Читать книгу Песок Пустоты. Проклятие древней крови - Яанг Р. - Страница 14

Киган сидел в раздумьях, глядя как капля за каплей со свечи медленно стекает воск, образуя под собой небольшую, но довольно занятную лужицу. Это была уже третья за сегодняшний вечер свеча, но ни сейчас, ни пару часов назад, жрец так и не решил для себя, каков будет его следующий шаг. Стоит ли оставаться в Пилоре, если на месте недавнего разлома так ничего и не нашлось? Киган находился там пол дня, пытаясь отыскать хоть что-нибудь! Остаточную Пыль или же следы существа из иного мира, но, как и было написано в самом отчете – кроме самого разлома, там не было абсолютно ничего.

Киган подошел к окну, воздух здесь был довольно сухой, не взирая на то, что вдалеке виднелись острые пики гор. Казалось, что эти горы тоже лишь огромные насыпи желтого песка и камня, огородившие Пилор от всего остального материка своей непробиваемой стеной. Люди тут жили довольно приветливые, но, наверное, это от того, что войны и различные междоусобицы редко затрагивают столь непривлекательную часть королевства. Да и местный правитель, покорный слуга короля Люциана, граф Хаггот вместе со своими баронами своевременно платит весь необходимый налог и предоставляет своих людей в армию и гарнизоны. Его отец не был так щедр, за что и поплатился своей головой более тридцати лет назад. Сейчас же, третий из его шестерых сыновей, правит восточной частью королевства довольно успешно и не собирается в ближайшем будущем покидать свой пост.

С утра уже приходил посыльный с вестями о том, что если Киган того пожелает, то его, как одного из членов Совета, с удовольствием примут в личном дворце Хаггота. Но честно говоря, жрец не очень обрадовался такой возможности, в Пилор его привели совсем иные дела. Завтра он собирается отослать вежливое письмо с отказом, в надежде на то, что приглашение графа также было лишь показателем воспитанности и хороших манер.

На время своего пребывания в Пилоре Киган поселился в одном из постоялых дворов, платя минимальные сборы, он был не совсем желанным гостем у местных хозяев, но тем не менее, отказать в приеме представителю магистериума они не могли. К концу дня у ворот уже выстроилась небольшая очередь в надежде на то, что жрец лично осмотрит больных и выпишет им лекарств. Так же недалеко под окнами бегали и детишки, им не терпелось увидеть чудеса рунных камней, которые им может продемонстрировать загадочный мужчина, прибывший издалека.

Впрочем, ни тем, ни другим Киган заниматься не планировал. Если местным и нужен жрец, пусть отсылают официальное письмо в магистериум. Сейчас же их мизерные проблемы его никак не интересовали, но вот отсутствие каких-либо зацепок в личном расследовании… Он не может вернуться к Иерихат-халу ни с чем, да и появление загадочной болезни волновало теперь и его тоже. Заразна ли она? Как быстро может распространиться? И кто болен еще? Вопросов с каждым днем появлялось все больше, но вот ответов на них.

Киган устало закрыл окно: такой сухой воздух никак не будет полезен ни его коже, ни беспорядочным мыслям. На самом деле он не рассчитывал на слишком многое, прибывая сюда, но место разлома он был просто обязан проверить. Скорее всего, Гарри просто не повезло подхватить эту заразу, но что если однажды не повезет и ему самому? Поможет ли накопленный опыт и знания избежать подобного исхода? Ведь всего неделя отделяла абсолютно здорового жреца от его смерти. Потушив остаток свечи, Киган отправился спать.

Утром, плотно отзавтракав, жрец поинтересовался у трактирщика, что там снаружи за шум. Как взошло солнце, на улице стали собираться люди, о чем-то громко переговариваясь и бесконечно споря между собой. Сначала Киган было подумал, что все они направляются к постоялому двору, но те вскоре сворачивали на главную площадь, оставляя после себя на дорогах густую пыль и мелкий мусор.

