Читать книгу Русь святая - Владимир of Владимир - Страница 7

Второго июля госпиталь погрузился на телеги и отправился по скверной дороге в Тырново. Главврач Архипов, предложил Владимирскому ехать в своей карете, все таки не так трясет, как на телеге. Он вообще настаивал, что бы больной не торопился, и еще подлечился оставаясь в селе, но молодой человек не согласился. Еще вчера утром он еле встал на ноги. К обеду уже сидел за столом. А к вечеру впервые вышел из хаты. Очень дивился разглядывая свой длинноствольный револьвер системы Смит-Вессон 1871 года выпуска, предъявленный ему Петром. И когда он вечером взялся испытать оружие, понял, что не утратил навыков в стрельбе. Оглядел также и своего трофейного арабского скакуна, сесть на него не решился, только покормил из руки хлебом. Конь действительно был красивый, на этом все его знание о коневодстве и закончилось. Всего лишь раз в жизни, в детстве, он ездил на колхозной лошади верхом.

Мундир подпоручика был отстиран и поглажен, а так же умело заштопан, денщиком Петром. Петр был очень смышленый и расторопный парень, делал успехи в грамоте и особенно в математике. Оказывается, он был дворовым в усадьбе Владимирских. Еще подпоручик узнал, что их усадьба поделена пополам, с его родным братом. Его старший брат был женат и служил в компании горным инженером. От Петра ему так же стало известно, что отец его умер, а мать живет в усадьбе. И еще, что они совсем не богаты. И что постоянный спонсор его кутежей, князь Валерий Сергеевич Лопухин, он же идеолог разных шалостей, за что его выгнали из гвардии.

В карете в месте с главврачом и Владимирским, ехал хирург фон Клюге и воспитательница смольного института Вера Ильинична. Это была очень представительная дама, лет сорока, с идеальной выправкой, и безупречным произношением:

– Господа, правда ли то что войска генерала Гурко, собираются взять приступом Тырново?

– Вера Ильинична, имея предписание, следовать госпиталю за войсками нашего доблестного Иосифа Владимировича, который уже на пол пути к Тырново, думаю, что да. – Отвечал главврач, перестав смотреть по сторонам.

– Серафим Владимирович, а правда ли то, что у турок войска больше, чем у нас вдвое? – Продолжала любопытничать Вера Ильинична.

– Враки. У Абдул-Керим-Надир-паши, главнокомандующего турецкими войсками, приблизительно столько же войск, что и в русской армии. Да если бы у нашей армии людей было бы вдвое меньше, чем у неприятеля, мы и тогда победили бы. Потому как с нами Бог, и мы в этой компании, освобождаем от турецкого ига, другие православные народы Болгарии и Сербии.

– Что же, по вашему Серафим Владимирович выходит, что если дело правое, так и победа обязательна? – Скептически заметил фон Клюге.

– Да, да именно так! – Несколько эмоциональней чем требовалось, ответила за главврача воспитательница: – Русское общество готово на самопожертвование, ради справедливости. И будь это не так, разве же была бы я здесь со своими воспитанницами. А разве ваши фельдшеры и санитары не пошли на войну добровольно, вольноопределяющимися?

– Дас. Это такс. Но разве Болгарский народ, поднявшийся на освободительную войну, не потерпел поражения в прошлом году? Из этого, все же следует, что патриотизм хорошо, но нужны и пушки. Что вы молчите подпоручик? Вы же из нас, пехота – царица полей.

– Я согласен.

– С кем? – Усмехнулся фон Клюге.

– Со всеми. С вами, господин подполковник Серафим Владимирович, я согласен, без воли Божьей, никогда не победить. С вами Вера Ильинична согласен, что без патриотизма и несгибаемого духа, тоже победить нелегко. И с вами согласен Борис Иванович фон Клюге, без технических средств, победить сложно.

Как только закончил говорить наш герой, вдруг неожиданно, отовсюду раздались выстрелы, и истерический женский крик, – Турки!

Владимирский выскочил из кареты. На госпитальный обоз, действительно напал разношерстный отряд турок. Малочисленный конвой отстреливался. Вдруг подпоручик увидел, как два турка схватили под уздцы его коня и не могут поделить между собой. Перучо вскочил на спину одному турку, и пытался отбить у врага коня. Другой турок пользуясь моментом, оседлал коня и пытался удрать. Владимирский, все это время находясь поодаль, рефлекторно выхватил Смит-Вессон и двумя руками держа револьвер перед собой, разрядил барабан, в спину удаляющемуся наезднику.

– Ушел. – Произнес фон Клюге, глядя в след удирающему бандиту.

Но турок, проскакав еще пару десятков метров, упал с лошади. Штабс капитан фон Клюге, уже бежал к Петру, целясь из своего револьвера. И когда турок скинул с себя ординарца на землю, замахнувшись на него своим ятаганом, то штабс капитан выстрелил несколько раз, метко поразив врага.

Спереди визжали девушки. Шесть курсисток бросились в кусты. Их преследовали три янычара. Одного из них, завалили наземь, крупного размера вольнонаемные дамы, бальзаковского возраста, служащие санитарками при госпитале.

Подпоручик побежал к кустам на визг, не обращая внимание на боль в груди. Наконец он увидел турок, волокущих за волосы девушек. Каждый поймал по две и грубо, словно животных, волок за собой. Подпоручик бросился к похитителям. Они заметив его оставили курсисток и выхватив ятаганы, устремились на нашего героя. Но подскочив к Владимирскому, друг за другом повалились на землю. Девушки перестав кричать, еще не придя в себя смотрели со страхом в глазах, как над убитыми стоял подпоручик, и с лезвий его сабель капала кровь. Владимирский и сам не понял, как он зарубил этих турок. Его неистовое желание и хорошая моторика, а возможно и память мышц, сделали свое дело, хотя он в жизни не фехтовал на саблях. Одна сабля у него весела как и положено на поясе, а другая трофейная Абдул-визиря, дамасской стали с золоченной рукояткой, за спиной. Он еще сам удивился, когда его снаряжая, денщик повесил так саблю.

Не глядя на девиц, Владимирский развернулся, и устало зашагал обратно к карете. Когда к нему подскочила классная дама Вера Ильинична, он попросив у нее прощения, повалился на нее, задыхаясь от боли в груди.

Очнулся подпоручик уже в коляске. Под него постелили сено и подушки. Рядом с ним сидела Вера Ильинична, а в ногах, одна из спасенных им курсисток. На козлах сидел его денщик Петр, а сзади гарцевал привязанный за узду жеребец.

– Как звать? – Приподымая голову, спросил Владимирский.

– Мария Федоровна. – Ответила девушка, сидевшая в ногах.

– Да. Странно, это же жеребец, а не лошадь.

Девица покраснела, Петр ухмыльнувшись подсказал:

– Янычар его кличут, ваше благородие.

– Янычар! Позвал подпоручик. – Жеребец радостно заржал, будто признал хозяина.

– Владимир Владимирович, вы наш спаситель, и мы вам очень признательны, я должна поблагодарить вас. – По матерински стала говорить воспитательница вера Ильинична.

– Да пустяки. Тем более что девушки, наверно на меня злятся.

– За что же им злиться на вас?

– Ну как за что, за то что разрушил их планы выхода замуж, убив их потенциальных женихов. У турок это просто, схватил за косы, приволок, и ты уже вторая и третья жена. А если денег нет, продал тому у кого они есть.

Мария Федоровна сидевшая в ногах покраснела аж до самых ушей:

– Ну знаете! Ну знаете милостивый государь! Vous ńёtes pas ce gue vous dites.* – И барышня захлюпала носом.

– Oui, sans doute.**– Подтвердила классная дама.

Владимирский ничего не понял, но попытался оправдаться.

– Мадам, мадемуазель, извините, за мой солдафонский юмор.

– Вам не следует много разговаривать. Отдыхайте. – Как-то уж нежно по матерински сказала Вера Ильинична.

