Читать книгу Русь святая - Владимир of Владимир - Страница 3

Лейтенант Владимирский, лежал на грязном дощатом полу бывшей библиотеки, подложив под голову подшивку журналов «Огонек». Он был под арестом и вторые сутки находился здесь, в разграбленном поселковом библиотечном здании, среди пыльных практически пустых полок. Говорят, что здесь раньше были какие-то старые редкие книги, которые по сути и украли, остальную же литературу пустили на растопку, боевики Хатаба.

Его батальон, воздушно десантных войск, воевал сейчас в горах, а он должен был отсиживаться в тылу, ожидая обещанного военного трибунала. Он так мечтавший послужить Родине, в свои двадцать два года, поставил крест на своей военной карьере. Но не это печалило нашего молодого лейтенанта, а то, что его товарищи сейчас погибают в бою, когда он вынужден отлеживаться здесь.

Со вчерашнего обеда их не кормили, поэтому очень хотелось есть, но вместо этого с утра пришел поп, представившийся отцом Александром. Принес бумажные иконки Спасителя и Богородицы и приколол их к стенке сказав:

– Господа военные, завтра воскресный день, не желаете исповедаться, и причаститься?

– Господа? Это что же, у вас отец Александр за обращение такое? Господ мы еще в революцию свергли. – Сказал капитан лет тридцати, перематывающий бинтовую повязку на своей ноге.

– Да я смотрю вы ранены, может вам в санчасть требуется? Скажите, я похлопочу. – Удивил своим участием поп.

– Аха. А лучше сразу на курорт. – Зло рассмеялся старший лейтенант службы связи.

– Отец Александр смущенно улыбнулся, как будто это он, что-то не то сказал, потом спросил:

– Тогда может вам какие лекарства нужны?

– Да не волнуйтесь вы святой отец, у меня уже заживает. Ерунда, осколком царапнуло. – Поглощенный перевязыванием ноги сказал капитанё

– Какой же я вам святой отец? Святые отцы это у католиков. А я просто, грешный раб Божий Александр.

– Ну ты папаша даешь! То у тебя господа, то раб. Нельзя ли нормально изъясняться. – Сказал здоровенный парень, сержант сверхсрочник, играющий в нарды со своим товарищем, высоким и жилистым, тоже сверхсрочником, который закончил мысль своего друга по несчастью:

– Мы теперь граждане, утратившие уважение товарищей.

– Действительно отец Александр, как к вам тогда обращаться?

– А так и обращайтесь, отец Александр. Можно батюшка. И в гражданине, не чего предосудительного я не вижу. Вот вы господин капитан, если не секрет, за что сюда попали?

Играющие в нарды притихли, внимая. Капитан не торопясь затянул повязку на ноге и как бы обдумывая, или вспоминая начал медленно говорить:

– Ну, охраняли мы железнодорожный мост и штаб дивизии, отдельным стрелково-пехотным батальоном. Это когда из Грозного прорвался отряд чечен, и засел на перевале. Я туда выдвинулся со своей ротой, да и сам попал в засаду. Сразу треть роты полегло раненными, были и убитые. Ни тебе прикрытия, ни тебе поддержки с воздуха и артиллерией. А тут еще, приезжает из штаба бывший зам командира полка по полит части, воспитатель гребанный, и давай гнать вперед на мины. А у меня в роте одни пацаны, желторотые срочники. Не выполнишь приказ трибунал. – Капитан сделал паузу и поп спросил:

– И ты не выполнил?

– Выполнил.

– Так за что же тебя здесь держат?

– Пацанов я своих желторотых пожалел. Какую они службу видели, кроме работы по хозяйству, да муштры на плацу. Ну и так меня злоба взяла, что они там в штабах ни хрена не чешутся, только пацанов на убой посылают! Взял я с собой эту сытую рожу, под дулом пистолета, штурм высоты. Ну а он сука, во время боя притворился мертвым, а затем сбежал с поля битвы.