– Ах, вы же не отсюда, – нисколько не удивившись, ответил тот. – Сегодня у нас день Искупления грехов. Какие-нибудь мелкие кражи и преступления могут быть прощены Богами и людьми. Методом кнута, разумеется.

– Искупление значит, – Киган, вытерев руки о полотенце, тут же осушил бокал разбавленного виноградного сока, который здесь крайне любили подавать на завтрак, обед и даже ужин. – И как часто можно очистить свою душу?

– Ну, так часто, как твоя спина выдержит. Кабул сильно бьет, никого не жалеет: ни стариков, ни женщин, ни в тем более детей. Это маленькое ворье в последнее время весь город изводит. Да что ж поделать, три удара положено им, не больше.

– За три верных удара и убить можно, – заметил жрец.

– Ну, скажете тоже. Кабул – он не какой-то там варвар, он честный человек, и всегда с умом подходит к своим обязанностям.

– Честный и умный, любопытно. Правда вот одно частенько исключает второе.

– Что-что, господин жрец? Извините, я не расслышал из-за этого шума.

– Ничего, – Киган поднялся, бросив на стол три серебряных. – Остальное пришлет магистериум, за комнаты тоже. Пожалуй, я останусь здесь еще на один день. Вы же сможете это устроить?

– Да, конечно, господин, – пролепетал тот, забирая со стола свои чаевые. – Как вам будет угодно.

Жрец не спеша вышел на улицу, прикрывая глаза от ослепительного солнца. Из-за того, что дома сплошь и рядом были выстроены из желтого и белого мраморного камня, казалось, что солнечный свет отражается и от них тоже, заставляя весь город буквально сиять. Довольно занятное зрелище, если учесть, что в Пилоре золота, как и других драгоценных металлов водилось не слишком много. Не знающий лорд мог бы решить, что раз дома здешних жителей так ослепительны на вид, то и внутри тоже. А внутри на самом деле лишь голый камень, да глина.

Впрочем, восточная часть королевства приносит неплохой доход торгуя различными тканями и шерстью. Ведь только в этих пустынных горах водятся дикие Бойло – огромные травоядные животные, отдаленно напоминающие быка, но все же намного мощнее и, имеющие шкуру, что ценится в десятки раз больше, чем у любого другого копытного. Но самое главное то, что у мужских особей между глаз растут три длинных рога, каждый из которых стоит целое состояние. Тем не менее, бойло, особенно самца, невероятно сложно убить, не повредив при этом его рога, ведь он будет защищаться ими вплоть до своего последнего вздоха.

Рога травоядного бойло обычно дарят на коронацию новому правителю или же знатным господам, желая, тем самым, выразить свое уважение и признательность. Во время последней войны, Пилор каким-то образом умудрился сохранить свои земли почти в нетронутом состоянии, поэтому накопленные годами сокровища, так и продолжают лежать во дворце восточного графа, согревая его алчность и жадность одним лишь своим видом.

Кигану же было плевать и на рога и на толстую шкуру животного, для жреца интерес представляли лишь его внутренние органы, в частности сердце и огромная печень. Только они подходили для изготовления некоторых сложных зелий и микстур, а так как такие специфичные ингредиенты было крайне тяжело достать, то их частенько заменяли на более дешевые лошадиные или же бычьи, что несомненно влияло на качество и эффекты приготовленных зелий.

Постояв какое-то время на пороге, и, как следуя насладившись видами, Киган решил двинуться за толпой, чтобы лично увидеть, как проходит местный обычай Искупления грехов. Естественно рядом с магистериумом или в любой другой центральной части королевства, ничего подобного не происходило. Но король Люциан, как и его отец, а до него и дед, дали достаточно воли своим вассалам – править их частью земель так, как вздумается, лишь бы в казну вовремя поступал налог, а молодые мужи присягали на служение единому королю материка.

