Читать книгу Это Америка - Владимир Голяховский - Страница 20

На следующий день надо было ехать в офис NAYANA. Эта частная еврейская организация давала эмигрантам старт в новую жизнь[29].

Что-то им там скажут, как примут, чем помогут?.. Лиля надела любимый голубой костюм – для удачи, и они спустились в холл. Берл, как обычно, стоял там в компании постояльцев и улыбаясь сказал:

– Так-так, вы выглядываете совсем как молодцы.

Лили спросила, как им ехать.

– А, это, знаете, на Union Square, туда надо брать bus номер семь. Я провожаю вас до остановки.

Идти по 91-й улице нужно было всего два квартала. На углу Амстердам-авеню стояло фундаментальное 15-этажное здание из кирпича. Лиле бросились в глаза красивые двери, выбитая над подъездом надпись Mirabeau («Мирабо») и темно-зеленое canopy (навес) на бронзовых подпорках. У дверей, как обычно, стоял швейцар в фуражке с галунами. Он поздоровался с Берлом как со старым знакомым. Лиля спросила:

– Что это за здание, почему оно называется Мирабо?

– А, это, знаете, residential building — многоквартирный жилой дом. Он так называется, потому что всем большим домам в Манхэттене хозяева дают имена.

Лиле запомнилось большое солидное здание[30]. За ним стоял ряд пятиэтажных узких домов красивой архитектуры.

– Эти называют brownstone – дома из бурого песчаника, они все коричневые. Это такие дома начала века для семьи среднего достатка.

– Целый дом в пять этажей для одной семьи?

– Так-так. Раньше такие дома были для одна семья. Их строили вверх, чтобы меньше налог платить. Теперь на каждой этаже живет по одна семья.

На углу Коламбус-авеню, у автобусной остановки, Берл подробно объяснил, как ехать, дал им металлические жетоны для городского транспорта, по пятьдесят центов, и ни за что не хотел брать деньги. Подошел автобус № 7, Берл помахал им рукой:

– Так-так. Имейте счастливого пути!

* * *

Приехав на Юнион Сквер, Лиля с Лешкой увидели высокие здания по 30–40 этажей, а вдалеке виднелись небоскребы делового центра. За ними возвышались две стройные светлые башни World Trade Center — Мирового центра торговли, по 110 этажей.

До встречи оставалось время, и они решили пройтись по ближайшей 17-й улице. На углу 2-й авеню шла активная стройка. Лешка засмотрелся.

– Мам, интересно в Америке строят: идет стройка, а движение на улице не перекрывают.

– Да, любопытно, что это такое строится? – ответила Лиля[31].

В большом зале НАЯНЫ проходило orientation — ознакомительное собрание для эмигрантов, около сотни человек из разных гостиниц; был организован фуршет, а зал украсили флагами Америки и Израиля.

Форма приема для всех была внове, люди сгрудились в одном месте, были напряжены, не знали, сколько брать еды на тарелку: одни накладывали побольше, другие – робко. Часовщик Капусткер ворчал:

– Что это такое, как они нас принимают?! Даже присесть негде.

А его жена хмуро добавила:

– Бумажную посуду дают. Видели бы они, какой у меня был сервиз в Харькове.

Сотрудники ходили среди толпы и заговаривали с людьми по-английски, но никто не мог им ответить. Неожиданно Лиля увидала среди сотрудников свою соученицу по школе большеглазую Лорочку Жмуркину. Последний раз они виделись в Москве возле здания ОВИРа, когда Лиля подавала заявление на отъезд в Израиль. Лорочка похудела, выглядела бледной и замученной.

– Лорочка!

– Лиля!

Они кинулись друг к другу.

– Что ты тут делаешь?

– Подрабатываю внештатной переводчицей. А вы только приехали? Поздравляю.

– Ты хорошо знаешь английский?

– Не очень, я ведь не доучилась. Но для простых переводов достаточно.

– А как ты вообще устроилась здесь, дорогая?

Лорочка состроила грустную гримаску:

– Плохо, плохо устроилась. Муж мой так и не приехал, обманул нас с дочкой, женился в Москве на другой. Я хватаюсь за любую работу, чтобы нам с Нинютой как-то просуществовать. Сначала мыла полы и подъезды в богатых домах, работала cleaning-woman, уборщицей. Потом устроилась работать в качестве home attendant.

– Что это такое?

