Читать книгу Русь святая - Владимир of Владимир - Страница 8

Со времени осады крепости прошло три дня. Палатки перед крепостью все сняли. Часть госпиталя, с больными, перевезли в крепость. Не было никакого смысла раненных, тащить за нашими наступающими войсками. Командовал теперь этим госпиталем штабс-капитан фон Клюге Борис Иванович. В его распоряжении, остались только фельдшер Вася, и вольнонаемная Вера Ильинична со своими питомицами. Все русские войска под командованием генерала Гурко, двинулись к Шипкинскому перевалу.

Где-то в горах, со остатками своих людей скрывался Махмед Визирь, тот самый под командованием которого еще недавно была крепость. По этому, что бы не выпускать его в тыл русской армии, в крепости оставили не большой гарнизон. Гарнизоном командовал штабс-капитан Волин, Алексей Павлович. Больше всего при взятии крепости, пострадал полк Яковлева, и нам известны причины этого, а именно, его авангардное положение при штурме. В роте Волина, половина личного состава полегла, а оставшаяся половина имела разной степени ранения. Да и сам Волин был тяжело ранен в руку, у него была перебита кость. Видимо из этого соображения, его и оставили при госпитале, и комендантом одновременно. Что бы усилить гарнизон, в подчинение коменданта была передана полу сотня кубанских казаков, во главе с вахмистром Карачой. Двадцати восьмилетний Тимофей Евлампивич, оказался мастером на все руки, умел владеть шилом и даже если надо подковать лошадь, прекрасно играл на гармошке и пел, чаруя казачек в станице своим бархатным баритоном. Сам он был из простых казаков, но грамотный. Службу свою знал туго, у него в обе стороны от перевала, были отправлены дозорные и секреты.

Русские обживали крепость. Для господ, на верху третьего яруса была натянута палатка и они обедали на воздухе, сидя за большим столом, покрытым шелковой скатертью, оставшейся от турок. Казаки с утра ездили в болгарское село и оттуда пригнали дюжину баранов, которую купили у местных жителей. Болгары, с радостью снабжали всем необходимым русский гарнизон крепости, тем более за хорошую цену. Поэтому на столе стояло деревенское вино, сыр и разные фрукты и овощи. Вахмистр Карача самолично готовил шашлыки, угощая господ офицеров и сестер милосердия.

– Никогда еще не пробовала ничего подобного. – Говорила курсистка Хващинская. – Поедая шашлык, только что положенный на ее тарелку. – Вы прекрасный кулинар, эээ…

– Тимофей Евлампиевич. – Подсказал штабс-капитан Волин, у которого правая рука покоилась на шарфе, надетого на шею.

– Шо вы барышня, я энтаких слов не ведаю. – Смущенно отвечал Карача, подкладывая шашлыки, – с пылу, с жару, – как он выражался на тарелку следующей курсистке.

– Тимофей Евлампич, ты брат давай присаживайся к нам. Нечего стесняться. – Сказал Волин, вытирая салфеткой подбородок: – Пальчики оближешь, господа.

– Шо вы ваше благородие, мы што, нам приятно угодить вашеству. – Смущенно улыбался Карача. И действительно, по его лицу было видно, что ему приятно, когда его хвалят за дело.

Владимирский поднялся со своего места, опираясь на выструганную палочку, заковылял к вахмистру, и обняв его за плечи, усадил за стол.

– Да ты не смущайся, Тимофей Евлампьевич, бери все руками. – Сказал казаку поручик: – Сейчас в Европе, очень модно есть руками, бутербродный способ называется. – Соврал Владимирский, что бы вывести казака из смущения.

– Вы поручик не только лихой рубака, но тактичный дипломат. – Произнес фон Клюге, пробующий вино из графина: – Гораздо более тонкий, чем вкус этого вина.

– Что я. Моих заслуг в том нету, что я кажусь лихим рубакой. Боль в сердце гонит меня в бой. Вот щас, нога болит с виском, и сердцу уже легче.

– Господин поручик, как я вас понимаю. Ведь раны в сердце оставляют нам не только пули и осколки. Куда страшнее холод, женских, каменных сердец. – Это произнес Прапорщик Якименко, пытающийся ухаживать за мадемуазель Хващинской, которая сидела между ним и Владимирским, с легкой апатией на челе. Было видно, что девушка с больными вымоталась из сил, у нее под глазами были синие круги, впрочем как и остальных курсисток.

