возникает. Мечтал, да, но пока ничего не получалось, кроме виртуальности. И дело дошло до того, что – мама мия! – забыл, что делал внизу.

Забыл в том смысле, что забыл:

– С кем или с чем имел дело внизу.

Невероятно! Что до такой степени:

– Может быть, я никуда и не ходил, а всегда жил только здесь, как крот?

Наконец, снизу постучали.

– Вот ду ю сэй?

Никого. Спуститься послушать получше? Не думаю. Если опять запустить коллайдер, можно жить и одному, а так:

– Не получится.

А с другой стороны, это еще неизвестно точно, авось он еще работает, а я издалека – разумеется – его не слышу. Полистал – на ноутбуке – чисельник, нашел подходящее число и попросил:

– Можно войти? – да, буду.

Утром просыпаюсь – думал по ошибке в кабинете начальника колонии, так как заснул в подвале, где пытался найти следы пребывания здесь людей до:

– Меня.

И что-то было уже заметно на похожее в виде мышиного писка, когда понял, что пора спать, а:

– Дверь-то – обычная, деревянная, из досок, только что без отчетливо видимых щелей, – но:

– Остался, – как:

– Дома.

Слышу в замок уже забрался ключ, но что-то, как заблудившийся путник никак не может понять:

– Это мой дом, – или я еще в Типперери?

Я не мог вспомнить, успел ли перейти сюда из подвала, или меня пере – так сказать – ложили, но заглянул на всякий случай в шкаф:

– Нет ли здесь секретной двери, чтобы можно, не только войти, но и выйти?

Ничего не было замечено. А:

– Дверь им поддалась и распахнулась.

Я остался внутри. И, когда еще было светло заметил новую, с этикеткой фирменного универмага, коричневую куртку, но не как было у Бельмондо, а темнее, темнее.

Подумал, что примут за манекен, и так и вышло, Леха открыл шкаф, как наследник всего генеральского здесь и даже отшатнулся от моего лица – оказалось, меня он не заметил, а принял за то, на что я даже не думал:

– За манекен, – и более того, не узнал, что он похож на меня.

Но рассказал, сволочь, всем про мою великолепную куртку – мечтал?

– Да.

И все захотели ее примерить, даже Фёдор и Валера, – как:

– Имеющие на это полное право.

Не понимаю пока, почему?

Они выставили на стол бутылки и не только вина, но и пива – любят, значит, если не лень было сюда тащить, как – я уверен – через границу, которая отделяла место, где что-то есть, а здесь:

– Ничего!

И хотел почесать затылок, чтобы лучше понять, где это бывает не только обычно, но и чаще всего. Но крючок, на котором висела вешалка с курткой не выдержал чего-то, и я ударился лбом о дверцу, которая чуть-чуть приоткрылась.

– Там кто-то есть, – пошутила Даша. Но она добавила: – И знаете, почему?

– Почему? – Нат.

– Я боюсь подходить.

– К шкафу? – Алексей.

– Я могу, – влез Валера, похоже, имел здесь права – пусть и на не очень большие – но свои личные дивиденды.

– Были?

– Есть!

Прапор Фёдор?

– Уверен, тем более, – просто так в кабинет, – я остановился и посмотрел в чуть разреженной темноте на медно-желтую табличку, – входа нет.

На табличке, наоборот, было написано:

– Вход. – Я потянулся, чтобы удостовериться: оглядываться даже не думай! – И:

– Вошел, – думал, опять в подвал провалился, где и ложился спать в вещевом складе.

– Это точно он? – спросил Леха, не оглядываясь, так как сидел спиной к шкафу.

– Кто? – зарежимил Валера, чтобы просто так не смеяться, а только самим собой придуманным шуткам, – как:

– Все.

Ибо смысл смеяться над чужими, может, и есть, – но:

– Его же ж искать надо! – поддержал, хотя и не конкурента, Фёдор.

Леха думал не очень долго, но и неожиданно для самого себя сказал:

– Пойду возьму куртку.

Одна из них:

– Это твоя?

– Вот даже думаю, что, да.

– Хотя раньше никогда даже не видел? – другая.

– Видел.

– Где?

– У генерала.

– Ты генерал – значит твоя.

– Пойду возьму.

– Крути педали.

– Возьми и мне, – Нат.

– Тебе она будет велика.

– Мы ушьем на двоих, – Даш.

– Я лучше дам вам звания, – додумался Алесей от них отвязаться.

– Мы уже капитаны, если только полковницами сделаешь.

– Если это действительно Зона – по крайней мере, я еще помню, когда ей была, – сказал Фёдор, – то здесь всем надо быть, по крайней мере, прапорами.

– Сержантами, – согласился Валера со своим личным мнением, которое – никто в этом и не сомневался, что имел, как всегда чай для продажи зекам. Ибо деньги – жена дома:

– Просит?

– Да, сэр.

– Напрасно ты называешь меня, сэр, сукин сын.

– Нет, нет, я не прошу платить мне новыми йена-нами, франками и американскими и английскими тугриками.

– Чем хочешь, рублями?

– Нет, пожалуйста, лучше их пятерками.

– Золотыми, что ли?

– Да, люблю золото, знаете ли.

– Очень.

– Естественно.

И Леха пригласил его на должность начальника вещевым складом.

– Склад где? – спросил Валера.

– Пока что принеси мне куртку из кожи цены необыкновенной.

– Мне надо погоны.

– Какие?

– Ну-у, старлея хотя бы.

– Бы здесь при чем?

– У вас с собой на самом деле они есть?

