Читать книгу Жить не обязательно - Владимир Эйснер, Владимир Иванович Эйснер - Страница 15

И стал почему-то напевать песенку из Маяковского:

Бодрый ритм этих строк хорошо подходил и к ритму прыжков с камня на камень, и к состоянию души: на острове дикие олени. А как добыть – придумает!

И так прилипла к нему дурацкая эта песенка, что не мог отвязаться.

Пробовал и на «Славное море священный Байкал» поменять, и на «Раскинулось море широко» и на «Ах, мой милый Августин» и даже на знаменитую марктвеновскую «Режьте, братцы, режьте…» – нич-ч-чё не помогат!

Только утвердишь в мозгах другой ритм, только настроишься на другую волну, как споткнёшься, шагнёшь не в такт, и опять выплывает:

А вот здесь стоп, дружок!

Медленно просмаковал вторую строчку, о которую зацепилось сознание: «Медленна арба лет… медленный арба лет… Медленный чего?

Арбалет!

Вот оно что!

Вместо лука – арбалет!

И уток набью, и оленя добуду!»

От радости Гарт аж подпрыгнул на месте, и оказалось, что уже дошел до первой из замеченных сверху бочек, и это совсем не бочка.

Это был морж клыкатый!

Большой, усатый.

Мёртвый.

На голове его зияли глубокие, заполненные засохшей кровью царапины, очевидно, от медвежьих зубов и когтей, низко опущенная голова с небольшими острыми клыками покоилась на камне, передние ласты были подогнуты под тулово и ещё хранили в себе движение.

Животное это издохло внезапно, за секунду до того, как уйти в море.

Но следов борьбы двух гигантов Арктики видно не было.

Очевидно, медведь подкараулил моржа на материковом лежбище, но тому удалось вырваться и доплыть до острова, где он и погиб от ран.

Произошло это ещё до шторма: перед моржом лежал такой же ледяной вал, как и перед биваком.

Значит, мясо есть нельзя – трупный яд. Но шкура пригодится на крышу для избушки.

Гарт сделал обычные надрезы и стал снимать шкуру. И тут обратил внимание, что пенис у моржа действительно почти весь костяной и поговорка «хрен моржовый» не лишена твёрдого основания.

Шкура у этого ластоногого толстая, грубая, многослойная, нож быстро тупится, приходилось без конца шоркать его о камень, а тушу Гарт ворочал вагой: морж был длиной в три шага и весил, наверное, полтонны.

Долго Сашка с этим делом промучился, аж взмок.

Хотел отрезать голову, уж больно красивые клыки, но не смог найти хряща между позвонками и чуть нож не сломал. Эх… Топор нужен!

Напоследок решил вспороть трупу брюхо, чтобы вытащить печень. Любой печенью можно выделывать шкуры, но лучше всего – моржовой.

Очень надо было выделать шкурку бургомистра.

Но едва проткнул туше живот, как тут же, зажав нос, и убежал: нестерпимая вонь, чуть не вырвало.

Шкура ластоногого оказалась такой тяжёлой, что Сашка мог её только волочить. На подходе к биваку уже и сам едва ноги волочил.

Из ямы у домашнего камня неожиданно выскочил песец-щенок, с рыбкой в зубах конечно же тот самый!

Отбежал в сторону и стал тявкать.

– Вот с-собака! Обворовал, да ещё и лаешь!

Охотник громко хлопнул в ладоши и прогнал нахала.

Яма была пуста. Штук тридцать рыбок, которые там ещё оставались и из которых Гарт собирался сварить уху, этот ловкий воришка сожрал. И дыма не побоялся.

Ладно. Зато рыбки на перекладине хорошо подсохли на ветру. Ими Гарт и пообедал. Закусил морской капустой и запил водой. Жить можно.

Затем оттащил шкуру, на которой остались прирезки мяса и сала, в сторонку, уложил её мездрой кверху и оставил чайкам.

Мездрить вручную – руки отпадут. А чайки весь оставшийся на шкуре жир и прирезки мяса начисто выклюют и зачищать не надо.