Читать книгу Слово под запретом. Суды в истории Церкви, I – XX вв. - Вячеслав Егорович Звягинцев - Страница 9

Надо признать, что суд Пилата и мотивы, которыми он руководствовался, являются наиболее труднообъяснимым местом евангельской истории.

Многие полагают, что эти трудности обусловлены существенными противоречиями в евангельских текстах, согласовать которые практически невозможно. Однако это не совсем так. Формальные разночтения есть, но в большинстве случаев они скорее не противоречат, а дополняют друг друга.

Ключевые моменты суда нашли отражение у всех евангелистов: вопрос Пилата: «Ты Царь Иудейский?», его сомнения в обоснованности обвинения и неудавшиеся попытки отпустить Иисуса. Если же анализировать Евангелия более детально, то можно увидеть, что, по версии Марка и Матфея, Пилат особо не упорствовал и согласился с приговором синедриона, умыв при этом, согласно Матфею, руки. Наиболее полно ход процесса описал Иоанн, но у него опущен эпизод суда у Ирода Антипы, который есть только у Луки. Центральная же мысль повествования у него с Иоанном совпадает – Пилат трижды пытался отпустить Иисуса, не находя Его вины, однако отступил под сильным давлением первосвященников и толпы.

Надо сразу заметить, что поведение Пилата, которое богослов И. Херсонский назвал «жалкой борьбой своекорыстия с чувством долга», практически невозможно объяснить без учета складывавшейся неблагоприятно для префекта политической ситуации. А, возможно, и заключенной с синедрионом сделки. Причем, последняя могла быть заключена перед арестом Иисуса, но потом что-то повлияло на изменение позиции Пилата.

Евангельские тексты ясно дают понять, что члены синедриона пришли к Пилату для того, чтобы убедить его в необходимости осуждения Иисуса по римскому закону. Причем, судя по формулировке обвинения, приведенной Лукой, – в необходимости осуждения по конкретному закону, который называют законом об оскорблении величия римского народа (lex majestatis). И ожидаемый результат, вероятно, был просчитан Анной и Каиафой заранее.

Судя по всему, они хорошо знали, что основанием для возбуждения дела по этому закону и одновременно – выдвигаемым обвинением, являлся донос. Об этом прямо говорилось в римском законе. Решение синедриона как раз и можно рассматривать в качестве такого доноса. Поэтому свидетельство И. Флавия о том, что Пилат распял Иисуса на кресте «по доносу первенствующих у нас людей» (Иудейские древности, ХVIII, 3), является, по-видимому, точной фиксацией реалий того времени.

При этом, донос являлся лживым, и, вероятно, по этой причине его содержание не сразу раскрыли перед Пилатом. Когда Иисуса привели к наместнику и тот задал вопрос – «в чем вы обвиняете Человека Сего?» – ему ответили неопределенно: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Так пишет Иоанн (Ин. 18:30). Лука же при описании начальной сцены римского суда сразу приводит обвинительную формулу (Лк. 23:2).

Известно, что Иоанн писал позже синоптиков, дополняя их, что-то уточняя, обращая внимание на детали. Возможно, он счел необходимым подчеркнуть коварство обвинителей, заранее спланировавших хитрую тактику поведения в суде. После их неопределенного ответа у Пилата появились основания предложить иудеям самим осудить Иисуса «по закону вашему». На это они тут же дали ответ: «Нам не позволено предавать смерти никого» (Ин. 18:28—31), намекая, что без санкции Пилата их приговор не имеет юридической силы.

Иоанн Златоуст отмечал, что иудеи, «желая показать, что преступление Его не иудейское, отвечают: „нам не позволено“, т. е. Он виновен не против нашего закона, но вина Его государственная»43.

После этого римский префект ушел с Иисусом в преторию, где уже не в публичной обстановке задал Ему вопрос, приведенный всеми евангелистами: «Ты Царь Иудейский?».