– Много бойцов-то полегло?

– Считай что половина. А если бы не ночью брали, так и говорить не хочу.

– Ну так вот скажи мне, господин капитан, как ты должен был обращаться к этому штабисту? – Задал странный вопрос отец Александр.

– Товарищ подполковник. – Брезгливо скривив губы ответил капитан.

– Ну, и разве он был тебе товарищ?

– Да суки они продажные батюшка! – Вскричал связист в волнении. У меня семья, жена с ребенком не работает, хотел деньги им отправить, который месяц уже не платят, а эта гнида у меня мзду давай вымогать.

– И дал мзды?

– А вы думаете за что я теперь здесь парюсь. Так дал мзды, этой шкуре тыловой! – Старший лейтенант выругавшись, стал ходить взад вперед между книжных стеллажей.

– Вот падла! Слышишь Геша, чую наши фронтовые мы не скоро получим. – Сказал сержант, обращаясь к своему товарищу по игре в нарды.

– А вы служивые сами, за какие грехи страдаете? – Обратился отец Александр к сверхсрочникам, играющим в нарды.

– Мы-то? Мы за убийство. А вы отец Александр чего интересуетесь? Может быть в ФСБ работаете? – Произнес Геннадий медленным тоном, не отрываясь от игры. И только когда он закончил говорить, приподнял свою голову, и из под надбровья вцепился своим цепким взглядом в батюшку.

– Ух ты ухарь какой! За убийство виш. Да как же на войне не убивать-то? Я спрашиваю за что сидите-то? – Не унимался поп.

– А не за что! – Резко сказал сержант, по блатному разведя в стороны свои огромные лапы.

– Все ни за что, а все таки? – В тон сержанту спросил связист.

– За убийство ребенка. – Холодно ответил рядовой Геннадий.

– Как это? Вы что же в самом деле застрелили ребенка? Вероятно случайно? На войне такое бывает. – Отец Александр смотрел на сверхсрочника каким-то умоляющим взглядом, будто бы надеясь на то, что его собеседник подтвердит правоту его предположения.

– Нет не случайно. Повторись все сначала, я бы его снова пристрелил. – Спокойным голосом ответил Геннадий.

– Да ладно тебе. – Как бы успокоил сержант друга: – Здесь батя такое дело. Въезжали мы со своим батальоном в один поселок. Так там нас местное население встретило протестной демонстрацией. Женщины в основном перекрыли нам дорогу. А за их спинами, разные подозрительные особи мужского полу трутся. Чувствую, сидя на БТРе, – щас нам хана будет! – Бабы то к нам подступают все ближе, сковывая наши действия. Ну думаю: – Пипец, прячущиеся за их спинами абреки в раз забросают гранатами! – Что делать? Ну я тут и давай шуметь и в воздух палить, что бы не подступались, а в это время, выскакивает из-за юбок этот пацан с калашом, и прямо на меня целит! Если бы не Геша, мне бы копец! Да скорее всего и не только мне, многих на броне положить смог бы малец. Геша то, у нас снайпер. Мальца то жалко, ему лет одиннадцать, двенадцать было. Дальше, к автомату какая-то женщина метнулась, может мать. И тут уж я, из своего пулемета дал очередь по ногам. Троих самых активных положил на землю, с прострелянными ногами, остальные отступили. Тут такое дело отец Александр, либо мы их, либо они нас. Мы то знаем, с Гешей в Афгане поучаствовали. На войне нет детей и женщин, если они взялись за оружие. Либо сам пали, либо они в тебя. Непонятные какие-то правозащитники вмешались, либералы, мать их за ногу. Поверьте батюшка, тогда близко этих пидоров не было, откуда они взялись, и все узнали?

– Да чечены и настучали. – Безразличным тоном ответил Геннадий.