Всех, в принципе, устраивал подобный подход. Правители уже достаточно понесли потерь во время столетних междоусобных войн, и затевать новые ни у кого не было ни сил, ни желания. К тому же набеги пиратов-варваров с запада и северного моря, не дают особо расслабиться. Да и южные острова то и дело порываются объявить свою независимость.

Но если материк не будет единым хотя бы еще на сотню лет, то вряд ли он переживет какую-нибудь крупную войну, подобную той, что была с эльвратами. А по мнению некоторых знатных лордов такая война обязательно состоится. К этому ведет и приближающаяся смерть короля, и отношение к жрецам, к магистериуму, все нарастающее недовольство выживших шхунов.

Киган надеялся, что когда наследный принц Люциана – первенец Вельгайн взойдет на престол, то все тут же изменится, и у жреца имелись свои причины так думать на этот счет. Он не раз бывал в королевском дворце, он лично общался с принцем и знает, что тот целиком и полностью на стороне магистериума. Вельгайн желает вернуть жрецам былую власть, первым делом объявив о роспуске королевского Совета, который с таким трепетом, в свое время, собирал его дед. При этом назначить Совет мудрейших, состоящий полностью из высокоранговых жрецов, своей правой рукой и одной из высших ступеней власти. Да, этот день полностью изменит сложившиеся устои материка и вернет магистериуму его первоначальную силу.

Киган был немного удивлен тому, что он даже в своей изумрудной мантии жреца, не привлекал к себе взгляды и возгласы собравшегося на площади народа. На него обращали внимания ни больше и не меньше, чем на любого другого хорошо одетого господина, лишь изредка кланялись и освобождали дорогу, да и делали это далеко не все.

Дети то и дело шныряли меж образовавшейся толпы, задевая любопытных зевак и, пытаясь продвинуться как можно дальше вперед, чтобы лучше разглядеть деревянный помост в центре улицы. Кто-то же особенно смелый залезал на столбы, которые вечерами служили местным фонарями и яркими факелами. Одного из таких пронырливых детишек, Кигану таки удалось схватить за рукав, и подвести поближе к себе, чтобы расспросить.

– Что там затевается? С чего весь шум?

– Г-господин жрец, – тот, казалось бы, на время проглотил язык, мальчишка начал в панике осматриваться, пытаясь отыскать глазами своих друзей, и понять, не натворил ли он чего нехорошего. – Так там будет вершиться суд! Совсем скоро, прямо на помосте. Сами все и увидите.

– День Искупления грехов? – Киган с интересом посмотрел вперед, он достаточно доверял словам того трактирщика, но нужно же было проверить.

– Ну да, он самый. Сегодня вызвалось аж трое! Старик Силли, Василиск и кто-то из шхунов. Вот будет зрелище! – мальчик потер грязной ладонью свой чересчур большой нос. – Можно я пойду? А то все места разберут.

– Да, иди, конечно, – жрец слегка толкнул его в спину и, через мгновенье он уже полностью был поглощен своими собственными мыслями.

«Остаться и посмотреть? Немного странный обычай, ранее мне не доводилось видеть подобного. Прощать свои грехи кровью – это попахивает южными дикими богами. Но может и стоит взглянуть, только ради общего развития». Киган неспешно начал пробираться сквозь толпу. Было заметно, что не все собравшиеся здесь, с большим желанием пропускали его вперед, но делать было нечего, положение жреца обязывало их это сделать. Но вместо благодарности они лишь ловили на себе его холодный и немного надменный взгляд.

– Ишь ты, какой важный. Перо нацепил и думает, что…

– Тише ты. Он может и порчу наслать, да и вообще, не дело это так говорить про жрецов.

– А что они мне? Моя мать померла в свое время от Черной Крови. А где был тогда магистериум? То-то же!

– Все равно, держать бы тебе язык за зубами, Эдда.

Киган лишь хмыкнул, проходя мимо этой бестолковой парочки. Придет время, и за такие слова можно будет понести наказание куда более суровое, чем удары какого-то там хлыста. Так что пусть говорят пока могут, простой народ любит трепаться, о чем не попадя.