И подпоручик сразу заснул, проспав до следующего утра. С утра снова в путь в Владимирский осваивал езду верхом на своем Янычаре, вернув девушкам коляске. Затем они с Петрухой ехали на телеге, занимаясь уроками. Так, как у Денщика напрочь отсутствовало какое-либо оружие, то Петр получил

*Вы не то, что вы говорите. (французский)

**Да разумеется. (французский)

в свое распоряжение трофейную, немецкую винтовку, изкоторой, пока они ехали учился стрелять. В своем подорожном сундучке, подпоручик обнаружил дневник. Надеясь что найдет там какие-нибудь записи, проливающие свет на его прежнюю жизнь, с интересом стал перелистывать его. Но в дневнике были только карточные его долги и тех, кто должен ему. Правда на последних страницах он нашел зарисовки, движения и ведения боя с двумя саблями. Эти зарисовки и записи, позволили ему каждодневно, идя за телегой крутить саблями, привыкая к холодному оружию. Еще он обнаружил, что понимает по немецки, который он учил в школе, из которого ничего не помнил в той жизни. И теперь он гораздо лучше понимал по английски, нежели в той жизни. У него сильно обострилась память, как впрочем и боль в груди. Развлекаясь, он каждый день разговаривал со штабс-капитаном фон Клюге, по немецки и английски, удивляясь себе, и пытаясь улучшить свой язык. Мышцы его тела были прекрасно развиты, для фехтования, езды верхом, стрельбе из оружия, но не недостаточно для разных физических упражнений. Не достаточно в понимании чемпиона по самбо, а также боевого самбо. Впредь, с этим предстояло усиленно потрудиться.

Седьмого июля они остановились не доезжая Тырново, что бы перекусить и двинуться дальше. Господа офицеры посетили харчевню, одиноко стоящую удороги. Это была большая изба, увешенная горшками и связками с чесноком и луком. Хозяин корчмы, старый еврей, непрестанно суетился возле господ. За большим столом сидели, подполковник Архипов начальник госпиталя, штабс-капитан фон Клюге, прапорщик Паникадилин, он же фельдшер сорока шести лет отроду. Был здесь еще фельдшер Вася, в погонах унтер офицера, студент с Санкт Петербургского медицинского факультета, голову его венчал венок из придорожных цветов, шутка от наших курсисток. Которые тоже сидели здесь же со своей наставницей, ну и конечно подпоручик Владимирский. За столом было очень весело, ибо хозяин корчмы поведал господам, что сегодня генерал Гурко, занял Тырново.

– Господа! Давайте же выпьем за нашу победу! Что бы наши войска разгромили армию Махмет-Али-паши. – По детски радуясь, поднимал тост румяный Вася. Все дружно выпили. На столе стояли кувшины с болгарским вином. Так же было изобилие свежих овощей и фруктов.

– Господа, хочется все таки заметить, что успех нашей армии, как всегда омрачит нас, поступлением новых раненных. – Заметил подполковник.

– Господин подполковник, вот за что я вас люблю, за то, что вы для нас всех, в том числе и больных, сущий отец родной. – Счастливо произнес Василий, неожиданно захмелевший.

– Васечка, по моему вы слишком пристрастились к Бахусу. Оставьте дружбу с ним, он ваш язык уже запутал в дифирамбах, и доведет до Киева, а мы Константинополем грезим. – Пошутила семнадцатилетняя красавица Мария Федоровна.

– Вася сначала засмеялся со всеми, затем сделал серьезный вид:

– Мария Федоровна, еще Равноапостольный князь Владимир, когда собирался отказаться от язычества, намереваясь дать религию Руси, отверг магометан, узнав что их религия запрещает винопитие, сказав, – без винопития Руси не быть. Тем самым не приняв служителей Корана.

– Именно Васечка. Только князь наш святой Владимир, из всех религий увидел истинную, когда ослеп, а прозрев физически и духовно принял ее, крестившийся сам, крестил и Киевскую Русь. И стало на Руси, слово русский и слово православный синонимы. А теперь, что я слышал в Полтавской губернии, полячишка католик папский, школяров наставляет в гимназии, дескать они вовсе не русские, а сами по себе особые, от укров ведут свою родословную. Как же так, сколь веков были русские, а теперь вдруг украинцы стали? Объясните мне дурню старому. – И главврач обвел взглядом всех сидящих за столом.

– Забавно. Проштудировал всю я историю, западную и Российскую, которая по сути своей та же западная, и ни где не нашел свидетельств про укров. На территории Киевской Руси, замечу Руси, поляне жили, древляне жили, уличи, это славянские племена на территории малороссов, и смоленские кривичи, с новгородскими словенами и вятичами, будущими Великороссами. Хотелось бы сразу отметить, Великороссы, это от нынешной территориальной принадлежности, а не превосходства в правах и происхождения. Потому как эти племена поляне, древляне, радимичи, кривичи и вятичи говорили на одном и том же языке, в дальнейшем принадлежа к одной вере и культуре. В1239 году Киевская Русь, была завоевана Батыем. Замечу Русь. Киев осажден, разграблен и повержен а с ним и все города Руси. До Новгорода не дошли, не нашли его в лесах темных. И что же происходит дальше? Киевляне, жители Чернигова спасаясь от поругания и погибели, бегут в подмосковные леса, усиливая княжество Московское и Тверское. Правда часть жителей Киева, спасаясь бежит на запад. Но на западе и востоке все равно живут русские – православные. В четырнадцатом веке, Литовское княжество становится великим, при княжении Гедимина, Ольгерда, Кейстута, захватив порушенные и разграбленные земли, все еще Руси, земли витебские, турово-пинские, волынские, киевские, переяславские, подольские и чернигово-северские, подчинив их Литве. И вот с этого момента Русь делится на две части, одна в составе Литвы, другая под игом монголотатар. В 1349 году Польша овладела галитской землей. И все это люди русские остаются людьми русскими, пока литовский князь Ягайло не объединяется с Польшей, где Литва становилась католической державой. Дальше больше. Наши добрые братья, единоверцы, христиане католики, по Брестской унии от 1596 года, православную церковь на территории Речи Посполитой, объединяют с католической превращая в униатскую церковь, не смотря на почти всеобщий протест Православного духовенства и русского-православного народа. Замечу все еще русского. И знаете как это происходило, они заменяли православных епископов на католических. И католики уже издавали указы и распоряжение, уничтожая православие на корню. Сотни тысяч были повешены только за то, что считали себя Русскими, то есть православными и умирали за веру. Все просто, кто отрекся от веры отцов, стали не русскими, а униатами, получив название украинец. Странно, украина – это граница, в древней Руси. Интересно откуда взялось такое название для всего малороссийского народа? Возможно Украина, это окраина Речи Посполитой. Замечу, если бы, Богдан Хмельницкий не присоединил левобережную Малороссию к России, в Киеве бы, уже правил католический епископ, который был туда назначен. Интересно получается, Псковские, Новгородские, Ростовские княжества находятся под магометанской ордой, и сохраняют Православие. Западная Русь, подвергается гонению и самой смертью, за то, что она Православная, все так же от наших братьев по вере католиков. Замечу, разграбление Константинополя, православной Византии, произошло благодаря четвертому крестовому походу папской церкви в 1204 году. Крестоносцы, собранные под лозунгом освобождения гроба Господня, наносят смертельный удар в спину, своим же братиям во Христе. И после этого дружественного ограбления, Византия больше не оправится, и падет. – Произнес свой исторический экскурс штабс-капитан.

– Какие у вас удивительные и ясные познание в истории, фон Клюге. И как вы удерживаете в голове все эти даты. Это ли не наглядный пример для моих воспитанниц. – Каким-то педантичным тоном сказала наставница.

– Господин штабс капитан прекрасный реферат. Именно, это поповско-монашеское мракобесие, и стало причиной трагической гибели целого Византийского государства. Господа разве можно в наш просвещенный век серьезно говорить о религии? – На челе Василия застыл упрек.

– Дорогой Вася. А что вы думаете тогда об выдумке Потоцкого, про древних Укров? – Безстрастным голосом спросил штабс-капитан.

