Читать книгу Игры в героев. Воля свыше. Часть первая - Вячеслав Митяшов - Страница 7

Встретили Эйнара в полку не то, чтобы плохо, но и без особого восторга. Неизвестно откуда взявшийся деревенский парень – и сразу десятник. Ни дать ни взять, родственник самого Эллирия объявился. Такое звание, да что там десятник, сотник тоже, среди добровольцев ровным счётом ничего не значило. Не сегодня-завтра кончится война, и этот выскочка опять займёт своё место, станет тем, кем был. Но всё равно обидно, завидно. Так что пришлось Эйнару и Бирнезию целый день слушать недовольное шушуканье.

Правда, ближе к вечеру, по лагерю прошёл слушок, что неспроста куда-то запропастился Салтис, и причина его отсутствия – новый десятник. А после того, как в лагере ещё раз побывал Каллист, пожалуй, только глухой не знал во всех красках о поединке между Эйнаром и Салтисом. Как ни странно, это пошло на руку молодому десятнику. Сильного телом, но не умом сотника здесь никто не любил. Терпели, боялись, подчинялись ему, но друзей здесь у него не было. Во всяком случае, никто Эйнару в глаза не сказал – ты убил моего друга, и я хочу отомстить.

Этот день прошёл довольно уныло. Занимались тем, что готовили выданные из арсенала доспехи и оружие. Всё было грязным, порой даже ржавым, но выбирать не приходилось – даже такой хлам мог спасти жизнь. Затем привезли щиты и копья – на этот раз свежесделанные, но и тут тоже беда – пришлось шкурить каждое древко, чтобы потом, в бою не насажать себе в руки заноз. Щиты оставляли желать лучшего. Сделанные наспех, да из сырой древесины, они норовили развалиться на части, что и произошло с парой десятков. До вечера солдаты приводили всё в порядок и грузили на подводы. А перед закатом, когда измученные люди собрались спать, Эллирий, успевший опрокинуть стаканчик-другой вина, выступил перед всеми с краткой речью:

– Завтра в полдень мы выходим, и, возможно вечером, мы вступим с противником в бой. Так что прекращайте все свои ссоры и перебранки, сами уже знаете, что из этого получается. Ну, ладно, давайте спать все живо. И чтобы ни единого звука, не приведи боги, если снова на вас местные пожалуются. Шкуру спущу.

Эйнар и Бирнезий едва дошли до своей палатки. Оба, не раздеваясь, рухнули на жёсткие лежанки и мгновенно уснули, даже не перемолвившись словом. А на следующее утро Бирнезий еле растолкал товарища уже перед самым началом построения. Тот с трудом поднялся и, совсем ещё сонный, выбрался на улицу. Полк уже почти построился, и их, немилосердно подгоняя тычками в спину, поставили в строй. Прибежало ещё несколько опоздавших. Теперь все были в сборе. Появился Эллирий в сопровождении пятисотников. Оглядел внимательно строй, прошёлся перед ним, помахивая ивовым прутиком, и гаркнул так, что стая ворон взвилась в небо:

– И что как долго?! Сколько вас ждать можно, или мало вас гоняли?! Напра-во! Марш!

Полторы тысячи человек разом повернулись, правда, некоторые совсем в противоположную сторону. Эллирий поморщился, хотел сказать этим олухам пару ласковых, но махнул рукой. Этот сброд не перевоспитать. Едва ли среди них наберётся два десятка действительно способных держать в руках оружие. А остальные так, пришли поиграть в героев, либо сбежали от надоевших жен. И ведь каждый надеялся вернуться домой с десятком-другим монет, обещанных казной за службу.

Полк, на удивление дружно, зашагал вперёд, громко топая сапогами по доскам, которыми была застелена проходившая через пустырь улица. Следом, скрипя плохо смазанными осями, двинулись подводы, заполненные оружием и припасами. Грохочущие железом повозки разбудили окрестные дома, и из-за открывавшихся ставен вслед колонне понеслась отборная ругань.

– А ну, пасть закрыли все! – заорал Эллирий. – Парни кровь проливать идут, а вы их хаете?!

– А без грохота нельзя идти кровь проливать? – нагло спросил кто-то.

Командир забористо выругался в ответ, прихватил из попавшейся под руку поленницы деревяшку и запустил её туда, откуда донеслись эти слова. Ставни вовремя закрылись, и полено ударило по ним, оставив на гладко отструганных досках вмятину.