– Ах милый Николай Петрович, что бы растопить, лед снежной королевы, порой достаточно дать королеве, выспаться в тепле у печки. – Задумчиво произнес Владимирский, и Хвощинская сразу же благодарно ему улыбнулась.

– Здесь раненные, господа именно по этому мы и здесь. Самопожертвование, во имя семьи, во имя Родины, вот девиз нашего Смольного института. Вы не представляете господа, какая нагрузка легла на плечи наших выпускниц. А между прочим, две из них ученицы предпоследнего курса. Это мадемуазель Светлана и мадемуазель Лиза и от них не одной жалобы.

От слов своей воспитательницы, шестнадцати летние девушки сильно покраснели. По возрасту, они еще не числились в невестах, а им уже так этого хотелось. Прапорщик Якименко, унтер офицер Вася и поручик Яблонский, стали с благодарностью целовать ручки девушкам.

– Правда ли господа, что наш генерал Иосиф Владимирович Гурко раньше служил гусарах? – Спросила курсистка Лиза.

– Истинно так, что ни наесть самый лихой гусар. – Ответил Поручик Яблонский.

Владимирский, смотрел на всех этих раненных, усталых, смелых, милых и тактичных людей, не в состоянии понять, что в семнадцатом году случиться с Россией. Ведь теперь, все эти люди разных сословий, готовы были умереть за Родину и справедливость. Так бывает всегда, лучшие люди готовы отдать за других, самое дорогое что у них есть, свою жизнь. А другие, сидя дома у кормушки, подло будут рассуждать о патриотизме, желая только одного, за счет кого-то, как можно больше себе нахомячить.

– Ах, господа прошу меня простить, мне нужно спешить к раненным. – Откланялась мамзель Хващинская.

– Как же не спешить, у нас с простреленной грудью лежит герой войны князь Лопухин. – Съязвила одна из курсисток, видимо намекая на какие-то чувства.

– Это правда, что князь в лазарете? – Спросил Владимирский у доктора.

– Сущая правда. – ответил фон Клюге.

– И что, он так плох? – проявил живой интерес штабс-капитан Волин.

– Состояние князя стабильное. Легкое не задето. Перебитая ключица, к свадьбе заживет. – Последнюю фразу фон Клюге произнес как бы шутя.

– Вы что же, думаете что наш женский сердцеед и волокита Валерий Сергеевич, способен жениться? – Зло сказал фельдшер Вася, переживая равнодушие к своей персоне, со стороны мадемуазель Хващиеской.

– Господа, по моему мы себе позволяем касаться неких, пикантных вещей, способных если вовремя не остановиться, перешагнуть тончайшую грань приличного тона. – Остерег присутствующих прапорщик Якименко, ухаживание которого за красавицей Хващинской, тоже осталось без внимания с ее стороны.

– Я бы хотела поблагодарить вас господа, за прекрасный стол и ваше внимание, но нам действительно нужно возвращаться к больным. – Вера Ильинична, забрав с собой своих воспитанниц, спустилась в лазарет.

– А как вы считаете Алексей Павлович, Махмед визирь все еще может вернуться, и какие наши шансы выдержать осаду? – Спросил доктор у коменданта крепости.

– Вероятность есть. И для того что бы достойно встретить врага, нам не в коей мере нельзя терять бдительность. От турок нам достались две не поврежденные пушки, как видите, их мы установили как раз в аккурат, что бы сбить натиск врага. Но нам требуется хороший бомбардир, что бы вести прицельный огонь по врагу, и тут ваша помощь необходима Борис Иванович.– Неожиданно обратился к доктору Волин.

– Моя? – Удивился фон Клюге.

– У вас в лазарете, лежит один бомбардир-наводчик, некий Иванов, мне бы хотелось заполучить его, в свое распоряжение.

– Это тот, что с перебитыми ключицами и поврежденными лопатками? – Еще больше удивился доктор.

– Пожалуй да, это он. Можно ли его поставить на ноги?

– Попробовать можно. Ноги у него целы, руки зафиксированы. Когда его нужно поставить на ноги?