Этот вопрос показывает, что суть обвинения наместнику уже известна. Однако Пилат имел тогда еще поверхностное представление о конкретных обстоятельствах, которые были положены синедрионом в основу обвинения Иисуса, а также о Нем самом. Достаточно сказать, что префект не знал о галилейском происхождении Иисуса.

Мы видим, что иудейские иерархи, согласно разработанной тактике, дают Пилату информацию о «преступлении» дозированно, поэтапно. Скорее всего, они постепенно накаляли обстановку, пытаясь преодолеть нежелание Пилата вникать в это дело.

Вначале, просто констатируют: Иисус – злодей. Затем, уточняют: Он не просто злодей, а злодей, который заслуживает смерти по римскому закону. И наконец, конкретизируют Его преступление – Иисус должен быть казнен как враг Рима, претендующий на иудейский трон. А это безусловное основание для проведения чрезвычайного римского суда.

Заметим сразу, что позже, когда Пилат объявит, что не нашел в действиях Иисуса вины по римскому закону, иудеи, согласно Иоанну, снова перейдут на «запасной» вариант обвинения по иудейскому праву – «мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (Ин. 19:7).

Следовательно, наше предположение является верным. Формула обвинения оказалась универсальной. Она позволяла дело особой подсудности по еврейскому закону без особого труда трансформировать в дело особой подсудности по римскому закону. И наоборот.

Николай Ге. Что есть истина? 1890 г.

Реакция Пилата на выдвинутое против Иисуса обвинение многим кажется неожиданной, что, по мнению ряда исследователей, свидетельствует о недостоверности евангельских рассказов.

Полагаю, что эта была естественная реакция префекта, услышавшего ответ Иисуса на заданный Ему ключевой вопрос: «Ты Царь Иудейский?». Для этого надо лишь обратиться к нормам римского права, которыми руководствовался Пилат. А они прямо обязывали его основывать свои выводы на истине, поскольку это входило в предмет доказывания по делу. Поэтому Пилат и задал этот вопрос. Не столько Иисусу, сколько самому себе: «Что есть истина?» (Ин. 18:38).

Так, Модестин в 12-й книге «Пандектов» писал о предмете доказывания обвинения (причем именно по закону об оскорблении величия!): «судьям следует рассматривать это обвинение не как случай (выказать) глубокое уважение к императорскому величию, но (основываясь) на истине; ибо следует обращать внимание и на личность: мог ли он совершить (такое), и совершал ли он прежде что-нибудь, и имел ли намерение (совершить), и в здравом ли уме находился…»44.

Поэтому Пилат и пытался выяснить: что же представляет из Себя этот необычный Человек? Мог ли Он, исходя из Его личностной характеристики и направленности Его воли, претендовать на реальный трон и стремиться к захвату реальной власти в Иудее. В итоге наместник легко выяснил то, от чего полностью устранились еврейские судьи: истина заключалась в полном отсутствии какой-либо вины в инкриминируемом Иисусу преступлении.

Оценивая действия Пилата, надо, кроме того, учитывать предписание римского закона о том, что «доказывание возлагается на того, кто утверждает» (Павел), «предъявляет требование» (Марциан)45. Между тем, обвинители из синедриона не спешили четко сформулировать обвинение перед наместником. Поэтому выглядит логичным, что после допроса Пилат вышел к иудеям и сказал им, что не находит никакой вины в деяниях Иисуса. Но, видимо, это заключение вызвало в толпе, манипулируемой священниками Храма, бурю негодования. Неизвестно – по этой ли причине или нет, но после сказанного Пилат вместо того, чтобы отпустить Иисуса, направил Его по подсудности46 к правителю Галилеи. Причину Лука не указал, но весьма вероятно, что такой вариант тоже был заранее проработан первосвященниками. И кто-то из них после слов Пилата о невиновности Иисуса мог выкрикнуть из толпы, что Он галилеянин и потому должен предстать перед судом Ирода Антипы. Последний в эти дни находился в Иерусалиме, куда он прибыл на празднование Пасхи. Пилат не возражал, ему было выгодно не брать на себя ответственность за осуждение популярного в народе иудея.