Оказавшись почти перед самой сценой, жрец отошел в левую теневую часть, что закрывалась раскидистым желтым навесом. Такие были разбросаны по всему Пилору в самых оживленных местах, чтобы в разгар непогоды, или же наоборот чересчур яркого солнца, люди могли укрыться на время и переждать, пока погодные условия не станут более благоприятными. Весьма интересная задумка, и было бы неплохо если б такие крупные города как Азенхорд или Ярмал переняли к себе столь полезную особенность.

Заняв более-менее удобную позицию, Киган принялся ждать. Площадь постепенно забивалась все большим количеством народу, и теперь, даже самым шустрым и мелким не хватало места, чтобы протиснуться вперед, поближе к сцене. Отцы сажали детей на свои широкие плечи, а женщины сбивались в кучки о чем-то тихонько переговариваясь и лишь иногда повышая голос, чтобы поприветствовать кого-нибудь из знакомых. Если бы Киган не знал, что вскоре на площади будет происходить суд, то он бы решил, что намечается праздник или же большое гуляние, которое обычно сопровождается разными представлениями и трюками фокусников.

И вот, наконец, на сцену вышли двое стражников, сопровождая закованную цепями колонну людей. Толпа внизу взбушевалась: стали выкрикивать проклятия, кидаться мелкими камнями и яйцами, пытаясь попасть в кого-нибудь из них. Те же стояли, не в силах никак защититься от общего гнева, и лишь иногда им удавалось в последний момент увернуться от летящего в их сторону камня или осколка глиняного горшка.

– Ну хватит, хватит. Им еще воздастся свое, – послышался вдруг бодрый голос подтянутого улыбающегося мужчины, что взошел на помост последним, предварительно подождав, пока его нахождение там не будет для него достаточно безопасным.

Толпа отчего-то обрадовалась говорящему: люди захлопали и засвистели, встречая этого смазливого краснолицего оратора. Может быть он и есть тот палач? Но Киган сразу же отбросил от себя эти мысли, так как жрец был уверен, что такое лицо не может быть у человека, годами высекающего чужие спины, пусть даже и преступников. Да и к тому же, мужчина на сцене вскоре и сам поспешил представиться.

– Я, Кхатур Милосердный, главный судия нашего города, назначенный лично его милостью графом Хагготом, пришел вершить правосудие! Здесь и сейчас! Во всеобщий день Искупления грехов!

Пока все неистово хлопали, закованные железными цепями люди, осторожно осматривались и пытались встать так, чтобы их не было видно за спиной говорящего или же тех двоих стражников, что поднялись вместе с ними.

Киган все думал, что мальчишка сказал ему лишь про троих заключенных, коим было дозволено исправить свои прошлые преступления. Здесь же собралось аж семеро человек, неужели остальных вывели просто так, за компанию? Или же им предстоит наблюдать за исполнением наказания, чтобы таким образом, через мучения другого, тоже облегчить свою оскверненную душу? Так или иначе, гадать не было смысла, ведь скоро жрец и сам все увидит собственными глазами.

– В этот знаменательный день, – насладившись оказанным ему вниманием, продолжил Кхатур. – В день, когда Боги и мы, люди, проявляем одно из самых важных своих чувств, а именно – милосердие. Я хочу, чтобы вы все отбросили от себя злые помыслы и открыли свои сердца навстречу этим несчастным!

– Также как эти несчастные открывали на улицах наши кошельки? – выкрикнул кто-то из толпы, вызвав тем самым новую волну недовольства, а у некоторых даже смеха.

– Эти люди раскаиваются в своих прегрешениях, и они готовы понести суровое наказание. Иначе бы все мы, не собрались сейчас здесь, на площади, в этот светлый день солнцестояния!

И снова ликующие крики народа. Киган с подозрением взглянул на небо, отметив для себя, что судья слегка ошибается в своих астрономических подсчетах, но разве это имеет значение? В Пилоре солнце восходит раньше, чем у всего остального материка, может быть поэтому у них есть основания так думать?