– Домработница: помогаю старикам-эмигрантам, убираю у них квартиры, покупаю продукты, готовлю, вывожу гулять. Ужасная работа, платят мало, но дают медицинскую страховку на меня и дочку… – И с гордостью добавила: – Зато моя Нинюта учится в музыкальной школе Juilliard («Джульярд») – самой лучшей.

Лиля вспомнила, какая Лорочка всегда была неприспособленная идеалистка, и расстроилась из-за подруги.

В это время объявили, что начинается выступление вице-президента НАЯНЫ. Лорочка еще раз улыбнулась и успела шепнуть:

– После увидимся, я тебе все расскажу.

Вице-президент, пожилой, коренастый, не по возрасту подвижный человек, единственный из сотрудников говорил по-русски, хоть и с сильным акцентом. Выступал он патетично, много и сильно жестикулируя:

– Welcome to America! Welcome to New York! НАЯНА приветствует вас. Я сам из плеяды еврейских эмигрантов, уехал из России в Европу молодым, в 20-е годы.

Он рассказывал много важного и практического. Сказанное им вселяло оптимизм. Лиле особенно запомнилось окончание его речи. Он говорил проникновенно, с пафосом:

– Америка – это такая страна, где человек все время идет вверх, – он показал рукой путь. – Вы все начинаете с самого начала, и на ваших дорогах будет много трудностей. Но поверьте мне, через несколько лет вы все будете о’кей, счастливые, а может быть и богатые. Это такая страна – Америка!

В этот момент Лиля почувствовала прилив уверенности в будущем, она поверила в Америку, и надо было только поверить в себя. Лиля сжала руку сына, как будто хотела передать это чувство ему.

Часовщик, стоявший рядом, скептически хмыкнул:

– Во заливает-то! Как бы не так, на дураков рассчитывает.

После небольшой паузы вице-президент добавил:

– Когда вы начнете зарабатывать, мы будем просить вас постепенно возвращать ХИАС и НАЯНЕ то, что они потратили на ваш переезд и содержание. Эти деньги, все до последнего цента, пойдут на ввоз и обустройство следующих эмигрантов.

По лицам многих пробежало скептическое выражение.

После его речи сотрудники НАЯНЫ обошли всех, стали знакомиться. Люди натянуто улыбались, но сказать по-английски ничего не могли. Неплохо говорил Геннадий Лавут, и Лешкин английский тоже произвел на сотрудников впечатление. Возле них собралась целая группа. Лиля тоже вставляла фразы. Ее закидали вопросами, а когда узнали, что она хирург, начали радостно восклицать:

– Как прекрасно! В Америке мало женщин-врачей, нам нужно больше!

В конце всем раздали письменную инструкцию на русском языке.

Лиля с Лешкой пошли к автобусной остановке, люди беспокойно спрашивали друг друга:

– Слушайте, а вы уверены, что нам надо здесь садиться? Послушайте, а вы знаете, куда идет автобус?

Подошел автобус, произошла неловкая заминка: все привыкли, что в России входят в заднюю дверь и платят кассирше, поэтому кинулись к задней двери. Оказалось, наоборот: входить надо в переднюю и бросать жетоны в щель кассы рядом с водителем. А водителем оказалась крупная черная женщина с короткими курчавыми волосами и громадными кольцами в ушах. Эмигранты, как входили, застывали.

– О господи, черная баба! – вырывалось у некоторых.

– С такой негритянкой и ехать-то страшно…

Лиля тихо сказала:

– В Америке нельзя говорить «негр», это считается ругательством.

– Как же нам называть их?

– Здесь вместо «негр» говорят «черные».

– Ха, это вроде как вместо «жид» говорить «еврей», – прокомментировал кто-то.

Когда подъезжали к их остановке, Лиля предупредила:

– На следующей нам выходить.

На остановке передняя сторона автобуса слегка опустилась вниз для удобства выходивших. Удивлению не было предела:

– Это что же, автобус сам присаживается? Вот это Америка!

А водитель добродушно говорила всем: «Have a good evening» («Желаю вам хорошего вечера»).

* * *

Уставший Лешка быстро заснул, а Лиля взяла инструкцию и перечитала ее два раза. Там были подробные объяснения на русском касательно того, что и как будет делать для эмигрантов эта организация. Лиля вздохнула: начиналась борьба за место под американским солнцем.

Ох, нелегко ей тут будет одной. Ей стало жалко себя, невольно выступили на глазах слезы. Когда же приедет Алеша? Так хотелось прижаться к нему и забыться…