– Откуда? Знамо откуда. В Москве они и празднуют, победу над Русским народом. Березовские да Гусинские всякие. И вас соколики, они сдали с чистой совестью. Либералы то они как, им свои ценности, а главное своя шкура, важнее всего Русского народа, и нашей матушки России. Так-то. – Как только отец Александр закончил говорить, на полу заерзал молодой лейтенант. Он открыл глаза и тихо спросил:

– Так что же, если ты либеральных взглядов, то и родину свою любить не можешь?

– Так как же ты ее любить-то сможешь, если у либералов человеческая жизнь при выше всего? А если ворог, супостат нагрянул, кто отечество защищать-то будет? Вот и теперь вы воюете, а либералы вас сдают, тем с кем вы воюете. Не враг страшен, а твои друзья, которые ради наживы и своей выгоды вас сдадут с потрохами.

– Ну, это ты поп что-то загибаешь. Ну допустим с Родиной ты прав. Ну а как же мои личные свободы. – Сомневался лейтенант.

– Личные, это какие? Свобода в семейной жизни? А более правильнее сказать без семейной. Иметь жену, любовницу, затем поменять жену на любовницу. Оставить жену с детьми.

– Точно батюшка, педики все это придумали. У меня отец из семьи ушел, кода мы с сестрой только в школу пошли. Любовь у него видите ли. Продал нас с сестрой. Знаете, что это без отца расти, когда ты в нем так нуждаешься. А я с Авгана пришел, ранение имел, думал жена оценит, кровь за них пролил. – Геша сглотнул подступивший комок к горлу, продолжил: – А она мне, – я полюбила другого. – Я то женился до армии и сын у нас родился. Эх батюшка, а ему сейчас как тому парнишке, одиннадцать. – В глазах сверхсрочника заблестела слеза и он отвернулся.

– То-то и оно, что люди Бога забыли. Нет подвига выше, чем жизнь свою отдать за друга своя. При царе-то батюшке, каждый ратник шел за царя и отечество живот свой отдавать, по этому и упокоявшись на поле брани, отходили сразу на небеса ко Господу.

– Как это так отдавать, а воевать кто будет? – Удивленно спросил попа связист.

– А как же, и воевать надо. И хорошо воевать нужно, только тут важна мотивация, за что ты воюешь. Нажиться хочешь на чужой крови, как наемники, или может убивать идешь из-за ненависти к другим людям, будучи убежденным в своем расовом превосходстве. Или ты идешь защищать свою семью, своих близких, свою Родину, даже просто спасать людей от несправедливости. Э брат, здесь главное какой мотив твоих действий.

– Так ты что отец Александр, хочешь сказать, что мы здесь оккупанты, что-ли? – Сержант сверхсрочник перестал расчесывать свою мощную грудь, и уставился на батюшку ожидая ответа.

– Да кто же тебе такое сказал? Многие горячие головы, не способные оценить ситуацию, повели Чеченский народ к свободе. В результате что, сами стали не свободными, на своей собственной земле, от засилья иностранной идеологии, и вооруженных формирований. Ваххабиты готовы вести войну до последнего неверного, и объявили джихад. После первой чеченской компании, Ичкерия практически стала свободной от России, но не от западных и восточных спонсоров. И теперь мы видим всему этому итог, полевые командиры нападают на российский Дагестан, начиная новую компанию.

– Что-то для попа ты слишком политически подкован. – В голосе лейтенанта слышалась досада и отвернулся к пустым стеллажам.

– Не скажи лейтенант, Батюшка прав, и то что он говорит известно каждому. – Капитан заходил взад вперед, разминая кисти рук: – Я вот, когда чечен выкуривал с перевала, сам не знаю уж почему, сколько раз взывал к Богу. Да только, как бой окончился, сразу забыл о Нем. Что-то в этом есть, сила какая та, а может надежда. Кто в настоящих передрягах бывал, тот знает.