Также жрец заметил, что на него издалека поглядывает шайка ярко накрашенных девушек, достаточно вольно одетых, даже для такого жаркого дня. Не к ним ли это наведывался Гарри, оставшись в городе еще на один день? Если это и так, то он порочил свои поведением имена всех остальных добропорядочных жрецов. Хочешь посетить бордель, да пожалуйста, но уж потрудись снять свою мантию до того, как ее с тебя снимет какая-нибудь публичная девка.

Отвернувшись, Киган вновь обратил свое внимание на происходящее в центре.

– Эти грешники провели в тюрьме несколько месяцев, а то и лет, перед тем, как найти в себе силы и желание очиститься. И теперь наша миссия – это помочь им. Так поднимем же свои руки в молитве, и простим все их преступления, как Боги прощали наши!

Толпа словно выросла в два раза, после того, как Кхатур закончил свою воодушевляющую речь. Даже самые маленькие зрители и те, стараясь во всем подрожать взрослым, тянули свои тощие ручонки к небу, впрочем, не понимая, зачем они это делают. Отовсюду слышались крики и возгласы, образуя собой своего рода песнь, довольно унылую и непонятную, для наблюдающего со стороны жреца.

Киган заметил, что не все из закованных на сцене людей, подчинились всеобщей молитве. Например красноглазый эльврат, до сих пор смотрел только прямо перед собой, постоянно что-то жуя, а коренастый мужчина, через два человека от него, и вовсе выглядел больше злым, чем напуганным. Так ли эти двое готовы искупить сегодня свои грехи?

Наконец, на сцену взошел и палач: огромный, почти что семь футов ростом, широкоплечий, с убранным за пояс хлыстом и топором, он действительно выглядел угрожающе. Лицо его скрывала непроницаемая белая маска, наверное, в таких можно было вершить судьбы людей, не боясь при этом, что тебя может увидеть Бог. Жрец ранее наблюдал подобное, ведь люди, карающие других людей, на материке выглядят примерно одинаково. Исключением, разве что, является королевских палач. Сэр Галингтон никогда не скрывал свое лицо и не боялся никаких Богов: ни северных, ни южных, ни даже тех, которым веками поклоняются загоризонтом.

– Достопочтенный, Кабул! – воскликнул судья, восхищенно рассматривая фигуру здоровяка. – В твоих руках орудие правосудия, а твои мысли чисты от мирской суеты. Так пусть же сегодня свершится воля Богов!

– Свершится воля Богов!! – вторил ему собравшийся народ.

«Черт, да они тут все буквально помешанные» – подумал про себя Киган, отмахиваясь тем временем от назойливых мошек, что витали над головой. Жалко, что песчаный навес защищает только от непогоды.

– Лишь троим позволено очистить свою душу в этот праздный день солнцестояния. Остальным же суждено пролить свою кровь во имя спасения ближних. Но не будем забывать, что они делают это и ради нас тоже! Ради всех жителей восточного Пилора!

– Ворье поганое! Насильники! Так им и надо!

Оратор тут же призвал всех к тишине. Кажется, становится интересно.

– Прошу, те, чьи души желают очиститься, сделайте шаг вперед. Покажите нам свои лица и открытые сердца! – но, как оказалось, вызвалось четверо: старик, тот красноглазый подросток шхун, и еще двое довольно молодых мужчин. Все они испуганно глядели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь все же изменит свое решение и отступит назад.

– Подлые трусы, – сплюнул на землю тот, что изначально показался Кигану слишком озлобленным на всех остальных. Но все же он остался стоять на месте, не взирая на то, как сильно задрожали у него скованные руки.

– Старику все равно помирать, пускай он и отходит, – отвечал один из тех, что недавно шагнул вперед.

– Но у меня внуки… Я же, – из глаз пожилого мужчины потекли слезы, из-за тяжести цепей он никак не мог дотянуться до лица, чтобы вытереть их.