– Я думаю, как и все просвещенные и образованные люди, Борис Иванович, придет время, когда попы и ксендзы перестанут дурить людей, а люди просветятся, и узнают правду. И тогда каждый свободный индивид сам, свободно сможет сделать свое волеизъявление.

– Как по вашему все просто, Вася. Народ просветиться и станет лучше и мудрей. А как же тогда этот цивилизованный народ, в век просвещенный, на американских плантациях допустил рабство, я не говорю о других колониях туманного Альбиона, и других европейских держав? Сами то вы, чего поехали добровольцем освобождать Балканы? – Фон Клюге погладил свои тонкие усы.

– Я? Я борюсь за свободу угнетенных народов. – С юношеским пылом ответил Вася.

– А знаете ли вы Вася, что православный народ Византии и на Балканах был обложен непомерной данью. И тогда ему, что бы выжить, легче было принять ислам. И многие принимали, отпадая от своих предков. Так и западный народ малороссы, отвергнув религию отцов, перестал быть русским. И я не удивлюсь, что когда-нибудь, на карте мира появится украинское государство. – Продолжал дискутировать фон Клюге.

– Голубчик, Борис Иванович, хоть вы и умница, но с государством, по моему вы хватили лишнего. Господин прапорщик, что вы думаете о сказанном? – Главврач с надеждой смотрел на Паникадилина, как будто надеясь, что он опровергнет ересь про украинское государство, сказанную фон Клюге.

– Я? Что ж тут скажешь? Я житель Харьковской губернии, сын сельского священника, с мальства воспитанный в православии. Еще в детстве слышал от деда, что когда-то наши предки проживали под Львовом. Затем утекли оттуда, храня веру отцов. Ляхи нас за людей никогда не считали. А однажды, старшой мой сынок, заявляет мне, будто во всем виноваты москали, в угнетении малороссийского народа. – Прапорщик замолчал, разминая нижнюю челюсть.

– Ну, а вы что же? – Не выдержав паузы спросил Вася.

– Выпорол. Он у меня с тех пор и гимназию окончил, и харьковский университет на отлично. Стал врачом. Женился на купеческой дочке, но практику не бросил. Помощник попечителя сиротского приюта, коллежский секретарь. Я вам так скажу господа, Львовский запад для нас дальше чем Владивосток приморский. И выходит по сему, что я верю Борису Ивановичу. Может когда-то и будет Украина, только не у нас в Харькове.

– А вы что же молчите, господин подпоручик? – Спросил Подполковник Архипов.

– Я господа поражаюсь светлому уму Бориса Ивановича. Если бы вы знали на сколько он прав. Обратите внимание на Германию господа. Отто Бисмарк объединил, веками жившие порознь германские княжества. Да Саксонцы, да Баварцы, да Пруссаки, но все это время остававшиеся немцами. Здесь же иное, друзьями нашими, католическими поляками и австрияками, придумана новая национальность украинец, которая как мы видим, по халатности властей, внедряется и ныне. – За столом все молчали. Тогда Владимирский сменил тему: – Я господин подполковник прошу у вас разрешения отправиться в действующую часть, по случаю моего выздоровления.

– Послушайте подпоручик, вы еще не совсем здоровы. – Начал было Архипов, но видя, что Владимирский встал, замолк.

– Господа прошу простить меня великодушно, долг Родине. – Произнес подпоручик без пафоса, выходя их-за стола.

Все сразу же зашумели, тоже поднялись и всем этим шумным табором, пошли провожать подпоручика. Во дворе, где топтались куры, Владимирский подошел к ограждению и перемахнул через плетень, вытащив трофейный дамасский клинок, висевший у него за спиной, за несколько секунд накосил огромную охапку полевых цветов. Затем он вернулся назад, с этой охапкой, и вручил ее той школьнице, которая ухаживала за ним, во время его болезни:

– Это вам, за то, что вы своей белой ручкой, отхлестали меня по физиономии. Наверное я вас сильно обидел, так вы уж простите если можете. – Все это он сказал в присутствии других, нисколько не смущаясь. Затем раскланявшись с остальными, сел на коня подведенного денщиком, и они с Петром не оглядываясь, ускакали догонять свой полк.

В полк они прибыли девятого июля к вечеру. Русские войска под командованием генерала Гурко, расположились в долине, перед Хайнкёйским перевалом. Дорогу войску, преграждала трехъярусная турецкая крепость.

Русские войска все еще подходили, другие уже обживали местность, ставя палатки. Подпоручику, указали на место их полковой палатки. Подъехав к палатке, они с денщиком спешились. В дверях стоял часовой. Владимирский прошел во внутрь. Внутри кроме скамеек ничего не было. Полковник Яковлев, пятидесяти летний мужчина, сидел в центре палатки, ведя какие-то записи.

– Господин полковник, подпоручик Владимирский прибыл для дальнейшего прохождения службы.

– От Владимирского не укрылось, как командир полка поморщился, словно от зубной боли:

– Подпоручик, я рад, что вы остались живы. Ну что же, ищите свою полуроту.

– Слушаюсь господин полковник. Разрешите идти.

– Идите. Хотя обождите. – Полковник встал, прошелся взад вперед, и медленно начал, – подпоручик, я хотел бы быть с вами честным. Может кто-то в полку и считает вас героем, но я уверен, что из-за вашего фанфаронства*, полегла половина вашей полуроты. Я так же считаю,

* Фанфарон-человек, который хвастливо выставляет на показ, свои мнимые достоинства.

необоснованность вашей бравады, приведшей к бессмысленной гибели солдат. Мы конечно на войне, но тем не менее, от умелых действий командира, зависит с какими потерями он выполнит поставленную перед ним задачу. Дас. И еще. До меня дошли слухи, будто вы волочитесь за моей женой. Это правда? – Взгляд полкового командира, мягкого пушистого кролика, превратился в медвежий: – Попробуй только соврать мне, получишь пинка под зад.

Владимирский вспомнил его неукротимую жену, Наталию Карловну. И красочно представил, что с нею у него могло быть в прошлой жизни, вдохнув ответил:

– Если я оскорбил вас, проявив излишнее внимание к вашей жене, то готов за это просить у вас дозволить мне, идти на штурм перевала в первых рядах.

Наверное полковник ждал не такого ответа от своего подчиненного, возможно объяснения, прошения прощения, в конце концов горькой правды, но что тот попросил погибнуть в первых рядах, никак не ожидал. И вот теперь, оба с болью в сердце, смотрели друг на друга, не моргая. У одного была боль из-за ревности, у другого из-за ранения. Владимирский мысленно предполагал о чем думает Яковлев, – небось думает, вот отправлю я этого фанфарона штурмовать в первых рядах, да он там и погибнет, а все подумают, что полковник нарочно избавился от любовника своей жены. – Но полковник, пожевав челюстями произнес:

– Вы как в воду смотрели. Нашему полку назначена подготовка к штурму перевала, в авангарде. Ступайте.

В батальоне его встретили шумно, больше всех радовался молоденький прапорщик Якименко, оповещавший всех: – Господа, Варяг вернулся! Варяг живой вернулся! Господин штабс-капитан, а вы не верили! Смотрите целехонький. – На встречу подпоручику вышел худой, высокий человек, без кепи и в расстегнутом кителе. Он внимательно стал разглядывать подпоручика.

– Что вы Алексей Палыч, неужели не признаете!? Он это. Он! – Радостно увещевал Якименко.

– Не похож? – Равнодушно спросил Владимирский, глядя в глаза, судя по имени отчеству, которые он слышал от денщика, их ротному, тридцати двух летнему, штабс-капитану Волину.

– Не очень. – Ответил тот: – Я ж тебя мертвым видел. С осколком в сердце.

– А так. – И Владимирский расстегнув скинул китель и нательную рубаху. Все его тело и руки были побиты разной величины шрамами, еще совсем свежими, а напротив сердца розовый рубец, размером с медный пятак.