– Желательно после обеда, Борис Иванович. Необходимо пристрелять пушки, выставив нужный азимут. – Как бы извиняясь, просил Волин.

– Придется дать ему морфия. Алексей Павлович, чем мы располагаем, против Махмед визиря? – В глазах врача читался не поддельный интерес.

– В роте осталось, с легко раненными, около пятидесяти человек. Пол сотни вахмистра Карачи. Две пушки. Восемнадцать человек болгарских ополченцев, тех что освободили из крепостного каземата. Те которые способны держать оружие, остальные у вас в лазарете. Вот пожалуй и все.

– Я не думаю, что Махмед визирь захочет вернуться к Хайнкейскому перевалу. – Закуривая папиросу, сделал свои выводы поручик Яблонский.

– Однако господин поручик, урядник Трофимов, отправленный мною в разведку, поспрашал тамошних болгар, живущих в долине. Те люди слыхали, будто бы малый отряд турок, видели в ущелье. Тута они, чую я. – Заявил казак.

– Что вы вахмистр нас стращаете. У Махмед визиря тысяча всадников, где им спрятаться в ущелье-то. – Возмутился Яблонский.

– То-то и оно, что тысяча, против наших сто семнадцати, господин поручик. Нам пришлось брать крепость в три яруса, а с обратной стороны, откуда может появиться противник, только одни крепостные стены, в один ярус. Я с утра прокатился на лошади, если встать в седле на ноги, то и лестницы не надо, что бы забраться на стену. – Поддержал Карачу Владимирский.

– Верно Владимир Владимирович. Не устоять нам против янычар, нужна еще какая-то смекалка. А что если, вы опять приготовите ваши фугасы, пожалуй что можно закидать бомбами турка. – Сделал предложение Волин.

– Докладываю господин штабс-капитан, со вчерашнего дня уж готовим. Эти бомбы, предлагаю расставить заранее возле стены, и поручить их моему взводу. Что бы мои бомбисты, могли свободно перемещаться по стене, не имея постоянного закрепленного за ними места.

– А что, пожалуй так будет лучше. Там где враг, тащи туда и бомбы. Хорошо мыслите Владимир Владимирович. Благодарю вас господа за компанию, приступайте к своим обязанностям.

– Все поднялись из-за стола и разошлись выполнять свой долг, кроме Владимирского и Карачи.

– Господин штабс-капитан. У нас с вахмистром, план один созрел.

– Излагайте.

– Мы с Тимофеем Евлампиевичем спускались вниз в долину, и там по дороге, обнаружили что в одном месте, есть крутой изгиб дороги. И дорога в том месте, довольно узка. Вот мы и подумали, если сверху заложить заряд, то в нужное время, можно обвалить скалу прямо на турок, если они появятся на том изгибе.

– Думаете может получиться?

– Не сумлевайтесь ваше благородие. Охотники уже есть. Только бы вовремя фитиль зажечь, и подорвать скалу тую. – С жаром говорил Карача, будто бы боясь, что комендант передумает.

– Когда собираетесь минировать?

– Сегодня. Нам бы подводу.

– Берите.

– Алексей Палыч, у меня тут еще одна мысль пришла. А что если стены намазать жиром, что бы были скользкие. – Предложил Владимирский.

– Где ж мы столько жира возьмем, господин поручик?

– Отправим казаков по обе стороны перевала, к селянам за фуражом и заодно купим жир свиной, или бараний. И потом, мазать можно только между зубцов. Алексей Павлович, я вот здесь намазал бараньим жиром, посмотрите.

Офицеры подошли к стене, где между каменными зубцами блестела каменная кладка. Штабс-капитан попробовал ухватиться за стену, но его пальцы тут же соскользнули.

– А пожалуй, враги так вряд ли заберутся в крепость. Какое простое решение. – Комендант смотрел на Владимирского с благодарностью, с какой смотрит отец на послушного сына: – Владимир Владимирович, я хотел вам сказать. – Штабс-капитан на мгновение запнулся: – Понимаете, вы на столько изменились, и я рад, скажу больше горжусь, что вы служите в моем подчинении. Понимаете, я даже сам не заметил, как написал о вас в письме, своему сынишке. Виданное ли дело, что бы почти одним полком, мы взяли эту крепость. Я уверен, что Господь вам помогает.