– Тогда шхун, и плевать, что он ребенок. Мы тут все в одной лодке.

Мальчик, ни на секунду не переставая жевать, с вызовом взглянул на говорящего.

– Чего вылупился?! А ну п-шел!

– Постыдился бы, Чарк. Позоришь и себя и свою семью.

– У меня хотя бы она есть! А вот тебе точно нечего делать ни на этом свете, ни на том!

Последующих разговоров на деревянном помосте совсем перестало быть слышно, так как толпа внизу буквально взревела, вбирая в себя все прочие звуки и голоса. Люди будто бы разделились между собой и теперь, брызжа слюной, доказывали друг другу чья жизнь будет ценнее – кого следует оставить, а кого, наоборот, убить.

– Прошу успокойтесь! – Кхатур сильно раскраснелся, пытаясь докричаться сквозь весь этот шум. – Все будет по справедливости!

– Старик свое пожил, дал бы и другим!

– Ты так говоришь, потому что Чарк брат твой по линии деда!

– Шхун он и есть шхун, не понимаю, зачем вообще…

Громкий свистящий звук удара хлыстом, вмиг вернул всех собравшихся в чувство. Даже жрец слегка дернулся, но это скорее от неожиданности, чем от самого замаха палача. Теперь уже никто не смел открыть рот без разрешения.

– Спасибо, Кабул, – судья, чуть откашлявшись, печально взглянул на стоящих позади него преступников. – Правила есть правила, вы знаете, что следует за их нарушением. Не вынуждайте нас омрачать столь светлый праздник.

– Но я жить хочу, я хочу жить. Я все понял, я понял, – ревел один из мужчин, опустившись на колени перед палачом. – Не убивайте меня! Прошу!

– Мы договаривались, ублюдок! А ну ползи назад! – тот, что стоял позади пнул его босой ногой в спину, от чего первый и вовсе повалился на землю, жалобно хныча и пуская слюну.

– Что же это, что же… – бормотал старик, глядя на происходящее большими испуганными глазами. – Я тридцать лет ждал этой возможности, и вот теперь…

– Ты пол жизни провел за решеткой! – продолжал вопить тот, что на земле. – Куда тебе, старый! Я так не хочу умирать! О, Боги!

– Солнце не будет ждать вечно, – обратился к ним Кхатур. – Пока оно так высоко над нашими головами, мы еще можем решить этот вопрос. Но надо поторопиться.

Старик еще раз взглянул на распростертого в ногах палача мужчину, и ничего не более сказав, медленно отошел назад.

– Не делай этого, – проговорил тот, что со злобой смотрел на всех остальных. – Вернись и очисти свою душу, дед. Как ты того и хотел.

Казалось бы, все вокруг затаили дыхание, в ожидании того, что случится дальше. Но старик просто встал на свое место и опустил голову так, чтобы никто больше не видел его красных опухших от слез глаз.

– Спасибо, о спасибо тебе! Боги увидят твое милосердие! Они простят тебя!

– Не тебе говорить о милосердии, грешник, – Кхатур печально проводил взглядом старика, но, делать было нечего, пора завершать ритуал очищения. – Пусть же свершится воля! Оставьте свои бренные тела, да откройте сердца на встречу истинному свету! Пролейте свою кровь во имя всеобщего искупления!

Четверо, что стояли позади, медленно опустились на колени. Молчаливые стражники прошли мимо каждого, отстегивая железные ошейники, и освобождая преступникам их ободранную шею.

– Смотреть не могу! – пискнула какая-то из женщин, закрывая платком свое круглое лицо.

Киган же наоборот, находил все это довольно занятным, правда немного варварским методом. Но если те люди и правда совершили различные преступления, то чего же их жалеть? Каждый должен понести свое заслуженное наказание.

– Так помолимся и за их души тоже! Кровь во имя спасения! – судья восторженно вознес руки к небу, в то время как палач, прицеливался начищенным до блеска топором к своей первой шее.

