Читать книгу Свидетели Его – Мы - Владимир Вячеславович Калинов - Страница 11

Бетонные здания на несколько минут озарились светом, словно обрамленные нимбом. Потом стали черными, будто обгоревшие головешки огромного костра. И начиналось волшебно неуловимое действо утра…

Восход солнца.

Сегодня, оно, впрочем, как и всегда было кроваво красным, из-за постоянного смога, висевшего над городом. Он помнил, что раньше, в те далекие времена, когда миром правили боги и предрассудки, люди, были склоны предавать обычным, теперь, событиям необыкновенно глубокое значение.

– Главная отличительная черта мафии в любой стране – сращивание организованной преступности с властными структурами…

Декламировал Питэр, (теперь его звали именно так), наблюдая за восходом солнца. Когда смотреть на красный диск стало невыносимо, он повернулся к своему собеседнику:

– Вы не находите это забавным, комиссар?

Перебирая какие – то брошюры, его собеседник, комиссар полиции Нового Орлена, Тэд Нэтфильд, сидел за круглым, журнальным столиком из стекла, и пил бренди со льдом, из низкого квадратного стакана.

– Вы о чем? – поднял глаза комиссар.

Питэр улыбнулся, давая возможность комиссару самому выбрать правильный ответ:

– Вы о предвыборной кампании вашего босса? – тучное тело Нэтфильда, едва вмещалось в кожаное квадратное кресло.

– И об этом тоже, – Питэр снова отвернулся к окну.

Стоя в проеме окна, отодвинув занавески, он молча смотрел как бетонные копья, громад «делового центра» Нового Орлеана, дырявят лазурное небо.

Смотрел, как на одно из последних явлений природы человека, в своей жизни.

– Так, это ваша речь? – комиссар удовлетворенно кивнул на пустой стакан.

Слова комиссара, сдобренные сытым кашлем, отвлекли Питэра от своих мыслей.

– Видите ли, есть некоторые вещи, о которых приходится говорить – Питэр кивнул.

– Да, к сожалению, – комиссар едва шевельнул своей мощной шеей, соглашаясь – но, ведь для такого города как этот, такие поступки слишком рискованны? Даже я не в силах повлиять на некоторые события.

– Да, но кто – то же должен разогревать толпу, – Питэр беззаботно пожал плечами. Для полной уверенности в своей силе и правоте, ему не хватало только открытой улыбки – оскала, свойственной большинству кинозвезд Голливуда.

– Вы настоящий американец, – восхищенно произнес комиссар, потом подумав немного, решительно подался вперед:

– А не хотите, ли произнести эту же речь, в комиссариате завтра?

Питэр почувствовал, как глаза комиссара пытливо впились в его спину.

Тихо пройдя по ворсистому ковру, Питэр подошел к журнальному столику и, шелестя страницами ежедневника, почти не шевеля губами, проговорил:

– Мучитель льстивый! Скоро ли ты совершишь, то, что задумал сделать со мной? Сделай то, что Сатана, вложил в сердце твое, а я, как видишь, готов перенести за Бога моего…».

– Откуда эти слова? – комиссар напрягся в кресле, от чего кожа скрипнула, издав неприличный звук, вызвав усмешку, у собеседника.

– Это из Священного Писания, – пояснил Питер, – их сказал один из апостолов накануне своей казни.

Комиссар медленно кивнул:

– Можете не опасаться, вас будут охранять мои лучшие люди.

– Я уже слишком долго живу на этом свете, что бы чего – либо боятся. А вообще любой профи вам скажет, что любая охрана спасает только от второго выстрела.

Комиссар Нэтфильд, морщась как от зубной боли, встал, понимая что сенатор пытается закончить этот разговор. Но все, же решил пойти ва-банк. Питэр, почувствовав намерения собеседника, выжидал:

– У меня лишь один вопрос – серые глаза комиссара, словно механические, стали, ходить слева направо, как стрелка метронома.

Подобный метод многих утомлял, заставляя путаться и сбиваться, на чем впоследствии их и ловил Нэтфильд:

– Вы так рьяно взялись за эту предвыборную кампанию, это что – новый метод, или над вами тоже кто-то стоит?