Суд у Ирода Антипы описан только Лукой. Из его евангельского рассказа следует, что Антипа задал Иисусу множество вопросов, которые нам неизвестны, но известно, что он не получил на них ни одного ответа. Не явил Иисус и какого-либо чуда, после чего Ирод потерял к Нему интерес. Он велел отправить Его обратно к Пилату, облачив в насмешку в светлые (блестящие) одежды. Их носили престолонаследники, а также римляне, домогавшиеся высоких должностей. Само слово «кандидат» происходит от латинского «candidatus», что значит одетый в белое, светлое.

Ирод таким образом не только пошутил, но и подтвердил мнение префекта о невиновности Иисуса. А еще подал знак примирения Пилату, отношения с которым, по мнению некоторых историков, были обострены из-за убийства римлянами нескольких галилеян, подданных Ирода (Лк.13:1). Наместник, отсылая Иисуса к Ироду, тем самым как бы показывал, что на территории Иудеи признает его юрисдикцию над своими подданными. А ответный жест Антипы мог означать, что тот признает власть Рима над жителями Галилеи, находящимися в Иудее.

Епископ Кассиан добавляет к сказанному, что заключение Ирода имело для Пилата значение экспертизы, поскольку он «не был достаточно знаком с иудейскими делами, и мнение Ирода, представляло для него объективный интерес»47.

Пилат по итогам проведенного разбирательства убедился в невиновности Иисуса, но с целью сгладить противоречия с иудеями принял решение, которое казалось ему компромиссным: «Итак, наказав Его, отпущу» (Лк. 23:16). Наказать Иисуса Пилат решил бичеванием. Он полагал, что это его окончательное решение.

Обычно в те времена бичевание осужденного совершалось непосредственно перед казнью и являлось частью наказания в виде распятия на кресте. Но историкам известны примеры, когда бичевание являлось, по сути, самостоятельным наказанием.

Последовательность изложения у Луки наводит на мысль, что Пилат считал свое решение (подвергнуть Иисуса бичеванию, а потом отпустить) окончательным.

По мнению Пилата, его компромиссное решение должно было устроить иудеев. Ведь этот шаг являлся некоторой уступкой им. «Но первосвященники, – как отмечал И. Херсонский, – видя снисхождение к себе, сделались настойчивее и объявили решительно, что они требуют смертной казни и не согласятся ни на какое другое наказание».

Не добившись бичеванием желаемого результата и видя, что первосвященники накалили толпу до предела, Пилат стал искать какой-то выход из сложившегося положения. Он мог сам вспомнить или кто-то из окружения мог ему напомнить об обычае отпускать на Пасху одного узника.

В тюрьме в ожидании казни на кресте в это время находился некий Варавва. Это был, вероятно, известный разбойник или даже бунтовщик. И Пилат предложил иудеям сделать выбор, рассчитывая, возможно, на то, что этот выбор падет на Иисуса.

Некоторые авторы, например, Х. Коэн, ставят под сомнение достоверность этого эпизода, исходя из того, что право помилования по римскому закону являлось исключительной привилегией императора, но не префекта (прокуратора). А тем более – не народа, который по свидетельствам евангелистов, сделал выбор в пользу Вараввы. Между тем, согласно словарю «Иисус и Евангелия»48 «в римской юридической системе в провинциальных городах возгласы народа (acclamatio populi) играли значительную роль», и имеются «многочисленные примеры того, как римские судьи обращали внимание на выраженные на суде пожелания толпы».

Существовал, вероятно, и древнеиудейский обычай отпускать узников на праздники. Академик С. С. Аверинцев, например, отмечал, что «такое обыкновение упоминается в ряде талмудических текстов (М. Pesachim 8, 6; ВТ Pesachim 91 a; JT Pesachim 36а)»49.