– Кровь во спасение!!

Удар был точным и сильным, голова отлетела аж на несколько футов, пока не ударилась в заранее подготовленную сеть.

– Гореть тебе в аду, Чарк, – произнес перед смертью коренастый мужчина, и после чего его бездыханное тело опустилось на деревянный помост рядом с первым, тут же образовав под собой яркую лужицу крови.

Мальчишка шхун, оставшийся впереди, чуть не опорожнил перед всеми свой хилый желудок, но, к счастью, ему вовремя удалось закрыть рот руками, избавив всех от еще одного неприятного зрелища.

Последние две головы отлетели с такой же легкостью, как и первые. Правда вот старику пришлось лечь, так его колени сильно дрожали и не давали Кабулу как следует прицелится к столь тонкой шее. Стражники даже хотели придержать беспомощного старика, но тот лишь мотал головой и что-то тихонько бормотал себе под нос.

С очищением кровью было покончено.

Народ на площади так и не думал расходиться, несмотря на то, что жаркий воздух и налетевшие мухи, давно уже действовали всем на нервы. Даже Киган устал отмахиваться от них. Что ж, сам виноват, надо было подумать об этом заранее, до того, как покинуть свои прохладные покои.

Десятилетний мальчишка, что торговал неподалеку водой, заметив богатую мантию жреца, поспешил было к нему, но тот лишь смерил его уничтожающим взглядом, посоветовав поискать удачи в другом месте.

– Ну что же вы сразу? Вода чистая, из родника. Сам с утра набрал!

– Да что ты? – хмыкнул Киган в ответ. – И где же ты нашел такой родник? Уж не в мелкой речке, что течет через пару улиц отсюда?

– Я-то знаю места! – оскорбился тот, – И то была точно не речка!

– Мне плевать, я не собираюсь у тебя ничего покупать.

– Вы, жрецы, вечно такие.

– Это какие же? – мужчина сделал вид, что прислушался. – Ты хоть раз видел жреца, помимо меня?

– Конечно, видел! – тут же воодушевился мальчишка. – Но правда, вода сама собой не продастся, так что…

Киган, добродушно рассмеявшись, достал из внутреннего кармана пару медяков и швырнул их обрадованному продавцу.

– Заслужил! Но бутылки оставь себе, как я и говорил до этого, я не собираюсь у тебя что-либо покупать. Так где ты видел жреца в последний раз?

– С пару недель назад, разгуливал один в районе Схвалей, – мальчик сразу убрал деньги в висящий на поясе кошелек, будто боясь, что жрец передумает отдавать их, заметив его вопросительный взгляд, он добавил. – Это бедный район. Очень бедный. Отец строго настрого запретил мне туда ходить, но мы с друзьями иногда все же бегаем, чтобы покидать в местных камнями. Там мы и встретили его, ну, жреца вашего.

– Любопытно. А ты не помнишь случайно, как он выглядел?

Ребенок ненадолго задумался, а после протянул свою тонкую грязную руку.

– Может быть и помню, но вы же…

Их разговор вдруг прервал рассекающий звук хлыста и крик, поддерживаемый общим ликованием толпы. На сцене началась вторая, не менее отвратительная часть местного обычая «очищения».

– Да откроем сердца! – доносилось откуда-то с той стороны, в то время как мальчишка все продолжал стоять перед жрецом с вытянутой рукой.

– А знаешь, мне не интересно. Поди прочь.

Тот, нисколько не расстроившись такому к себе отношению, побежал дальше, неся на спине привязанную бочку с водой. «Надо было не давать ему и тех денег» – подумал Киган, но, впрочем, зацикливаться он на этом не стал, ведь только что закончили бить кнутом первого из трех бывших преступников. Мужчина на помосте все же сумел самостоятельно подняться: спина его истекала кровью, а на ней виднелись свежие красные полосы, открывая местами кожу до самого мяса.