– Именно так, на войне не верующих нет. Когда ты видишь, что жизнь твоя копейка, ничего не стоит, одно мгновение, и на волосок от смерти, в такой момент всяк Бога помянет. Тут говорить бесполезно, только на своей шкуре нужно испытать. Под Богом же ходите. Чай дома то на диване, что Спасителя вспоминать, когда у тебя нужды в том нет. А Бог-то не зависимо от нашего положения, дома мы, на войне ли, все равно с нами, и без конечно долго ждет нас к себе. Ибо сказано в писании, – Стою и Стучусь в ваши двери. – После слов попа, всем показалось, что он сам воевал.

– Да уж. Вспоминаю, к кому только не взмолишься, когда как мы под Кандагаром в засаду попали. Ротный у нас, отличный мужик был, всего шесть двухсотых, после того как мы из этого пекла вырвались. Вертушки помогли. А лейтенант просто молодой еще, пороху не нюхал. – Ответил сержант.

– Да ты сам себе и перечишь, молился не известно кому, да и вертушки вас спасли, а не Бог. – Каким-то безразличным тоном ответил лейтенант, не отрывая своего взгляда от стеллажей.

– И сказано в писании, – волос с вашей головы не упадет, без воли Божьей. А Бог-то он для всех один, и всех одинаково любит. Ибо Бог величина неизменная.

– Как это? Это что же получается, он одинаково любит верующих и не верующих, убийц детей и попов, мусульман и христиан? – Старший лейтенант, войск связи, от удивления даже открыл рот.

– Всех. Как мать, которая любит всех своих детей, и послушных и не послушных, а больных и нерадивых, может и больше остальных. Мы все больны неверием. – После сказанного отец Александр закрыл глаза, и присутствующие не сомневались, что он мысленно молиться.

– Старший сержант перестал бросать кубики и недоуменно уставился на священника:

– Теперь я вообще ничего не понимаю. Зачем Богу педофилы?

– Как гласит святое Евангелие, первый в рай попал разбойник, распятый рядом с Христом, Спасителем нашим. Потому, что он раскаялся в содеянном, а следовательно изменился, перейдя ко Господу уже не разбойником, способным жить по старому, грабежом и убийством, а иным. Господь ждет от каждого, что бы мы покаялись и пришли к Нему, и могли соединиться с Ним, когда оставим этот бренный мир.

– А чо не хило, всю жизнь живи как хочешь, а перед смертью покаялся, раз и в дамки, ты уже в раю. – Засмеялся довольный своим высказыванием сержант. Было видно, что это высказывание понравилось всем.

– Не все так просто. Для того Господь и не дает нам знать день своей кончины, что бы мы помнили о смерти постоянно, не забывали Бога, и каялись. Вот вы старший лейтенант, думаете перед смертью покаетесь, а вдруг через неделю бой, и не придется дожить до старости.

– Ну, я думаю что мой час еще не настал. Где-то стреляют, а мы здесь отдыхаем, как на курорте. Правда курить хочется. Отец Александр яви чудо, достань нам сигарет. – Старший лейтенант сглотнул слюну.

– Жрать охота! Со вчерашнего дня еще не кормили. – Сказал сержант, более других страдавших от голода, ввиду своей мощной комплекции.

Отец Александр стоял молча с закрытыми глазами, постоянно крестясь. Это был тщедушного телосложения иеромонах, лет пятидесяти, с длинными распущенными волосами, в старой фуфайке одетой на подрясник. Окружающие молча смотрели на него, как будто боялись помешать тому, сделать какое-то очень важное дело. Наконец отец Александр открыл свои удивленные глаза и заговорил скороговоркой:

– Будет, будет вам обед и сигареты будут. Только вот, Родине послужить придется ребятушки. Ой как послужить придется то милые. Есть ли средь вас крещенные?

– Есть. – Хором ответили заключенные под арест.

