Читать книгу Песни Красных Ястребов - Вячеслав Черепанов - Страница 4

Алебастровая Империя простиралась на целый континент, но в ней не было единой религии. Во внутренних регионах в разных формах почитали Душу Мира, а на окраинах провинций доживали свой век полузабытые старые верования. Имперская администрация относилась к традициям без всякого пиетета. Если же в провинции возникал новый культ, его последователи должны были доказать Империи пользу своего учения. В противном случае имперские Искоренители брались за работу.

Учение сестер Вечернего Костра – редкий случай, когда Империя не стала разгонять культ и даже оказала ему поддержку. Сестры ухаживали за больными и стариками, заботились о беспризорных детях и бездомных. Иными словами, у этих женщин не было времени на проповеди, зловещие обряды или призывы к массовым беспорядкам.

Кейра смутно представляла, во что верят сестры Костра. Это не мешало ей временами делать пожертвования. Сестры ухаживали за матерью Кейры, которая безвылазно находилась в лечебнице.

В Кьяргоне Кейре доводилось видеть жуткие инструменты для лечения душевнобольных. К счастью, сестры Костра считали, что лучшее лекарство – это покой.

Кейра пришла в Приют, чтобы навестить мать. Никогда не знаешь, чего ждать от душевнобольных. Фрида никогда не бросалась на людей, но у нее бывали плохие дни. Перед каждой встречей Кейра боялась, что сегодня такой день.

Ее мать была невысокой женщиной с пышной гривой каштановых волос, еще не тронутых сединой. Когда-то она любила носить украшения и ярко выделять малахитовые глаза, но после пережитой потери ее облик потускнел и словно бы высох.

Койка Фриды находилась в просторном зале с высокими окнами. Пылинки танцевали в лучах света. Фрида была не одна – к ней пришли гости.

Дядюшка Курт и тетушка Линда сидели спиной ко входу и не видели Кейру. Тетя настойчиво растолковывала что-то Фриде, мать отвечала кивками невпопад. Кейра поморщилась и замерла в нерешительности.

– … это дело его жизни, наш долг – обеспечить таверне процветание. Да, процветание, именно так. Мы хотим помочь, Фрида. Можешь мне поверить, таверне нужна помощь. Кейра ее запустила, но мы не можем ее винить – бедняжка просто не справляется!

Кейра могла остановить эту тираду, но медлила. Ей овладел интерес естествоиспытателя: как далеко эти двое готовы зайти? Тетя продолжала кудахтать на ухо матери.

– Не хочу тебя пугать, Фрида, но семейное дело летит в пропасть. Мы не можем стоять в стороне, правда, Курт?

Дядя даже не пытался вставить слово, а Линда все продолжала.

– Кейра старается, этого не отнять. Она хотела учиться, помнишь? Не справилась и вернулась домой. Она еще молода, не поздно мужа найти. Дело женщины – семейный очаг, вот что я всегда говорила. Курт позаботится о таверне, больше некому. Верно же, Курт?

– Да, – выдавил из себя дядя.

– Он много раз помогал Грегу. Да если бы не Курт, таверна давно бы зачахла! По справедливости он должен продолжить дело брата. Так будет лучше для всех, Фрида!

Фрида лишь непонимающие улыбалась.

– Кейра не пускает нас на порог. У нее жесткое сердечко, Фрида. Мы никогда с ней не ссорились, а она нас отвергла. Но мы не обидчивые, мы хотим только добра. Не можем смотреть, как рушится наследие Грега. На днях Курт от печали даже напился, и я ему сказала – так продолжаться не может.

Тетя погрозила мужу пальцем и шмыгнула носом.

– Мы все обсудили и решили посоветоваться с тобой, Фрида. У тебя не лучшие времена, но сейчас всем нелегко. Ты наша последняя надежда. Ты же поговоришь с Кейрой, Фрида? Поговоришь, когда она придет тебя навестить?

– Кейра уже здесь, – Фрида словно очнулась и помахала дочери рукой.

Тетушка Линда чуть не подавилась новой тирадой. Она неохотно развернулась – убедиться, что Фриде не привиделся призрак. Надежды пошли прахом, но на лице тети не было ни удивления, ни чувства вины. Впрочем, Кейра их и не ждала.

– Милочка, давно ты здесь?

– Достаточно, – процедила Кейра.

– Тогда ты знаешь, что мы хотим помочь, – убежденно сказала тетя.

Эта женщина вбила себе в голову, что таверну должен унаследовать ее муж. Курт не стал ее разубеждать – он всегда завидовал брату. Курт ничего не понимал в управлении таверной и никогда не помогал Грегу, что бы там ни вещала Линда. Они были просто стервятниками, которые хотели поживиться на семейном наследии. Восстановить когда-то задетую гордость. Кейра не могла позволить им разрушить наследие своего отца и запретила приближаться к таверне.