Вскоре, дерево под ногами сменилось камнем, дома вокруг стали добротнее, выше, да и горожане здесь уже не позволяли себе ругани, а лишь укоризненно смотрели вслед нарушавшей покой толпе. Отряд миновал городские улицы и, пройдя через ворота, те самые, через которые Эйнар и Бирнезий зашли в город, вышел на ограниченное рекой и крепостными стенами, поросшее редкой пыльной травкой поле.

Сбор войска назначили, как всегда, здесь, но кроме полка добровольцев на плацу были лишь несколько человек, как сказал Эллирий, «дворцовых лизоблюдов». Их послали сюда следить за порядком, и они заставили командира расположить своих людей подальше от проходившей в сторону моста дороги.

– Ну да, – проворчал он. – Добровольцев, как всегда, на задворки загоняют. Ладно, сидите, стойте, кому как удобнее. Хотите – ешьте, хотите – пейте, только, чур, не до пьяна. Ждать долго придётся.

Прождали часа три, пока полки его величества не заняли на плацу свои места. Эллирий с завистью смотрел на чётко маршировавших солдат, на добротные, хорошо смазанные повозки, нагруженные аккуратно сложенной справой, сравнивая их со своими доходягами и вздыхал, не забывая вставлять в промежутках между вздохами крепкое словцо. Наконец, все в сборе. Последними из ворот выехала группа из пяти десятков всадников со знамёнами – полководец со своей свитой. Они быстро проскакали вдоль рядов, проверяя готовность и, не заметив ничего предосудительного, отдали приказ выступать. Пятнадцатитысячная армия зашевелилась, вытягиваясь на дороге в узкую ленту колонны, и двинулась вперёд, провожаемая толпой зевак.

Они шли уже около часа по южному тракту, ведущему сквозь хорошо знакомые Эйнару леса. Дорога была однообразной и скучной, люди шли вперёд, перебрасываясь друг с другом редкими фразами. Эллирий разъезжал рядом на коне, то и дело взбадривая уставших крепким словцом. Внезапно он заметил кого-то, отъехал в сторону, что-то крикнул – Эйнар не разобрал. Однако он пробился к краю колонны – странное желание подначивало его взглянуть, в чём же там дело. На обочине, рядом с возвышающимся на коне Эллирием, стоял человек, совсем ни чем не примечательный, но какой-то до боли знакомый. Как показалось Эйнару, он его уже где-то видел, правда, никак не мог вспомнить, где именно. Они о чём-то говорили, затем Эллирий повернулся – его взгляд встретился с взглядом десятника.

– Эй, бери себе новенького.

Незнакомец пробился сквозь строй и очутился рядом с Эйнаром.

– Звать то как? – спросил тот.

– Александр, можно Саша.

– Странное имя какое-то, не обижайся только, первый раз встречаю такое. А меня Эйнаром зовут.

Он замолчал, затем спросил, наверно, чтобы разрядить неловкое молчание:

– Ты первый раз на войну идёшь?

– На войну? – переспросил новенький, и Эйнар увидел, как побледнело и вытянулось его лицо.

– Ну, а куда же ещё.

Война?! Александр сразу понял, куда направляются эти люди, и слова застряли у него в горле. Хватило сил лишь слегка кивнуть головой. Никакого желания воевать не было. Одно дело надеть на себя меч, покрасоваться перед зеркалом, но сражаться… В памяти сразу всплыли батальные сцены из фильмов, и ему стало не по себе. Всё, хватит приключений. Он понял, что это за сны и больше не желает быть участником этих событий. Незаметно для окружающих Александр достал медальон, но, странное дело, из золотого он стал серо-стальным. И сколько руки не сжимали его, ничего не получалось. Саша едва сдержал стон отчаяния, затравленно огляделся по сторонам.

– Да не дрейфь ты, – хлопнул ему по плечу сосед.

– Ничего, нормально всё, – ответил он, и только сейчас заметил, что говорит на совершенно другом языке, причём, ему не приходится переводить фразы, всё получается само собой. – И долго нам идти?

– А кто его знает? Сегодня-завтра сражение. Да ты не думай, нас в пекло не бросят. Если только с фланга ударим, или, скорее всего, обоз охранять будем. А если дело худо повернётся, главное – не геройствуй, бросай оружие да в лес беги.

Александр молча кивнул. Легко сказать – не думай. А если жить ему осталось несколько часов? Но время шло, а войско продолжало свой путь. Лишь раз остановились совсем на чуть-чуть, чтобы немного перекусить и справить нужду. В руки Александра сунули ломоть пахучего ржаного хлеба, кусок вяленого мяса и флягу с водой.