– С возвращением с того света, Варяг. – И командир роты обнял своего подчиненного, дрогнувшим голосом произнеся: – Я слышал о твоем воскресении, но не верил. Как там?

– Там? Словами этого не передать. – Он попробовал вернуться к тем ощущениям, но не смог.

– У нас новорожденный! Смотрите голенький! А! Кто мне не верил!? – Приближение говорящего, Владимирский еще почувствовал по запаху духов с помадою. Это был высокий и стройный шатен, в безупречной военной форме с погонами штабс-капитана. Кстати, по нынешним стандартам, Владимирский тоже был выше среднего. Этим щеголем, оказался двадцатипятилетний князь Лопухин, Валерий Сергеевич: – Предлагаю новорожденного омыть в купели: – Шутил князь.

– Что вы князь. Это покойника обмывают, а новорожденного окунают и крестят. – Внес поправку ротный.

– А не один ли нам шайтан, если обмывание начнем с внутренних органов.

– Согласен с вами князь, коль угощает именинник. – Застегивая китель, произнес Волин.

– Господин подпоручик, а не догадались ли вы, захватить с собой дюжину бутылок мадеры? – Обратился князь к Владимирскому.

– Не догадался. От Тырново, оставив госпиталь, два дня вас догонял верхом.

– Госпиталь? А что так? Наверно ускользнули от старой девы, классной дамы, по моему за ней вы волочились. – После слов князя, все засмеялись: – А я предупреждал вас Вольдемар, что ваша беспринципность, вас же и погубит. Хотя, еще припоминаю некую курсистку, неужто от ее любви сбежали.

– Пожалуй что сбежал. Да только от пощечины ее, в ушах тот звон стоит который день.

– Значит все ж таки влюбилась в тебя как кошка, и не дождавшись признаний пылких оскорбилась, при случае вернув вам долг пощечинами звонкими, как эхо здесь на перевале. – Шутка князя опять всем понравилась.

– Ах господа, там есть некая, прекрасная курсистка Хващинская. Пожалуй и я бы не отказался, раз нет возможности поцеловать ей ручку, так что бы эту ручку ощутить, хотя бы на щеке своей. – Мечтательно произнес Якименко.

– Ну, это прапорщик говорит только о неопытности вашей, в делах амурных, у дам бывают ручки очень тяжелы. – Это сказал подошедший поручик, у которого за мягкими движениями, чувствовался твердый характер, за со светло русыми, мягкими волосами, твердый лоб упертого человека. Это был Яблонский, поляк лет двадцати четырех, командир второго взвода.

– Господа, я предлагаю верить поручику Яблонскому, он все таки женат. Но господа, мы уходим от главного. Наш вновь обретенный друг Варяг, должен стать наконец виночерпием, одарив нас вином. – Князь смахнул с кителя пылинку.

– Все правильно князь, но где же взять нектар сей? – Удивленно спросил Владимирский.

– Вольдемар, тебя не узнаю я. Давай, скорей отправь своего дурня, денщика до маркитанта.

Владимирский отошел в сторону, и о чем то шептался с Петрухой. Затем Петр удалился и через пятнадцать минут вернулся с полной корзиной фруктов и белого хлеба, а за ним шел человек, неся точно такую же корзину, до верху наполненную пыльными бутылками.

– Ваше благородие, маркитант сказали, что это лучшее у них вино.

– Спасибо Петя. – Подпоручик даже приобнял денщика.

– Господа пили до полуночи. Тогда в лунном свете они увидели удивительный белый шар, парящий над землей.

– Что это? Или сее мене мерещится? – Протирая глаза спросил изрядно захмелевший прапорщик Якименко.

– Это воздушный шар, господин прапорщик. Завтра он подымется в небо с нашим охотником, и мы сделаем рекогносцировку вражеской цитадели.

– Завтра. Почему завтра, Юрий Николаевич? Давайте проведем разведку сегодня. Стоит прекрасная лунная ночь. – Сделал предложение князь.

– Юрий Николаевич Назаров, был комбат Владимирского, тридцати восьмилетний майор, этакий барин с седыми висками.

– Князь, какая разведка ночью? Полковник Яковлев уже распорядился, чтобы с зорьки отбирать добровольцев.

– А имеет ли кто храбрость господа, вот в сей же час, воспарить в небо?

– Князь. Ну что за мальчишество, ей Богу. – Штабс-капитан Волин видя куда клонит князь, пытался как-то урезонить своего коллегу из соседнего батальона.

– Господа, Волин прав. Это вам не лошадь, здесь требуется некий навык, что бы заниматься воздухоплаванием. Вы князь и сами не знаете, что предлагаете. Я раз в Ярославле, забрался на колокольню, так у меня голова закружилась кругом. А здесь, виданное ли дело, под ногами кроме воздушных масс, ничего. – Находясь в отличном расположении духа от выпитого вина, призывал к здравомыслию командир батальона Назаров.

– Господин майор, коль есть приказ искать добровольцев, давайте просто, метнем банк. Все законно. Ночь лунная, хоть иголки собирай. А для дела польза. Метнем колоду, на старшую карту. – Не унимался князь.

Майор встал, с импровизированного застолья, приготовленного прямо на расстеленном поверх травы, шерстяном одеяле.

– Князь довольно. Если вы доброволец, объявитесь завтра. Имею честь господа, откланяться. – И Назаров поднявшись, отправился на ночлег.

– Ну что господа, начальство отбыло, кто готов труса праздновать? – Похоже что неугомонной натуре князя, ни как не хотелось тихо мирно расстаться, и идти на покой.

– Если бы, была возможность официально как-то это закрепить, думаю польза от этого могла бы быть. – Думая о чем-то своем поддержал князя Владимирский.

– Ну вот, узнаю тебя Вольдемар! Господа, предлагаю метнуть банк.

Все офицеры по очереди поднимали колоду и смотрели на выпавшие им карты.

– Господа. Карта самого маленького достоинства выпала прапорщику Якименко, тройка треф. – Сообщил заводила князь.

Тогда, вся эта хорошо подвыпившая компания, направилась к огромному воздушному шару. Когда они прибыли к летательному агрегату, то возле шара еще толпились солдаты, пытаясь веревками более надежней укрепить воздухоплавательное судно, состоящее из надувного шара, и плетенной корзины. Командовал здесь, какой-то несуразный человек в штатском.

– Господа, чем обязан? – Тревожно спросил штатский, видя непрошеных гостей, да еще навеселе.

– Князь Лопухин, Валерий Сергеевич, командую второй ротой, первого батальона, Нарвского пехотного полка.

– Командир первой роты Волин Алексей Павлович.

– Инженер Ляпкин.

– Так вот, нам известно, что вам нужны охотники, для воздухоплавания и этот охотник объявился, прошу любить и жаловать прапорщик Якименко Николай Петрович. – После представления князем в добровольцы, прапорщик стал непрерывно икать.

– Я рад, господин прапорщик с вами познакомиться. – Ответил штатский: – Но все же господа, сеё мероприятие довольно таки в новинку и опасно, и поэтому, в целях сохранения командного состава, рекомендуется набирать охотников из низших чинов.

– Господа, что я слышу, нам предлагают трусливо спрятаться за спины наших солдат! – Не унимался князь Лопухин.

– Князь. Зачем же так сразу и трусливо. Есть же какая-то субординация. И потом, это не в моей компетенции выбирать охотников. – Казенным голосом ответил штатский.

– Браво! А знаете что мы сегодня празднуем? Воскрешение из мертвых нашего товарища. Он храбро пал в бою, зарубив самого Абдул визиря. Но воскрес, как птица феникс, что бы вновь разить врага. Скажите мне господин Ляпкин, являетесь вы патриотом отечества? – Пафосно разглагольствовал князь.

– А как же! Я добровольно… – Здесь князь перебил инженера:

– Тогда господин инженер, соблаговолите выпить, за нашего воскресшего друга Варяга!

– Господа. – Как-то жалостливо произнес инженер, глядя на полный стакан вина, вставленный в его руку. Но выпить со всеми инженеру все же пришлось.

