Читать книгу Жить не обязательно - Владимир Эйснер, Владимир Иванович Эйснер - Страница 11

И приснился охотнику странный сон: будто он дома, в семье, и будто они с младшим братом занимаются непонятным делом: кладут на стакан лист бумаги и вдавливают его внутрь стакана баночкой из-под клея.

Бумага сминается, они вынимаем её за ребристые края и ставят рядом со стаканом. Получается странный такой ребристый сосуд бумажный. И они делают много таких сосудов, и младший брат всё время вопросительно смотрит на старшего.

В сильном возбуждении Сашка проснулся. Стало ясно, как сделать кастрюлю из куска толстой, плохо гнущейся жести!

Тут же раскочегарил посильнее нодью и бросил на неё донышко от бочки. Жесть надо нагреть докрасна, а потом дать медленно остыть, «отпустить», как говорят кузнецы.

Отпущенная жесть – мягкая и хорошо гнётся!

Пока крышка нагревалась, парень выбрал досочкой в песке небольшую ямку и подыскал обломок бревна для трамбовки.

Когда донышко остыло, он уложил его поверх ямки и стал бить сверху трамбовкой, пока жесть не вмялась в песок.

Так он стал обладетелем «корзины для бумаг» – кастрюлей! А ещё говорят, что нет вещих снов!

Ещё бы чего в эту кастрюлю положить!

Вполне довольный собой, улёгся на тёплые доски и засыпал ноги тёплым мохом – кр-р-расота!

Но заснуть не успел.

Из тумана возник бургомистр. Вразвалочку подошёл поближе и стал охотника рассматривать.

– Что, опять крови хочется? – Сашка кинул в птицу обгорелой палочкой. Но чайка лишь пригнулась, как боксёр на ринге, она не сочла нужным улететь.

Лук под рукой. До разбойника метра три-четыре. Стрела с гвоздиком вместо наконечника.

Чайку откинуло в сторону вверх лапами.

Ага!

Гарт вскочил, но бургомистр со стрелой в боку уже улепётывал к морю. Сейчас переберётся через барьер и уплывёт!

Догнал у самых льдин и свернул птице шею.

Весу в ней было килограмма два.

Но странно: голод, мучивший парня без малого трое суток, вдруг пропал. Лишь одышка непонятная появилась, пока догонял добычу. Да и не едят чаек, не слыхал никогда.

И никакой радости, что наконец-то есть еда, почему-то не было.

Сашка попытался ощипать птицу, как гуся или утку, но перо оказалось очень крепким, аж пальцы заболели.

Вспомнилось, что его сосед, Полукарпыч, летом обувается в «чуни» из шкуры гагары. И по дому в них ходит, и за водой на речку. Влаги эти самодельные калоши не пропускают, нога всегда сухая.

«Чайки, – те же гагары. Тоже всё время на воде или в воздухе. Должна и у них крепкая кожа быть, перо и пух непромокаемые».

Он отвязал нож с древка, снял шкуру с чайки, как с песца, чулком, и затолкал её под мох, на мерзлоту.

«Ещё одну чайку добуду, шкуры выделаю – вот тебе и носки готовые!»

Любопытствуя, почему эта птица такая тощая, вскрыл её желудок.

Остатки рыбы и тёмный комок с радужными разводами.

Осторожно вынул комок палочкой и расправил его на камне – промасленная тряпка. Кусок ветоши, каким механики моторы обтирают!

Ну и ну! От жадности заглотил или на «масло» позарился?

Мясо у птицы было только на грудине. Отделил его ножом. Получилось два куска граммов по триста. Остатки тушки тоже собрался под мох положить, как вдруг рядом тявкнул песец. Наверное, тот самый, что подбирал на берегу моря дохлых рыбок.

– Держи, земляк! Пируем сегодня. Голодовка кончилась! – и бросил «земляку» бренные останки бургомистра.

Песец тявкнул:

– Вау! (Спасибо!) – Осторожно подобрал подачку, отбежал за ближнюю кочку и приступил к трапезе.

А Сашка поджарил кусок мяса на палочке и съел, макая это своеобразное жаркое в морскую воду. Мясо было жёстким и пахло рыбой, но всё же это была еда.