– Ногами шевели, – пробурчал стоявший за его спиной солдат, и Саша отошёл от повозки, впившись зубами в удивительно вкусный, ещё свежий хлеб..

И снова в путь. Люди шли и шли, казалось, они будут идти до тех пор, пока путь им не преградит гора или море. Прошёл ещё час, может полтора, как показалось Александру. Он вдруг почувствовал – что-то произошло. Вдоль колонны проскакало несколько всадников, и солдаты всполошились, зашептались. Началось – пронеслась в голове мысль, и сердце ёкнуло в груди.

– Говорят, но Ороге они ждут нас, – послышался рядом шёпот.

Один из всадников остановился рядом с Эллирием и, сказав ему что-то, поскакал дальше.

– Быстрооо! Все к обозу! – надрывал глотку командир. – Разобрать доспехи! Копья в руки, щиты в руки и строиться!

Суета поднялась неимоверная. Наверно, на базаре не бывает такой, когда стража ловит шайку карманников. Все стремились первыми пробраться к повозкам, чтобы выбрать снаряжение получше. Толкая соседей, Саша устремился следом за Эйнаром.

– Вы что, белены объелись! – орал Эллирий, с трудом удерживая испугавшегося суматохи коня. – Куда рвётесь, в очередь встать быстро! Позор на всё войско!

Но никто не обращал на командира внимания. Сотни рук тянулись к повозкам с криками: «Давай мне! Давай сюда!». Перепуганные возницы не глядя бросали в толпу то кольчугу, то шлем. В конце концов, люди сами начали растаскивать из повозок оружие. Эйнару повезло, повезло и Бирнезию с Александром. Их не затоптали в этой свалке, да и оружие с доспехами досталось всем троим ладное. Эйнар, правда, хотел прихватить в обозе меч, но ему перепал лишь кинжал, но вполне внушительных размеров. Порядок, в конце концов, восстановили. Люди построились и замерли в ожидании команды.

Колонна разбилась по полкам, одни пошли по дороге дальше, другим пришлось продираться через лес, и спустя полчаса войско вышло на широкую, утопающую в зелени трав, долину реки. Там, впереди серебристой змеёй несла свои воды Орога, но путь к ней был преграждён шеренгами войска противника. Едва первые ряды элаиров вышли на прибрежный луг, со стороны врага донёсся глухой рёв – тысячи голосов слились воедино, может они слали проклятия, а может даже приветствовали – никто разобрать не мог. Мечи ударили по щитам, добавляя ко всему жуткий грохот. Элаиры ответили пением боевого гимна, призывающего крушить врага; синими и алыми птицами взвились боевые знамёна, и полки двинулись вперёд. Позади, где находился полководец, вверх поднимались вымпелы, и в ответ на это середина войска ускорила шаг и, оторвавшись на добрую сотню шагов от флангов, ударила во врага. Резкий грохот ударов щитов о щиты заглушил остальные звуки, следом по полю битвы разнёсся звон мечей, треск копий, а затем и крики. То тут, то там раздавались победные возгласы, им вторили истошные вопли раненых и хрипы умирающих. Казалось, всеми овладело неудержимое безумие.

Полк добровольцев оказался в стороне от битвы, во второй линии левого фланга. Вся первая линия уже вступила в бой, на подходе была и вторая линия правого фланга и даже остававшаяся в резерве конница, а они продолжали стоять, оставаясь безучастными свидетелями этой резни. Внезапно по ним хлестнули выпущенные откуда-то с тыла талланцев стрелы. Несколько человек застонало от боли, несколько, в том числе сосед Александра по шеренге, упали замертво. Саша вздрогнул от неожиданности и повернулся – человек был уже мёртв, стрела попала в незащищённое горло. Мёртвые глаза, не мигая, смотрели в небо, из уголка рта медленно сочилась кровь.

– А-а! – он отшатнулся в сторону, едва не сбив Эйнара с ног.

На него тут же зашикали, толкнули – Саша наступил на руку мертвеца, неловко подпрыгнул, едва не упав.

– Что с тобой, успокойся, – донёсся до него сквозь шум сражения голос десятника. – Скоро пройдёт… Хм, да ты бледен, как поганка.

Александр ничего не ответил, он лишь тяжело дышал, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой. Тем временем позади поднялось ещё несколько вымпелов.

– Полк! – раздался зычный голос Эллирия, перекрывший даже шум боя. – Щиты сомкнуть! Вперёд!