А теперь эти двое стервятников явились промывать мозги ее больной матери. И чего они надеялись добиться? Ни один законник не вынесет вердикт о наследстве на основании слов умалишенной. Как же… омерзительно.

– Я знаю: вы оба в трезвом уме и твердой памяти. Вы не такие, как мама. Вы во всем отдаете себе отчет. И это самое печальное. Что сподвигло вас прийти сюда? Ради чего было тревожить больную женщину, утомлять ее своим бредом? Неужели вы не понимаете, в каком она состоянии?

– Милочка, не нужно драмы. В отличие от тебя, мы не повышали голос.

Теперь они пытаются ее выставить злодейкой. Можно ли пасть еще ниже?

– Послушай меня, милочка. Я никогда не знала счастья материнства, и все свое тепло отдавала вам с сестрой. Но моя молодость позади, а твоя в самом разгаре. Послушай мой совет и не разбрасывайся ей попусту. Семья – это самое главное.

Оказывается, можно. Кейре пришлось прикусить язык – в палате были умалишенные, и крики могли их взбудоражить. Как же она была зла.

– Где были вы, когда в семью пришла беда? Когда папу зарезали в подворотне? Когда мама не выдержала? Все, что вы можете – сотрясать воздух. Вы явились лить яд в уши моей матери, и я этого так не оставлю.

– Милочка…

– Довольно яда. Выметайтесь.

– Ты не можешь нам приказывать! – тетя, казалось, раздулась от гнева.

– О, я не приказываю. Как можно? Я даю совет, тетушка. Прямо как ты. Оставьте в покое мою бедную мать – ей нужен покой прямо сейчас.

– Кейра, все хорошо, – вымолвила Фрида.

Кейра осеклась. Чем она лучше этих двоих, если матери пришлось ее успокаивать? Однако Линда по-своему поняла Фриду – тетушка не собиралась покидать удобную позицию жертвы.

– Хорошо? Что в этом хорошего, Фрида? Твоя дочь гонит нас, а ты на ее стороне? Мы пришли молить тебя о поддержке, и что получили за добро?

Тетя резко встала, и табуретка под ней грохнулась на пол. Она ухватила мужа за ворот рубашки и рывком поставила на ноги.

– Мы уходим, Курт. В лечебнице не место для сцен. Кто-то должен проявить благоразумие и поступиться гордостью. Нам не привыкать.

Они ушли. Фрида потянула Кейру за рукав и тихо спросила:

– Кейра, а кто это был?

– Никто, – с горечью ответила Кейра. – Подождешь, пока я схожу к настоятельнице? Я быстро.

– Все хорошо, – улыбнулась Фрида.

Кейра поднялась по лестнице и постучала в келью настоятельницы. Эта строгая женщина возглавляла Приют уже много лет.

– Войдите.

Настоятельница застыла перед высоким зеркалом. Она подняла широкий рукав своей рясы и пристально разглядывала плечо.

– Ох не нравится мне эта сыпь, – сказала настоятельница сама себе и обернулась к Кейре. – Чем могу помочь, дитя?

– Я Кейра. Дочь Фриды, островитянки с помешательством.

– Да, я помню. Присаживайтесь.

Настоятельница указала на стул перед письменным столом, а сама села напротив. Кейра чувствовала себя виноватой. Она отвлекла жрицу, чтобы вывалить груз собственных проблем, а настоятельница нисколько не злилась.

– Я здесь по поводу матери. Сегодня у нее были посетители. Я считаю, что общение с ними может навредить Фриде.

– В самом деле? Что они сделали?

– Они – это мои дядя с тетей. Они желают приложить руку к наследству моего отца. И теперь решили вовлечь маму в свои бесплодные интриги.

– Каким образом?

Кейра замялась. Когда она поднималась по лестнице, то чувствовала гнев. Кейра хотела, чтобы настоятельница почувствовала тоже самое. Чтобы в ее глазах Курт и Линда стали кем-то вроде опасных вредителей. Но Кейра не знала, как убедить эту благообразную женщину в своей правоте.

– Они пришли к ней, чтобы пугать и рассказывать небылицы. Они очерняли меня и заставляли маму выбирать сторону. Думаю, ей было больно это слышать. Я доверила Приюту заботу о своей матери, потому что вы пообещали покой для нее.

Кейра вновь ощутила собственную правоту. В конце концов, она же платит пожертвования.

– Вы хотите сказать, что Приют Вечернего Костра не заботится о подопечных? – удивилась настоятельница.

– Я хочу, чтобы моей больной матери не докучали вопросами наследства.

– И как этого добиться?

– Не пускать к маме посетителей – никого, кроме меня и моей сестры, Келли.