– Господа! Предлагаю выпить за первого охотника, бросившего вызов воздушной стихии, и обязавшегося совершить воздухоплавание, прапорщика Якименко. – После этого, тоста произнесенного поручиком Яблонским, от икоты, у прапорщика Якименко даже вино не пошло в горло.

Видя, что загулявшие офицеры запихнули Якименко в корзину, Ляпкин стал возмущаться:

– Господа! Ночью этого сделать никак нельзя. Господа, в конце концов, что он увидит во тьме?

– Господа предлагаю выпить за нашу победу! – Произнес князь, вливая полный стакан вина в инженера: – Господин инженер, нам нужно срочно начать выполнять поставленную перед нашими войсками задачу, как раз под покровом тьмы, что бы остаться не замеченными. Вы готовы послужить отчизне!?

– Отчизне? – Переспросил захмелевший штатский.

– Именно.

– Готов. – Забыв про недавнее препирательство, ответил инженер Ляпкин.

– Тогда запускайте в небо прапорщика Якименко! – Расставив в стороны руки, как крылья, закричал Владимирский.

– Господа мне плохо. – Послышалась жалобная икота из корзины.

– Господа. Разрешите мне подняться в небо, заместо прапорщика. Ну господа, для дела. Господин Якименко слегка перебрал, и не годится теперь для разведки. Что с него будет проку. – Видя полную несостоятельность своего младшего товарища, предложил наш герой.

– А подпоручик пожалуй прав. С него больше толку будет в воздухе. Смотрите у прапорщика уже глаза слипаются. – Согласился с Владимирским, ротный Волин.

– На лице князя промелькнуло разочарование, но возможно он вспомнил о похищенной шкатулке, о которой еще не было речи, и охотно согласился:

– Запускаем Варяга!

Варяг поменялся местами с прапорщиком, предварительно забрав от инженера, большую подзорную трубу. От корзины спешно отвязывали мешки с песком, бросая их на землю. Затем стали помаленьку отпускать канат и Владимирский почувствовал, как поднимается в небо. Он воспарял все выше и выше к звездам, пока внизу горящий костер, не стал совсем маленький. В верхних слоях атмосферы, воздушные потоки понесли шар в сторону крепости, преграждавшей проход через перевал нашим войскам, построенной в самом его узком месте, между скалами. Владимирский, прекратил романтическое любование звездами, и припал глазом к подзорной трубе. Хотя на юге ночи и темные, но земля была освещена лунным светом. Вот уже снизу закончились русские биваки, где жгли костры и несли службу часовые. Владимирский мысленно комментировал: – Вон дорога, идущая в крепость. Ворота. На первом ярусе крепости турецкие часовые. На втором тоже и на третьем. – Шар все летел в сторону крепости. – Пушки. Это должны быть пушки. Сверху на третьем ярусе, очень большие немецкие гаубицы. – Что бы снизу стравливали канат, нужно было дергать за тонкую веревку один раз, а что бы тянули назад три раза. Когда воздушный шар стал снижаться, Владимирский стал проситься назад, дергая за веревку.

После завтрака, Владимирский вместе с комбатом Назаровым, дожидались приема к командиру полка Яковлеву.

– Господа можете зайти, полковник ждет вас. – Доложил дежурный офицер.

Капитан Назаров и Владимирский вошли в палатку. Полковник был зол и не скрывал этого:

– Что такое господа происходит у меня в полку!? Я вас спрашиваю!? – Комбат и Владимирский благоразумно хранили молчание, догадываясь о причине гнева командира: – Сегодня утром, ни свет ни заря, меня вызывал к себе его превосходительство генерал Бунчуков. – Полковник видимо вспомнил разговор с генералом, замолчал, при этом усиленно шевеля челюстями. В глазах полковника зло сменила обида: – Господа, все очень серьезно, попрошу объясниться. – Абсолютно на мягкой ноте, закончил полковник свое грозное разбирательство.

Комбат прочистив горло откашлявшись, заявил:

– Господин полковник. Вчера, вы изволили донести до нас, что требуются охотники, для наблюдением за врагом, которые осмелятся подняться в небо на воздушном шаре. И тут, господина подпоручика осенила идея. Будто бы ночью, гораздо легче незамеченным подкрасться к врагу. И решено было это испытать. Виктор Викторович, разрешите подпоручику самому изложить свой план.

– Докладывайте господин подпоручик.

– Вчера ночью, я поднялся на воздушном шаре. Ветром меня потянуло на перевал, и я незамеченным подлетел довольно близко к крепости. Крепость просматривалась, как на ладони. На втором и третьем ярусе, находятся пушки. И самое главное, в центре третьего яруса стоят две круповские мортиры. Вот, я здесь на бумаге начертил план. Эти немецкие гаубицы, мне кажется могут простреливать, аж до наших передовых отрядов. Так вот, я думаю, что их можно заранее уничтожить.

– Позвольте, как же их можно уничтожить? – Разглядывая чертеж Владимирского, удивленно спросил полковник.

– Очень своеобразный случай, придумал Владимир Владимирович. – Потирая руки от легкого возбуждения, произнес Назаров: – Послушайте.

– Я думаю, можно попробовать ночью подлететь на воздушном шаре, прямо к крепости незамеченными, и сбросить пару фугасов на эти пушки.

– Вы думаете это возможно? – С живым интересом спросил командир полка.

– У меня есть мысли о деталях, что бы все вышло как надо. Не уничтожив эти гаубицы, наша артиллерия, не сможет выдвинуться на необходимое расстояние, что бы вести обстрел крепости. И еще, у меня есть мысли, как проще действовать при взятии вражеской цитадели. – В голосе Владимирского слышалась убежденность.

Полковник тщательно расспрашивал Владимирского о деталях, потом срочно отправился к командующему войсковой группировкой, генералу Гурко.

После полудня полковник вернулся в приподнятом настроении и вызвав к себе комбата Назавова с Владимирским, поделился с ними об утверждении начальством их затеи.

С этого момента, пошла полным ходом подготовка к штурму перевала. Решено было изготовить две семидесяти пятикилограммовые бомбы. Одиннадцатого июля, то есть этой ночью, их планировали сбросить на вражескую дальнобойную артиллерию. Владимирский лично занимался с саперами, изготовляющими фугасы.

В два часа ночи по местному времени, подпоручик забрался в корзину воздушного шара. Здесь уже были установлены два огромных фугаса. За операцией лично следил присутствующий здесь генерал Бунчуков, со своими людьми из тайного розыска. Шар медленно стал подниматься в небо, набирая высоту. Наконец он достиг нужной высоты, войдя в облако. Этой ночью, небо помаленьку заволакивало облаками. Это было плохо. Владимирский попробовал стравить воздух с шара, что бы он спустился пониже. И он так увлекся этим, находясь в густой облачности, что видимо стравил слишком много горячего газа, от этого его воздушное судно вынырнуло из облаков непозволительно низко над крепостью, к тому же слегка перелетев ее. Подпоручик огляделся, верхний ярус перед ним был как на ладони. Он дернул два раза за веревку. Шар завис в воздухе. Затем дернул три раза. Шар медленно пополз назад, спускаясь, все ниже и ниже. Было очень опасно. Если шар не прекратит так быстро спускаться, будет смертельно рискованно бросать фугасы, потому что взрывной волной и осколками, может уничтожить его самого или повредить его средство передвижения. Но Владимирскому некогда было думать об этом, он ждал когда шар замрет над гаубицами. Есть, он дернул за веревку два раза. Шар начал подыматься к верху подхваченный потоками воздуха и отползать назад от цели. Подпоручик дернул за веревку один раз. Шар вновь поплыл в перед одновременно подымаясь. Владимирский понимал, что он оказался очень не опытным воздухоплавателем, для того что бы зависнуть над целью. Наконец шар перестал подниматься в небо. Владимирский дернул два раза. Он над целью. Он зажег смоляной факел и бросил его на землю. Факел упал за крепостью. Обман зрения, нужно еще назад. Он дернул три раза, затем два. Опять сбросил факел. Тот упал почти на пушки. Снизу поднялся шум, его обнаружили. Зазвучали выстрелы. Владимирский открыл люк, еще вчера изготовленный на дне корзины. Поджог оба фугаса. Он считал секунды пока падал факел и теперь приблизительно знал высоту. Фитиль на фугасе был слишком длинный. Наконец он столкнул фугас вниз, а за ним другой, затем дернул три раза за веревку. Снизу полыхнуло, дважды разорвало небо громовым раскатом. От взрыва, корзину чуть ли не перевернуло, подпоручик повалился на дно корзины, и не понятно как вывалившись из бомболюка повис, зацепившись за край корзины. Шар управляемый воздушными потоками, стал заметно терять высоту. Наш герой вися на руках, под корзиной, видел как покорежило гаубицу, другая провалилась во внутрь крепости. Он начал отчаянно карабкаться назад в корзину. Как нарочно, что бы ему было легче забираться, в зад его ударила вражеская пуля. Шар катастрофически терял высоту, приближаясь к земле. С крепости яростно стреляли по воздушному шару. Перед самым передовым отрядом русских войск, корзина с грохотом врезалась в землю. К ней подбежали солдаты и генерал Бунчуков. В корзине было пусто. Вдруг откуда-то сзади послышался стон. Все бросились на этот стон. В густой траве лежал ободранный подпоручик.