В ответ раздался рёв, подобный звериному, и полторы тысячи бойцов ринулись в круговерть схватки. Полк ударил в никак не поддающийся левый фланг талланцев, стараясь смять его и прорваться к переброшенному через реку мосту.

Нестройные шеренги добровольцев ударили как надо. До сих пор стоявшие непоколебимо ряды врага отшатнулись в сторону от остро отточенных копейных наконечников, попятились, не забывая, всё-таки, отмахиваться мечами, ловко перерубая попадавшиеся на пути древки.

– Копьё дай! – услышал Александр, и в тот же миг стоявший впереди него человек выхватил из рук копьё взамен своего перерубленного.

– Очнись! Щит выше! – гаркнул на ухо Бирнезий и легонько стукнул кулаком по шлему.

Саша вздрогнул и быстро прижал щит к груди. В тот же миг стоявший перед ним солдат с криком бросился назад, зажимая рукой выбитый глаз. Налетев на Александра, он упал на колени и быстро пополз на четвереньках прочь. Застывший в ужасе, Саша проводил раненого немигающим взглядом. Но раздавшийся мгновение спустя предостерегающий оклик вывел его из оцепенения, он повернулся вперёд и увидел перед собой перекошенное в ярости, забрызганное кровью лицо врага. Рука сама подняла щит, отбив удар меча сверху. Между тем правая рука лихорадочно пыталась вытащить из ножен меч. И вдруг враг исчез, а вместо него перед глазами появилась широкая спина Бирнезия. Через мгновение тот повернулся, держа у щита залитый кровью до эфеса клинок.

– Бери свой меч, или тебе конец!

Рука, наконец, вырвала оружие из ножен. Справа возникла пустота, в которую шагнул здоровый как медведь, высокий талланец с всклокоченной, окровавленной бородой. Он махнул своим топориком – Александр пригнулся, подняв над головой щит. Лезвие секиры ковырнуло толстую бычью кожу, развернулось обухом вперёд, едва не вырвав рукоять из руки. Этого мгновения хватило, чтобы сделать полшага в сторону, к незащищенному щитом боку противника и… Рука сама завершила начатое. Пока сознание противилось, кричало – «Нельзя убивать!», она послала остриё под рёбра врага. Меч со скрежетом пробил пластину из тонкой бронзы и вошёл в тело. Струйка крови потекла по лезвию, и Александр, вздрогнув, вырвал клинок из раны, провожая взглядом падающего под его ноги врага. В душе смешались страх и отвращение, ненависть к себе и крик оправдания: «Я защищался! Если не я, то он бы убил меня!» Но вокруг продолжался бой, взгляд видел искажённые лица, брызги крови над орущей толпой. В тот же миг возникло желание броситься на них и порубить на куски, чтобы все они замолчали. Кровь гулкими ударами застучала в висках. Он крепче сжал меч. Шаг вперёд. Молниеносный удар. Лезвие входит в горло противника, словно горячий нож в масло. Странное чувство, уже не страх и отвращение, а удовольствие. Его рука забрала жизнь врага. Он победил. Жажда крови перевернула душу до основания, помутив на мгновение рассудок. А когда наваждение прошло, когда рассеялся перед глазами туман, Александр бросился вперёд, неся на острие своего клинка боль и смерть.

Сжатый со всех сторон, враг сопротивлялся недолго. Паника пронеслась по его рядам, и талланцы, потеряв надежду на победу, ринулись бежать. Одни бежали без оглядки, побросав своё оружие, другие старались отступить по всем законам военного искусства. Полк Эллирия очутился около единственного на всю округу небольшого моста, куда и пыталось прорваться большинство из отступающих. Ещё бы мгновение, и всех бы до единого, втоптали в этот несчастный мост, но со всех сторон ударили несколько полков, и враг рассеялся на небольшие группы. Некоторым удалось всё же прорваться на мост, и полк добровольцев ринулся было в погоню, но с полсотни смельчаков развернулись к ним навстречу и приготовились умереть, но прикрыть отход своих товарищей.

– Стойте! Расступитесь! – раздался из рядов талланцев сильный голос.

Вперёд вышел закованный в воронёный панцирь гигант, сжимавший в руке тяжёлый, широкий меч.

– Все мы храбрые воины, но не наша вина, что мы сошлись друг с другом на этом поле. Довольно крови. Пусть любой из вас сразится со мной, и если победа будет на его стороне, мои солдаты сложат оружие, если выиграю я, мы уйдём. Вы согласны?! Подумайте, иначе здесь ляжет не одна сотня ваших солдат, я это обещаю.