– Оказалась что крещенные все, только о Боге и учении Его, знали мало. Капитан и сверхсрочники, иногда даже ходили в церковь, и ставили там свечи к иконам. Вдруг батюшка стал какой-то более торжественный и заявил:

– Все вы под Богом ходите и не кто своего часа не знает. Многие думают, что еще поживут. А им уж смерть уготована. Покайтесь, ибо приблизилось царствие небесное. Готовые кто либо исповедаться и причаститься?

– От такого резкого оборота Отца Александра все как-то даже растерялись. Пока не услышали тихий голос Геннадия:

– Я готов батюшка.

– Разрешите и мне. – Капитан смешно вытянул свою шею, но было видно, что ему сейчас вовсе не до смеха.

– Я тоже хочу батюшка. – Сержант стал подниматься на ноги, отодвинув нарды в сторону.

– И я. – Нерешительно подтвердил свою готовность старший лейтенант. Всеобщий трепет перешел и к нему.

– И только лейтенант, все также лежа, упрямо демонстрировал свою спину окружающим.

– А что же ты? Неужели за всю жизнь ни разу не нагрешил? Сюда-то попал как, как все по ошибке, что-ли? – В голосе батюшки слышалась доброта.

– Лейтенант резко повернулся и сел, зло глядя монаху в глаза. Затем он выпалил:

– Я единственный, кто здесь заслуженно! – Лейтенант заерзал на полу, как бы собираясь с духом: – Из-за меня погиб мой механик-водитель, да и танк свой потерял к тому же. Когда мы попали в засаду, чечены вначале подбили первую и последнюю машины, а дальше нас расстреливали с обоих склонов как в тире. Тут я принял решение, подняться на правый уступ склона, и оттуда прикрыть своих товарищей. Ведь это очевидно, тогда можно было бы обстреливая левый склон артиллерией и пулеметным огнем, сбить боевиков засевших на высотах. Так бы все и получилось, если бы мой механик-водитель был бы немного по опытней. Танк сорвался и перевернувшись упал. Механик салага еще был, я же знал это. Я же хотел выручить товарищей, а в результате подставил их.

– Я слышал сводку, почти половина батальона раненными и убитыми. Это вас из своих же кто-то сдал. – Равнодушным тоном ответил старший лейтенант, как будто это было само собой разумеющееся.

– А вы говорите покайся. Чушь все это! Кто моего механика воскресит!?

Отец Александр заговорил как бы находясь в своих мыслях:

– Все мы здесь временно в гостях, а механик твой уже отправился домой, в вечность. Господь ни кого не забирает раньше срока, пока у человека есть возможность исправить свою душу. Бог-то единственный кто знает наперед, какие мы будем, и чем эту жизнь закончим. И поэтому Он забирает нас в тот мир, в самый подходящий момент, когда мы находимся ближе всего к Нему. Прежде то, об этом знало все воинство Святой Руси, что когда человек причащается, он принимает в себя Святые частицы Тела и Крови Христова, тем самым в этот момент соединяясь с Ним, становимся ближе всего ко Спасителю Нашему, Иисусу Христу. Отсюда и доблесть наших прадедов и дедов, отдавших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество.

В этот момент дверь в библиотеку распахнулась и на пороге появились люди в военной форме. Оба они были в под полковничьих погонах, но знакомый нашим арестантам комендант, выглядел нервно и как-то уж больно заискивающе заглядывал в глаза своему боевому товарищу.

В отличие от коменданта, одетого в новую камуфляжную форму, его сосед был изрядно потрепан, а рукав его бушлата был вообще прострелян. О роде его службы, говорил уж больно цепкий взгляд особиста. Видимо только сейчас, комендант заметил священника:

– Валиев!

На его крик появился рыжий сержант с черными глазами. Он вытянулся по стойке смирно и замер отдавая честь.

– Валиев, это кто!? Кто разрешил!? Ну что молчишь как рыба об лед!? Чего зрачки вытаращил, ты же мусульманин, башкира твою мать!

– Отставить. – Устало промолвил особист. Он не глядя на коменданта протянул к нему руку, в которую тот тут же вложил тощую папку.