– Живой!

– Осторожно, берите его на руки и несите в штаб.

– Странное ощущение испытывал Владимирский, пока его несли солдаты. У него утихла боль в сердце и сильно саднило плечо. Что бы не разбиться, со стремительно падающего воздушного шара, ему пришлось перед самой землей, оттолкнутся от корзины и прыгнуть вверх. Подпоручик открыл глаза, его несли солдаты на шинели.

– Кладите его сюда. – Распоряжался генерал. Варяга положили на какие-то ящики. Над ним склонился контрразведчик Бунчуков:

– Как вы себя чувствуете господин подпоручик? Говорить сумеете?

– Самочувствие в норме. Разрешите доложить, ваше превосходительство. Мортиры уничтожены фугасами.

– Вы это отчетливо видели?

– Абсолютно. Фугасы упали все таки несколько левее, по этому рухнуло перекрытие, и с ним одна из гаубиц, вторая пушка, тоже сильно покорежена от взрыва.

– Голубчик вы мой! Буду просить для вас орден святой Анны, за храбрость.

– Не зная как следует отвечать офицеру, Владимирский поднялся с ящиков и подобострастно прокричал:

– Рад стараться, ваше превосходительство!

– Тиши ты черт, всех подымешь.

– Но из соседней палатки уже вышел командующий, в накинутой на плечи шинели. Он не спешно направился к нашему разведчику.

– Иосиф Владимирович, судя по донесением, ночная операция закончилась викторией. Прикажите, что бы к рассвету наша артиллерия выдвинулась на огневую позицию.

– Хорошо, начинайте. А это значит, у нас воздухоплаватель.

– Так точно ваше превосходительство! – Шумел Владимирский оглохший от взрыва фугасов.

– Ты бы братец потише, люди еще отдыхают. Хотя в крепости так бахнуло, какой к черту тут сон.

– Виноват ваше превосходительство. Слегка контузило.

– Да ты ранен братец, у тебя лицо в крови. Удивительно, как все таки турки тебя не подстрелили.

– Как раз подстрелили, ваше превосходительство, прямо в зад пуля попала. – Солдаты стоящие рядом засмеялись откровению Владимирского.

– Братцы, давайте несите этого весельчака в госпиталь.– Солдаты сразу подхватили подпоручика шинелью, и потащили.

– Ваше превосходительство, не надо в госпиталь, меня обещали к минерам приписать, что бы мы готовились к взятию перевала. – Но солдаты продолжали его нести и нести, пока не внесли в большую палатку. Здесь среди раненных спал фельдшер Паникадилин. Сонный прапорщик узнал в чем дело, и удалился, через некоторое время явился с хирургом фон Клюге. Ранение не было серьезным, видимо пуля была все же на излете, и не глубоко застряла в ляжке подпоручика.

– Знали бы подпоручик, как я рад снова с вами встретиться. – Зевая говорил Фон Клюге:

– А как я рад Борис Иванович, что вверяюсь в ваши руки, а не турецких костоломов.

– Простите, мне даже неудобно за свои радостные чувства. И все же моя радость от того, что вы живы. – Фон Клюге действовал умело и быстро удалил пулю, оставив Владимирского отдыхать в госпитале до утра. Только нашему раненному показалось что он забылся, лежа в лазарете, как с рассветом всех разбудила канонада.

Веки Владимирского дернулись и открылись, перед ним было лицо Светланы, он сразу стал тонуть, в этих больших зеленых глазах.

– Мать моя женщина. – Попытался он резко встать с постели. Но тут же был прикован к постели ее бюстом. Она как всегда покраснев, заявила протест.

– Вам нельзя вставать.

– Кто это сказал?

– Серафим Владимирович настояли.

– Его что, тоже разбудили?

– Вы уже как сутки спите.

– Еханный бабай. – Вновь попытался встать с постели раненный.

Но курсистка вновь не позволила ему этого сделать, профессионально лишив больного движения.

– Послушайте, мадемуазель. Если вы будете на меня ложиться, словно на амбразуру, мне это может понравиться в конце концов.

– Вы! Вы! Вы больной и поэтому я не смею вам ответить.

– Мадемуазель Светлана, вы знаете где у меня огне стрел? – Решил зайти с другой стороны раненный, что бы отделаться от очень заботливой медсестры. Наша сиделка покраснела вновь, но ответила:

– Все равно приходил ваш денщик Петя и забрал вашу форму.

– Интересно, кто ему об этом сказал?

– Я послала за ним.

– Какая вы у нас заботливая. А вы девушка понимаете, что началась осада крепости, и я должен быть в строю?

– Как я вижу, здесь тоже началась осада крепости, но только в сугубо личных, амурных интересах. – Произнес вошедший в палатку князь Лопухин.

– Видимо это было уже через чур, для самолюбия нашей сиделки, и она заботливо обойдя больных, лежащих тут же в палатке, вышла вон, но с какой грацией.

– Ты ее мастерски зацепил. – Заметил Владимирский.

– Просто мне нужно Вольдемар, поговорить с тобой тет а тет. – Зашептал штабс-капитан: – Я чувствую, наши отношения с тобой охладели. Это все из-за той злосчастной шкатулки. Но ты пойми меня правильно, я думал ты погиб, тогда. И по сему, как твой друг, я намеревался после военной компании, все вернуть твоей семье, коня, шашку и шкатулку. Ну вышло так, что мы метнули банк, и я проиграл большую сумму полковнику Яковлеву. Ну ты же знаешь его тщеславие. И мне пришлось уступить ему шкатулку. Но я клянусь, верну за нее деньгами сполна. Вот возьми здесь полторы тысячи. Во сколько ты сам оцениваешь шкатулку?

Владимирский вспомнил, что о шкатулке говорил ординарец:

– Шкатулка была вся в каменьях. Но с другой стороны, дружбу разве купишь? Если ты считаешь, что мне что-то должен, отдавай, если нет, мы с тобой квиты.

– Князь какое-то время внимательно изучал Владимирского, затем произнес:

– Узнаю своего Вольдемара. Значит меркантильный звон монет, не заглушит нашей старой дружбы?

– Именно. – Они пожали друг другу руки.

– Ну что же, тогда пойду по волочусь за госпожой Хващинской. Ты ж у нас герой, а то давай поспорим, кто раньше завладеет этой милой розой. – Князь задорно засмеялся.

– Даже и не подумаю, по мне война прикольней.

– Вижу. – Разочарованно произнес князь собираясь уходить.

Но в этот момент, пола палатки откинулась, и появился командующий войсками Генерал Гурко, со своими адъютантами.

– Здравствуйте братцы.– Приветствует командующий больных.