– Ну уж загнул, – послышался насмешливый голос, и Александр с удивлением узнал голос Эйнара. – Посмотри лучше, как твои дружки драпают.

– Я вижу, смельчак нашёлся, – спокойно ответил талланец. – Так выходи, покажи какой ты храбрый воин.

Среди солдат раздались смешки, кто-то буркнул, де острослов в штаны наложил уже от страха. Но Эйнар вышел. Не спеша, подошёл к талланцу, положив на плечо добытый в бою меч. Тот удивлённо посмотрел на противника.

– И ты думаешь справиться со мной? – спросил он. – Может, подумаешь хорошенько, прежде чем идти на верную смерть. Я ж тебя щелчком зашибу.

– Попади сначала.

– Как знаешь.

Противники поудобнее перехватили оружие и начали медленно подходить друг к другу, присматриваясь к каждому движению, примеряясь, ища слабину. Талланец вдруг молниеносно преодолел оставшиеся пару шагов, размахнулся и, резко выдохнув, махнул мечом. Тяжёлое лезвие с шипением рассекло воздух и ударило в подставленный Эйнаром щит. Раздался треск, но щит выдержал, зато державший его человек невольно присел от мощного удара. Тут же на щит обрушился ещё один удар, и Эйнар упал на политые кровью доски, но быстро перекатился в сторону и, вскочив на ноги, нанёс ответный выпад. Его противник отвёл клинок в сторону, сделал шаг вперёд и ударил кромкой щита по руке. Эйнар удержал в руках меч, но споткнувшись о чьё-то бездыханное тело, упал под ноги врага. Талланец занёс меч для последнего удара.

Все вокруг замерли, Бирнезий же ринулся вперёд сквозь строй, хотя и был слишком далеко, чтобы успеть прикрыть друга. Но прежде чем меч начал своё роковое движение, Эйнар изо всех сил ударил противника ногой в пах. Тот согнулся, выронил оружие и упал рядом, застонав от нестерпимой боли. Эйнар схватил его же клинок и с силой рубанул по спине так, что лезвие разлетелся на несколько осколков. От удара о броню застёжки на спине разорвались, и доспехи слетели с врага – остались лишь наплечники. Тот всё же поднялся, сжимая в руке длинный кинжал. Взревев, словно зверь, он бросился на врага, но Эйнар, подняв попавшийся под руку боевой топор, ловко увернулся и, с разворота, нанёс по спине противника последний, смертельный удар. Страшное оружие, дробя кости и хребет, вонзилось в тело гиганта. Брызнула кровь. Талланец замер, повернул к Эйнару искажённое от боли лицо, видимо что-то хотел сказать, но жизнь покинула его, и мёртвое тело упало навзничь. Тут же раздался звон оружия – оставшиеся талланцы, верные слову командира, сдались на милость победителя.

Эйнар повернулся и, устало улыбаясь, пошёл назад, сквозь строй своих товарищей. Отовсюду слышались поздравления, его хлопали по плечу, кто-то совершенно незнакомый бросился пожимать руку. Тут же рядом стоял Бирнезий и негромко выговаривал юноше за его безрассудство. Отведя душу, он крепко обнял Эйнара и подтолкнул навстречу пробиравшемуся через строй командиру. Эллирий, не говоря ни слова, заключил его в свои медвежьи объятия и расцеловал в обе щеки. Эйнар осторожно отстранился, покачал головой.

– Мне бы прилечь, поспать немного, – вздохнул он. – Устал я.

– Иди, отдыхай, что спрашиваешь! – воскликнул Эллирий. – Вон кустики вдоль берега, там хорошо и никто не помешает. Отдыхай, сколько хочешь, заслужил.

Войско праздновало победу. Рядом с полем боя, где пленные под присмотром стражников сносили тела погибших к погребальному костру, зажглись костры и для ждавших своего часа в обозе окороков и другой снеди. Из раскупоренных бочонков щедро разливали вино, и уже слышны были пьяные крики, здравницы за полководца и императора.

Александр, стараясь не привлекать к себе внимания, отошёл в лес, в густой малинник. Здесь уже стоял густой сумрак. Аромат малины сводил с ума, и Саша, не замечая колющих руки шипов и тонкого пения комаров, срывал с веток небольшие, поразительно сладкие ягоды и жадно ел их. И лишь только когда приторная сладость во рту начала вызывать отвращение, он достал из-за пазухи медальон. Тяжёлый, чуть меньше ладони, диск был жёлтым.