– Ну ка встать! Построиться. – Начал было командовать вновь комендант, но осекся когда особист сморщился. Он заглянул в папку, видно было что с делами он уже ознакомился, и ему нужно было только вспомнить фамилию:

– Капитан Сухоруков Павел Андреевич.

– Я. – Капитан выпрямился и даже застегнул верхнюю пуговицу на полевой гимнастерке.

Особист закрыл свои покрасневшие от недосыпа глаза, помассировав их большим и указательным пальцем наконец вновь заговорил:

– Под Грозным прорвались боевики Умара. Куда они двинутся, никто не знает. Могут объявиться и у вас. Для обороны поселка сил практически никаких. Если они захватят поселок, выйдут нам в тыл. По этому я бы попросил вас Павел Андреевич, организовать оборону. Что скажете?

– В поселке есть гарнизон, товарищ подполковник. Зачем же я вам понадобился?

– Все силы на основных направлениях уже задействованы, остался Скалистый перевал, а людей взять неоткуда.

– В таком случае, кого же я должен принять под свое командование?

– Роту которой еще нет, но она должна быть к утру.

– Товарищ подполковник я возражаю. Это незаконно. Весь этот сброд ждет трибунал. Я…

– Вы хотите сами возглавить роту? – Впервые в голосе особиста появились нехорошие нотки.

– Вы не имеете права… – Но под взглядом особиста его голос осекся.

– Еще как имею. Только на хрен ты мне нужен, дело просрать если только, щелкопер хренов. – И уже обращаясь к капитану: – Так что скажете?

– Капитан молчал пол минуты, затем высказался:

– Я так понимаю, рота будет формироваться с нуля.

– Да, с мира по нитке.

– Тогда я прошу отпустить со мной и всех желающих, находящихся здесь в кутузке.

– Не возражаю.

В глазах лейтенанта читалась благодарность и появившийся интерес к жизни. Наконец он поднялся на ноги и барсом прошелся между стеллажами:

– Шанс. – Сказал он тихо: – И уже громко добавил: – Я готов.

– Ну а ты что молчишь, старлей? – Спросил капитан.

– Да что-то у меня нехорошее предчувствие, вдруг посетило. Но если здесь появятся чехи, лучше их встретить с оружием в руках, чем в каталажке. Я готов.

– Возьмите и нас, не пожалеете. – Сказал Геннадий.

– Между прочим, нас со вчерашнего дня не кормили. – Заметил сержант.

– Ну и чудненько. Комендант людей накормить. С утра выдвигаться на перевал. А это, пусть у меня будет. – Сказал особист коменданту, засовывая папку с делами к себе за отворот бушлата.

Как только начальство ушло, капитан сразу же обратился к священнику:

– Батюшка, я хочу исповедоваться.

– И я. – Как-то растеряно сказал старший лейтенант.

– Сверхсрочники переглянулись, и заговорили в один голос:

– Мы тоже.

– А как же, сейчас прямо исповедаемся, и причастимся Христовых тайн. – И Отец Александр стал вынимать из своего чемоданчика разные предметы, и читая молитвы расставлял их на столе. Вдруг отец Александр замолк и замер, затем быстро за крестился, как-то не значительно произнеся: – Чечены то, они через перевал пойдут, в аккурат через ваш заслон. – Огорошив арестантов, дальше батюшка как не в чем не бывало продолжил свое занятие.

Все молча смотрели на священника, только лейтенант тихо спросил:

– Да откуда вы это взяли?

– Ой мил человек, не о том ты сейчас печешься. Многие там полягут, может и ты с ними. Война, вот ведь. Нынче ты еще цел, а завтра твое тело гляди и закопают. Не уж-то не боишься пред Богом предстать?

– Завтра? А и хорошо завтра. Есть он там Бог, нет, а покаяться хочется. Простите батюшка, продолжайте. – Владимирский склонил свою голову.