Автор проверил, и действительно в мишне (Песахим 8:6) сказано, что режут песаха «для того, которому обещали выпустить его из тюрьмы до наступления праздника Песах»50.

В ответ на требование распаленной толпы отпустить Варавву и казнить Иисуса Пилат вновь заявил:

– Я не нахожу в нем никакой вины.

Однако толпа продолжала настаивать: «распни, распни Его!».

Гравюра Ю. Шнорра «Распни Его!»

После этого кто-то из числа священнослужителей, управлявших толпой, заявил:

– Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.

А. Гумеров полагал, что эти слова были произнесены иудеями в злобной уверенности и осознании того, что они обретают над Пилатом полную власть51. На самом деле, как уже сказано, со стороны иудеев это был шаг назад, некое позиционное отступление.

После этого наступила кульминация суда, подробно описанная Иоанном (Ин. 19:12—16).

Принято считать, что вопрос Пилата – «Царя ли вашего распну?» – был его последней бесплодной попыткой повлиять на ход событий. Кажется, что и ответное заявление первосвященников – «нет у нас царя, кроме кесаря» – не оставляло ему выбора. А в словах – «если отпустишь Его, ты не друг кесарю» – сквозит прямая угроза донести на Пилата в Рим.

Кажется, Пилат после этого сломлен окончательно. Возмущение толпы пересилило его ослабевшую волю. В другое время и при других обстоятельствах он никогда бы не пошел на этот шаг. Но в те дни он явственно ощутил, что кресло под ним серьезно зашаталось.

Все это так. Многочисленные толкования богословов в целом объясняют логику поведения Пилата – его нерешительность, связанную с нежеланием выносить вердикт. Были, возможно, и растерянность, и даже страх. Но вряд ли до такой степени, как принято считать. Поэтому остается все же ощущение, что его поведение не вполне соответствует воссозданному исследователями психологическому портрету римского наместника. И в этой связи нельзя не признать заслуживающей внимания точку зрения К. Эванса. Он полагал, что Пилат вовсе не сломался под напором иудейских иерархов и на протяжении всего суда продолжал себя вести как хитрый политик, который до конца руководствовался правилом – снять с себя ответственность и переложить ее на чужие плечи52.

Мнение К. Эванса в целом укладывается в русло и моих рассуждений, о чем подробно написано в моих книгах. Здесь же же ограничимся итоговой констатацией, отраженной в Евангелиях. Принимая решение по делу, Пилат воссел на трибунальское кресло, расположенное на Лифостротоне. Иоанн особо отмечает это обстоятельство, подчеркивая тем самым, что на этот раз наместник официально произнес обвинительный приговор.

Предав Иисуса на распятие, Пилат, согласно Матфею, потребовал воды и демонстративно умыл руки, заявив: «невиновен я в крови Праведника Сего» (Мф. 27:24). Тем самым он совершил обряд по древнееврейскому обычаю.

Многие авторы, отмечая, что такое умывание рук производилось иудеями лишь в случаях, когда они находили труп и убийца не был известен, вместе с тем убеждены, что Пилат вряд ли мог его совершить.

Обычай этот подробно описан во Второзаконии. Действительно, когда иудеи находили мертвое тело, и не было известно, кто является убийцей, производились своего рода следственные действия. Определялся ближайший от места преступления населенный пункт и старейшины этого места приносили в жертву телицу, которая не носила еще ярма. А затем производилось омовение рук с целью очиститься от вины (Втор. 21:1—9).

Возможно, Пилат что-то слышал об этом обычае, и совершил омовение, чтобы продемонстрировать свою позицию. Во всяком случае, заслуживает внимания мнение, высказанное И. Херсонским: «Бедный мужеством и слабый совестью, судья-язычник решился всенародно обратиться к этому обряду, который, принося некоторое успокоение его совести, был полезен теперь и тем, что стоящие в отдалении иудеи, которые из-за шума не слышали слов Пилата, могли по омовению судьей рук понять, что он осуждает Иисуса Христа против воли».