Вслух это звучало хуже. Кейре показалось, что сейчас настоятельница ее отчитает. Она не ошиблась.

– Позвольте мне объяснить. У сестер в Приюте очень много работы. Вы не представляете, сколько в этом городе беспризорных детей или брошенных стариков. Сколько больных, сумасшедших и голодных. Если честно, я тоже не представляю. Мы пытаемся помочь всем, до кого можем дотянуться. Но наших сил не хватит, что помочь всем. Да что там, даже на половину не хватит. Взгляните на гравюру.

Картина на стене изображала путешественников вокруг пылающего костра. Они сидели на земле и держались за руки, а за их спинами бесновалась тьма. Но в круге жизни не было чудовищ – только огонь.

– Таков наш путь. Единство – вот что поможет путникам пережить ночь. Мы клялись, что станем убежищем в час нужды, и мы следуем своей клятве. Мы помогаем вашей матери не из-за пожертвований, а потому что ей нужна тихая гавань. Мы даем ей все, что можем дать. Вы просите, чтобы я науськала сестер не пускать вашу тетю и дядю. Этого не будет.

– Эти люди разрушают единство моей семьи…

– Почему вы сами не примиритесь с ними? Почему не попробуете? Вы считаете себя умной женщиной, так используйте свой ум по назначению.

– Или я просто заберу маму отсюда, – выпалила Кейра.

Настоятельница молчала долго. Когда она наконец заговорила, то в голосе появились шипы.

– Вы успели пообщаться с больной, прежде чем заявиться сюда?

Кейра только сейчас поняла, что не успела. Ее молчание стало ответом для настоятельницы.

– Предлагаю закончить разговор. Я приму любое ваше решение, но советую сначала уделить матери хотя бы пять минут. Безумие – это не простуда, оно не проходит само по себе.

– Спасибо, что уделили время, – холодно ответила Кейра, поднимаясь со стула.

Кейра возвращалась в палату через внутренний двор. Ее остановил плеск. Фрида сидела в декоративном водоеме в мокрой одежде и с надломленной веткой рябины в руках. Заметив Кейру, Фрида поднялась и закружилась на месте.

– Постой! Зачем ты сюда забралась? – Кейра с берега ухватила материну руку.

– Я должна помыть яблоки.

– Это не они.

– Это яблоки! Просто маленькие, – улыбнулась Фрида.

Кейра раздобыла для Фриды сухую одежду. Она уже собиралась возвращаться в таверну, как мать потянула ее за рукав.

– Я видела сон.

У Кейры появилось плохое предчувствие.

– Какой?

– Там было большое красное дерево. Оно рвало землю своими корнями. На его ветвях висели младенцы. Как яблоки.

Снова бред. У Кейры дернулся уголок губ, но она не стала прерывать.

– Я испугалась. Младенцы! Это было жутко, уродливо и неправильно. Я не могла пошевелиться, но затем поняла. Плоды еще не созрели. Маленькие демоны еще не скоро откроют глаза, ха-ха.

Кейра хотела, чтобы мать остановилась. Или обратила рассказ в шутку. Но Фрида продолжала свою жуткую историю.

– Я приблизилась. Шипы на корнях терзали мне ноги. В воздухе пахло смертью, будто готовишь студень. Я закрыла уши – звуки заползали в них, словно шершни. Я подошла к кокону маленького демона и заглянула внутрь. А потом на меня обрушилась тьма и, наверное, раздавила в лепешку.

Фрида замолкла. Она была испугана – взгляд блуждал по комнате. Кейра хотела обнять ее, но Фрида еще не рассказала свой сон до конца.

– Я открыла рот, и в него хлынула соленая вода. Я была на дне студеного моря, и его тяжесть выдавливала из меня жизнь. Я подумала, что вот он, мой конец. Надо было научить тебя плавать, Кейра. Я не подпускала тебя к морю – боялась, твари утащат. И вот они пришли за мной – жуткие, склизкие, с огоньками на стебельках. Лучше бы они разорвали меня в темноте – тогда бы я не увидела то, что они хотели мне показать.

Кейра держала руку матери в своей, но Фрида ее не видела. Перед ее глазами плыли совсем другие картины.

– Я смутно увидела исполинский силуэт. В моей голове не осталось ничего, кроме ужаса. Но силуэт не был живым. Это была оболочка, панцирь, и внутри у него пульсировало нечто не из нашего мира. Я закрывала уши руками, но моих рук не стало, и в голову ворвался крик. Мое имя, на сотне неизвестных мне языков. А потом я поняла, что кричу я сама. Кричу на своей кровати, а вокруг стоят эти идиоты. Пришли посмотреть, как я обмочилась.

Кейра крепко обняла мать. Она не хотела, чтобы Фрида увидела ее слезы.