– Здравия желаем ваше превосходительство! – Ответили больные хором.

– Вот он герой наш. Как здоровье?

– Отлично, ваше превосходительство генерал лейтенант!

– Ну что же? Дальнобойная артиллерия нас не беспокоит, благодарю за службу. Воздушный шар мы залатали, разведка донесла диспозицию врага, все как вы докладывали. – И генерал торжественно вручил саблю нашему герою, отделанную позолотой, на эфесе которой был орден святой Анны четвертой степени, выдававшийся только за военные заслуги, а именно за храбрость. – Благодарю за службу, господин поручик. Вставляйте звездочки на погоны.

– Рад стараться ваше превосходительство.– И Владимирский, хотевший взглянуть на врученную ему саблю с орденом, но его взгляд остановился на потемневшем от зависти лице князя.

– Ну выздоравливай братец, и вы братцы тоже. – И развернувшись, генерал вышел из палатки со своею свитою.

– Владимирский сразу же засобирался, надевая постиранную и отглаженную военную форму. С ним засобирались и солдаты его взвода, идущие на поправку.

– Господа, что здесь такое происходит? – Это в палатку зашел главврач подполковник Архипов, в сопровождении фон Клюге, и вольнонаемной классной дамы, Веры Ильиничны, а так же всех курсисток, кроме обиженной школьницы.

– Господин подполковник! Война! Честь. Долг. Разрешите откланяться. – И Владимирский картинно щелкнул каблуками и даже боднул головой воздух.

– Экий вы неугомонный Владимир Владимирович. Ну уж, что с вами поделаешь, коль вы у нас герой. Вы хоть позавтракайте со стариком.

– Позавтракайте с нами господин подпоручик! – Зашумели девушки в белых апостольниках и передниках, из под которых торчали косы.

– Я вам месье Владимирский турецкий кофий приготовлю. – Заявила Вера Ильинична.

– Знаете господин подпоручик, у нас Вера Ильинична, умеет готовить самый настоящий бедуинский кофий. – Будто какой-то тайной поделилась очень красивая девушка, Хвощинская, о ней мечтал прапорщик Якоменко и собирался приударить князь.

– Что вы со мною делаете Вера Ильинична. – Целуя ручки классной дамы, наигранно жеманился Владимирский. – Только тогда и вы уж Серафим Владимирович, прикажите отпустить со мною солдат моей полуроты.

– А как же. Скоро наступление, придется места освобождать. Пройдемте в операционную, там нам никто не помешает.

Удивительно то, что больше всего нашего героя поразило в нынешней его ситуации, не то, что он благородие, не даже возможность иметь денщика, не великолепный жеребец Янычар, не летание на шаре и стрельба турецких солдат, а вот эти девушки со своей наставницей, добровольно несущие тяготы этой войны. Благодаря именно им, он понимал что вокруг все настоящее, и время, и год, и русская армия. Нигде и никогда он не видел такой женской грации, достоинства, пластики движения в повседневной нелегкой для них жизни. Что бы так ровно держать свою спину, не расслабляясь ни на мгновение, нужно было учиться с детства годами, что бы эти все манеры пропитанные женственностью, стали вашей сутью.

Русская артиллерия непрерывно обстреливала крепостные стены. Турецкие пушки тоже огрызались, но не имея гаубиц, большого эффекта не имели. Первым штурмовать крепость выпало на долю первого Нарвского пехотного полка. Взвод Владимирского, усиленный бойцами из других рот, должен был первый начать боевые действия. Крепостные ворота турки засыпали камнями изнутри, поэтому пройти сквозь них, не было никакой возможности. Именно по этому, Владимирским и был предложен некий позиционный ход, с которым согласилось командование. Брать крепость штурмом, собирались четырнадцатого июля, то есть этим начинающим ранним утром, еще до рассвета. По этому, с утра в войсках прошла литургия, с выносом иконы казанской Святой Богородицы.

Взвод Владимирского в эту ночь спать не ложился вовсе. Его солдаты, медленно по пластунски ползли к крепости, волоча за собой мощные взрывные бомбы, изготовленные войсковыми саперами. Только за несколько часов, поручик Владимирский со своим взводом, наконец достиг вражеской крепости, и теперь они лежали тихо в траве, дожидаясь начала атаки. В их задачу входило, дождаться когда русские войска пойдут на приступ перевала, в этот момент уничтожить турок, защитников третьего, а затем последующих ярусов, закидывая в крепость мощные поражающие осколками бомбы. Для выполнения этой опасной затеи, по приказу Владимирского, заранее в русском лагере, были построены деревянные ворота, на несколько метров превышающие крепостные стены. Затем в полку выбирали самых сильных бойцов, способных перекинуть бомбу, через эти ворота, и кто перебрасывал, автоматически становился подчиненным Владимирского. Все это было предпринято для того, что бы избежать беды, когда придет время метать бомбы по настоящему через крепостную стену. Опасность была в том, если бомба не перелетев крепостную стену упадет назад вниз, то уничтожит тех, кто ее метал, то есть взрывников.

В назначенный час пришло время и вот уже Нарвский полк скрываемый мраком, по пластунски заскользил в траве, таща с собой деревянные лестницы.

Сверху, с крепости ударили выстрелы, это турецкие часовые обнаружили наступающих. Поднялась тревога. Владимирский увидел, как русские войска поднялись и бросились на приступ. На них сверху обрушилась сумасшедшая стрельба, это враг подоспел к крепостным стенам. Пора. Бойцы Владимирского расположились по всей длине крепостной стены. Они приблизительно знали, где стоят вражеские пушки, еще не начавшие своей стрельбы. По команде Владимирского, солдаты подожгли фитили и по двое раскачивая бомбы, закидывали их в крепость. Но за мгновение перед этим, несколько человек из его команды были убиты, выстрелами с верху со стены. Владимирский видя, что один находящийся не далеко от него солдат, с простреленным затылком ткнулся лицом в землю. Взводный что мочи кинулся к его напарнику, потому что фитиль у бомбы уже был зажжен. Поручик быстро подскочил на место убитого и они с бойцом закинули бомбу за стену. Сверху уже все грохотало, выкидывая из-за бойниц разорванные тела турков. Наконец крепостных стен достигли передовые отряды, сразу же приставив лестницы, они начали карабкаться на вверх. Когда Владимирский поднялся на крепостную стену первого яруса, там было уже все в крови и трупах. На второй ярус ворота были открыты и оттуда наступали турки. Комбат Назаров сам повел своих людей на турок и они падая от пуль с верхних ярусов, ударили в штыки. Но противник, все прибывал и прибывал. Владимирский со своими людьми, прикрываемых ружейным огнем, заспешил к стене второго яруса. Его люди так же падали раненные и убитые. И вот они уже опять у стены, вверх полетела бомба, за ней другая.

– Сюда! – Кричал Владимирский: – Давай ближе к воротам. И они закинули бомбу на второй ярус ближе к воротам. Турки атакующие из ворот дрогнули, попятились назад, пытаясь закрыть ворота. Но тут подоспел второй батальон капитана Сивухи, геройски устремился в ворота. Но турецкие артиллеристы, находящиеся на втором ярусе, развернули пушки и ударили по воротам. Наша атака захлебнулась.

Светало. Владимирский бросился к воротам. Он растолкал бойцов ведущих перестрелку с турками и выглянул, разглядывая где находятся пушки неприятеля. Враг стрелял с правой стороны от ворот. Он взял своих «бомбистов» и побежал прижимаясь к стене по нижнему ярусу, к тому месту, где стояли вражеские пушки. Там он увидел прапорщика Якименко со своим взводом, ведущего перестрелку с турками, оставшихся в живых на первом ярусе. Владимирский бросился вперед, разными зигзагами, и перед самым врагом, покатился кувырком. С выходом из кувырка, его сабля рассекла пополам голову турка. Он вновь прыгнул на каменный пол и перевернувшись приблизился к другому турку, которому отрубил ногу возле лодыжки. Турецкая пуля чиркнув по его виску, содрала кожу, больно ударив по черепу. Турки слишком сильно сосредоточились на поручике, и были уничтожены огнем и штыками подоспевшего взвода Якименко. Прапорщик был на грани нервного срыва.