– Не все ли равно комиссар, с какой стороны на меня давят? – вопросом на вопрос ответил Питэр, сказав этой короткой и резкой фразой больше, чем хотелось самому. И немногим мягче продолжил:

– В полдень, вас устроит?

Нэтфильд, прекратил сверлить взглядом переносицу собеседника, пытаясь изменить этот насмешливо ироничный взгляд. Кивнул и поднялся с кресла с изящностью сытого медведя.

Подошел. Пожал сухую крепкую ладонь своей мясистой лапой.

– Пусть все считают, что это идея губернатора штата.

Словно утешая комиссара, проговорил Питер.

– Тем более, эта проблема уже долгое время колыхала умы и нервы многих людей.

Комиссар нервно закивал, от чего его толстая шея покрылась рябью морщин. Так же нервозно он подергал чуть расслабившуюся ладонь Питера, потеряв всякое сходство с грозным хищником. Приобретя повадки мелкого, но не менее хищного и опасного зверя, способного лишь укусить за ногу. Но зато этот укус был способен долгое время напоминать о себе.

Нетфильд медленно развернулся, словно линкор в узком заливе, и тяжелой, но мягкой походкой направился к выходу, покашливая и поправляя галстук, который изрядно стягивал горло.

Казалось он, что – то еще хотел сказать, но в последний момент передумал, оставляя собеседника наедине со своими мыслями.

В большинстве случаев это помогало нажать в будущем на собеседника в нужные моменты, но здесь было совсем другое дело.

Общение с таким человеком как Питер, напрочь выбивало из колеи. Этот цепкий насмешливый взгляд, как магнит вытягивал те слова, которые человек не мог бы произнести даже перед своей кончиной.

Будто бы являясь живым детектором правды. И это многих раздражало, особенно при наличие посторонний лиц во время беседы, казалось бы, требующей соблюдения определенной этики.

Питэр был безразличен к тому, как расценивают его посторонние люди. В данном случае определенная категория, играла для него лишь роль необходимых ему инструментов:

Когда комиссар ушел, Питэр, в очередной раз задумался над тем, что Он, как и многие стал уподобляться тому, кому явно не следовало подражать. И было бы совсем неплохо, если каждый станет разделять точку зрения того в кого он, верил больше, чем Тот, наверное, в самого СЕБЯ.

Видимо, поэтому, все, даже сейчас, оборачивается не в их пользу. Оставалось надеяться лишь на то, что остальное хотя бы частично предусмотрели.

Он не надеялся на чью то помощь извне, хотя все это незримо присутствовало. Разница лишь в том, что кто-то знает, что это именно ОН, а кто то – нет.

Питэр внезапно осекся. Мысли, до этого мгновения, несшиеся свободно, словно нетронутая гладь широкой реки, внезапно прервались, обмякли, словно обрубленные канаты.

Он неожиданно осознал себя у бара, наливающего себе самому порцию виски.

Пригубил. Поморщился. Сцепил вилочкой с длинными зубцами дольку лимона, с плоской тарелочки.

Зажевал. Внутри потеплело. Это на мгновение помогло.

Жидкость теплой истомой пробежалась по телу. Он присел в низкое кресло, рядом с журнальным столиком, напротив того места где до этого сидел комиссар полиции.

В кресле, где сидел гость, неровными складками отпечатался большой продавленный след от стофунтовой туши человека, давно и плотно сидевшего на фаст – фуде.

Тихо, но твердо, по-хозяйски, напротив журнала «People», граненый стакан стукнулся о стол двойным дном, переливаясь темно – янтарным содержимым.

Пока Питэр медленными глотками осушал стакан, его мысли то стремительно убегали куда – то, теряясь в глубинах подсознания, вытаскивая наружу смутные картинки из прошлого. То вдруг как вкопанные останавливались, фокусируясь на безнадежно испорченной кожаной обивке кресла стоявшего напротив.

Второй стакан, Питэр теперь смаковал, периодически жуя дольки лимона. В голове теперь было пусто, словно кто – то начисто вымел все мысли из круглого пространства его головы. Лишь один вопрос остался в ней, как спертый воздух в душной комнате.

Найдется ли достойный?

Питэр выдохнул.

Место, время и метод его отнюдь не интересовали, но, сказать, то же самое, о других, (чьи интересы были прямо противоположны), было нельзя…