– Нет, конечно, ты что, обалдел, генерал не вещевик, чтобы таскать за собой целый склад погон и другого барахла в виде вот этих телок, – зачем-то хлопотнул Алексей, да еще подтвердил кивком своей прямоугольной башкенции.

Он взял куртку, забытую впопыхах Вовой, и в ней вышел.

– Ты, ты ч-что? – не смог даже закричать Алесей, что теперь уже не повышает Валеру до младшего лейтенанта, а наоборот, понижает до прапорщика, на что тут же обиделся Федор:

– Так мне майора, что ли, полагается?

– Всех понижаю на полтора звания, – сказал печально Леха, что его куртку, о которой он так долго мечтал, что не меньше точно, чем всю оставшуюся жизнь, – а:

– Уже какой-то осел надевал до него.

Даша сказала, что даст ему, не задумываясь хоть сейчас даже при всех, – только:

– Прекрати, пожалуйста, это дуркование, что Эма-Нация куртки так сильно на тебя действует!

Нат тоже не осталась в долгу:

– Я, между прочим, как-то взяла в залог у Бум-Бума точно такую же куртку.

– Что это значит? – спросил Алексей.

А Валера добавил:

– Отдаст ее тебе за недорого.

– Ну-у, не совсем за недорого, а пожить вместе придется, придется.

– Сколько? – спросил Алексей.

– Так навсегда, конечно, – мыркнула Даша, – ибо.

– Что?

– Так-то и я могу.

– Каждой по майору, если хоть одна из вас сможет доказать мне, что эту куртку никто не надевал до меня.

– Я моту, – ответил еще не опозорившийся Федор.

– Как?

– Надо позвать местную овчарку с разделительной полосы.

– Ты знаешь, как туда пройти?

– Вы нет, сэр?

– Я те говорил или нет – неважно, но пойди, ты, дурья башка!

– Да, – встряла На, – он выбрал генерала, а он оказался русским – или ты:

– Чё, – продолжила уже Даша, – не можешь въехал даже в это:

– Элементарное, – я догадался, – уже примерился – авось и только старшему лейтенанту Фёдор.

Валера притащил, наконец, куртку и все начали мерить ее по очереди, потом писать прямо на скатерти стола губной помадой:

– Плюс, – это хорошо, или плохо? – первой спросила Наташа.

– Да, можно думать, и так, и так, – посоветовала быть внимательными Даша.

– Минус – значит никто не надевал, а плюс – значит тоже немало, так как хорошая – и значит:

– Никто не надевал, – кто это разъяснил не стали даже записывать в протокол.

– Мне эта ерунда надоела, – наконец сказал Леха, – возьмите ее себе, кто хочет.

– А вас?

– Меня больше ни о чем не спрашивайте. – И сев в отдельное кресло, включил телевизор.

***

Следователь сказал:

– Поговорите между собой.

– Мне не о чем с ней говорить.

– Мне тоже.

– А, впрочем, отпустите меня тетенька и дяденька, я больше не буду. Честно, прямо сейчас соберу все вещи и уеду.

– Куда? – она.

– Откуда сюда приехал. Больше никогда не вернусь.

Университет – мечта всей моей жизни – мне там опять дадут общежитие.

– Ты там жил? – спросил следователь.

– Да, пять лет, почти.

Они не передумывают, решил я.

Следователь позвал конвойного и сказал:

– Выведи его пока.

Она сказала:

– Не надо, – и не глядя на меня, – продолжила: – Только, чтобы не сегодня, а прямо сейчас.

– Да, конечно, выпустите меня, пожалуйста, и сразу исчезну отсюда навсегда.

Следователь опять позвал конвойного и меня опять повели в камеру.

– Ну, что? – спросили там.

– Не знаю пока, бывшая жена приходила.

– Да, бесполезно, – сказал второй, который играл с первым, бежавшим с химии уже зеком в:

– Удары по коленкам друг к другу на прецедент, кто кого злее.

Остальные только ничего не делали.

Через час или два меня вызвали, и освободили, следователь сказал:

– Ты больше не возвращайся, иначе это уже никогда не простится.

– Никогда? – переспросил я.

– Да, – только и сказал он, – впрочем, добавил:

– Ты свободен.

– Спасибо, сэр.

Уже закрыв за собой дверь милиции, вспомнил, что он добавил:

– Учти, есть за что, – но не думаю, что он просил денег, ибо ясно – их уже нет у меня.

– И еще, лучше даже не заходи в квартиру, она вынесет твои вещи. Это совет.

– Это хороший совет, сэр, спасибо.

И вот так вышел с вещами, и:

– Куда?

Неужели на поезд?!

Я никого не предупредил даже, подумал.

Сдал сумки в две камеры хранения на Курском вокзале и там же провел целую ночь. Стал? Не всё время. Но утром поехал на факультет.

От остановки Метро Университет решил пройти пешком, чего никогда раньше не делал, а только и делал, что бегал за автобусами, которые уже отправлялись. И интересная мысль облегчила мне заход туда, куда надо:

– Докажи им сейчас реакцию происхождения жизни, – а:

– Она – удивительно – не перешибет того, что сказал Иисус Христос не только вообще, но и в частности, их же собственных глазах, как это было, что все восхитились приведением в человеческий вид расслабленного, – а:

– Поверить словам Иисуса Христа, что:

– Всё дело в Вере в Бога, – это уже слишком трудно! – так бывает-т?

Слова Бога – это стихи и проза жизни Пушкина – требуют участия самого человека для доказательства их правоты, а излечить человека от фундаментальной болезни:

– Доказывать не надо – это и так видно. – А:

– То, что это излечение было сделано с верой в бога – во внимание не принимается:

– Так, хороший лекарь помог.