– Фельдфебель Наливайко!

– Я ваше благородие!

– Дайка хлебнуть из своей фляги, господину прапорщику.

– Энто мы враз.

– Вы ранены. – Произнес Якименко, млея от вида крови струящейся из виска поручика Владимирского. Но наш герой не обращая внимания командовал.

– Петручо!

– Я ваше благородие!

– Командира первого отделения убило, принимай командование.

– Слушаюсь ваше благородие!

– Вот здесь пушки. Давай! – Командовал Владимирский своим подрывникам, указывая рукой место, в которое нужно метать бомбу.

Солдаты закинули за стену бомбу, раздался взрыв.

– Давай сюды братцы! – Командовал Петруха. Вторую бомбу закинули через пятнадцать метров от первой.

– Молодец Петручо. Соображаешь.

Владимирский со своими людьми заспешили к воротам. Ворота третьего яруса, турки благоразумно закрыли и теперь шла перестрелка с турками.

– Спасибо братец. Благодарю за службу. Я вас не забуду. – Благодарил полковник Яковлев Владимирского, за уничтожения турецких пушек. Теперь он с любовью смотрел на нашего героя и его команда звучала как заклинание: – Нужно взорвать ворота пока они не забаррикадировались.

– Слушаюсь, господин Полковник. – Ответил поручик и развернувшись от полковника, взводный закричал. – Наливайко!

– Я ваше благородие!

– Видишь телега на первом ярусе. Давай кати ее туда, к воротам второго яруса. – Владимирский указал рукой, где солдаты активно расчищали ворота от мусора: – Нагрузите телегу, что бы можно было за ней укрыться.

– Сначала в телегу наложили заряды от турецких пушек. Потом на них бомбу и все это засыпали камнями. Телега оказалась очень тяжелой. Поэтому ее толкать от ворот второго яруса, взялись самые сильные бойцы. Бойцы во главе с фельдфебелем Наливайко, прикрываясь от турок, за кучей камней наваленных на телеге, подкатили ее к воротам третьего яруса, и подпалив фитиль бомбы разбежались в разные стороны. Произошедший взрыв разметал ворота. Затем бойцы Владимирского, через стену закинули оставшиеся бомбы на третий ярус, и русские войска устремились в ворота, сворачивая в разные проулки, что бы подняться на стену третьего яруса. Кругом стояла пальба и беспощадная сеча. Владимирский, зайдя в подворотню третьего яруса, через узкий проход, заскочил во внутрь крепостных сооружений. Он осторожно двинулся по узким крепостным туннелям, соединяющих помещения, кругом встречая убитых турок. Наш герой поспешил на голоса, но в арсенале с боеприпасами рубка затихла. Видя бесполезное сопротивление, оставшиеся в живых турки побросали оружие, и упали на колени. Капитан Сивуха в пылу битвы замахнулся саблей на стоящего на коленях молодого турка.

– Ваше благородие! – Встал между турком и капитаном фельдфебель Наливайко: – Не треба за раз, он же сдается.

Капитан дико по вращал глазами, глядя на бойцов, затем замахнулся на фельдфебеля: – У рожа! Не треба.

Вдруг, в самом дальнем конце арсенала открылась дверь и выскочивший оттуда турок, замахнулся ручной бомбой-гранатой, видимо желая подорвать боеприпасы, Владимирский и Сивуха одновременно вскинули револьверы, только у поручика прозвучал щелчок, в барабане кончились патроны, а у капитана грянул выстрел. Абсолютно не целясь, он с тридцати шагов попал прямо в сердце турку.

– Ложись! – И русские солдаты попадали на пол.

Турок, как в замедленных кадрах падал на пол. Раздался взрыв бомбы, засвистели осколки.

– Живые? —

Пострадавших не оказалось. Все бросились к двери откуда появился турок. Дальше по коридору был тюремный каземат. Все устремились вверх по лестнице. Они как раз вышли в тыл отбивающимся туркам. Капитана Сивуху чуть не зарубив сбил с ног турок, и если бы не подоспевший Петя, который застрелил врага, из своей трофейной винтовки, Сивуха мог бы распрощаться с жизнью.

– Как звать?

– Петров Петр, командую отделение у господина поручика, ваше благородие!

– Благодарю за службу.

– Рад стараться!

Поднявшись на третий ярус Владимирский сразу же налетел на артиллеристов, которые развернули свою пушку и пытались выстрелить по нападавшим русским солдатам. Несколькими ударами своих сабель, нашим Варягом был посечен турецкий расчет артиллеристов. Поручик даже не заметил, что ему прострелили ногу. Пока не подоспел Петя и не перетянул его ногу турецким кушаком, повыше раны. И сделал он это вовремя, потому что штанина взводного, стала быстро намокать от крови. Пуля пробила ногу повыше колена, и не зацепив кость вышла наружу.

Сверху все еще шла битва, когда ворота нижнего яруса были откопаны, и русская Конница устремилась через перевал, преследуя отряд отступавшего Махмед визиря.

К полудню турки полностью прекратили сопротивление. И русские солдаты стали собирать раненных. Из крепостных казематов были освобождены болгарские повстанцы и просто крестьяне. Многие из них нуждались в лечении. Перетянутая кушаком нога Владимирского опухла, ему срочно нужно было медсанчасть. Когда он, облокачиваясь на Петра, дошел до госпитальных палаток, то увидел удручающее зрелище, везде вокруг, прямо на земле лежат раненные, свезенные сюда санитарами. Из операционной доносились ужасные крики. Оттуда выбежал санитар и выбросил отпиленную человеческую ногу. Раздававшая воду раненным, наша знакомая школьница забежала за палатку и там присела на корточки, заткнув уши и закрыв глаза. Владимирский направился к ней и тронув ее за плечо, произнес:

– Мадемуазель. Это простите операционная, или пардон я ошибся?

– Она подняла на него свои большие, зеленые глаза наполненные ужасом, и не понимающе продолжала смотреть. Затем она закрыла рот рукой и вспорхнув куда-то убежала. Через некоторое время, она буквально силой притащила прапорщика Паникадилина.

– А, господин поручик. Простите. – Оправдывался фельдшер. Он осмотрел рану на виске у Владимирского. Затем спросил: – Наступать на ногу больно?

– А, нет, кость целая. – Отвечал ошалело наш Варяг, еще не совсем остывший от пыла боя.

– Идемте голубчик, вам надо присесть. – Они присели на какие-то ящики, стоящие возле палатки: – Голубушка, Светлана Сергеевна, мой саквояж и воду. Когда девушка принесла тазик с водой и Владимирский заглянул в этот тазик, только тогда увидел свое страшное отражение, его лицо залитое кровью.

Девчонка зовущаяся Светланой Сергеевной, вновь убежала и появилась вновь. Но уже с главврачом Архиповым.

– Вот неугомонная стрекоза. – По доброму брюзжал главврач: – А, это вы вновь господин поручик. Вижу опять ранены. Что-то вы зачастили к нам. Кость цела, это хорошо. Это очень хорошо. Ну что, рана сквозная, тоже прекрастно.

– Как сквозная!? Доктор! А я то все удивляюсь, что это у меня в голове ветер дует. Ну теперь все понятно, раз у меня в голове рана сквозная. – Наиграно делая испуг стонал Владимирский. Все оценив его шутку засмеялись.

– Ну что ж поручик, оставляю вас на попечение Светланы Сергеевны. Арест Олегович. – Обратился главврач к фельдшеру: – Вы ногой займитесь сами. Не дай Бог инфекция попадет. Прошу прощения господин поручик, раненные ждут. – И Архипов спешно удалился в операционную.

– Светлана Сергеевна, голубушка. Вы уж не стойте здесь, господину поручику, неловко пред вами порты снимать.

Школьница покраснела как всегда и удалилась, но теперь Владимирскому показалось, что она покраснела очень мило.