– Хоть твое тело теперь и осрамлено, но твоя душа чиста! Так иди же и посвяти свою оставшуюся жизнь благим деяниям! Но помни о нашем милосердии и о милосердии Богов наших! – восклицал Кхатур, то и дело обращая свои руки к небу.

Внизу, у самого помоста, мужчину, истекающего кровью, встретил какой-то старик, возможно отец. Он тихонько взял его под руки и увел подальше от всего происходящего, слыша в свой адрес поздравления, а от некоторых и проклятия с пожеланиями скорой смерти.

– Отриньте свой гнев! – продолжал оратор, ожидая пока палач очистит свой кнут от остатков мяса и крови. – Боги хотят милосердия! И сегодня, в этот самый день, вторым прощеным будет этот ребенок. Эта заплутавшая во тьме душа.

– Он демон, а не ребенок!

– Таким как он прощать ничего нельзя!

– Шхуны заслуживают того, чтобы сидеть в тюрьме!

Толпа все кричала, пока беловолосому мальчишке высвобождали от оков руки и снимали рубашку, обнажая его тощую бледную спину, вдоль и поперек исписанную шрамами. Киган лишь поразился его выдержке и не желанием вести добропорядочный образ жизни в городе, где существуют столь суровые наказания.

– Мы все живые существа и все имеем право очиститься, – Кхатур обвел недовольным взглядом, собравшийся у помоста народ. – Наши традиции имеют тысячелетнюю историю, неужели вы думаете, что вправе поменять их? Или вы сомневаетесь в воле богов?

К удивлению Кигана, повсюду вновь воцарилась тишина, даже мелкие недовольства и возгласы, и те, тут же пропали. Кем бы не был этот краснолицый оратор, в Пилоре его уважали, а его слова считались за чистую монету. Некоторым жрецам было бы чему у него поучиться.

– Достопочтенный Кабул исполнит волю Богов. Три удара хлыстом для несчастной души ребенка. Откроем же сердца милосердию!

Каким огромным казался палач рядом с этим маленьким шхуном! Наверное, хватит и одного удара, чтобы переломать все его детские кости. Неужели Кабул будет бить в полную силу? Жрец и ранее видел, как наказывают поркой детей или детей-рабов: достаточно неприятное зрелище, особенно если для наказания используют двойной или тройной хлыст, который с трудом вытерпит даже взрослый человек, не то что ребенок.

Первый удар шхун вытерпел стойко, он лишь пискнул во время того, как хлыст коснулся его разгоряченной спины. Толпа внизу ликовала, всячески поддерживая могучего палача. Второй замах пролетел с еще большим свистом, и на этот раз из глаз мальчишки хлынули слезы, он побледнел, под стать своим волосам, но сознание не потерял. Третий и последний удар, пришелся уже по свежим ранам, то было больнее всего, но мальчишка и тут не закричал, только изо рта у него пошла странная зеленоватая пена.

– Все в порядке, малец? – наклонился к нему Кхатур, отдавая приказ своим стражникам принести чистых тряпок и воды, чтобы своевременно омыть спину.

Шхун кивнул, осторожно поднимаясь со скамьи и вытирая рот. К удивлению Кигана, шрамы на его спине так и не начали кровоточить, хотя кожа местами была разорвана так же сильно, как и у мужчины, что понес наказание до него.

– Демон, белый бескровный демон, – то и дело шептался народ, показывая на ребенка пальцем.

– Его душа очистилась! Так ступай же и обрети милосердие! – убедившись, что с мальчишкой все хорошо, Кхатур вновь принялся возносить молитвы Богам и благодарить всех собравшихся за терпение и проявленную доброту. – Вместе с душами грешников прощаются и наши незначительные грехи тоже, не забывайте об этом. Помните о всеобщем прощении!

Киган еще какое-то время смотрел вслед удаляющемуся шхуну. Его никто не встретил внизу, поэтому ребенок просто поковылял сквозь толпу, где уже почти никто не обращал на него никакого внимания. Он шел в своей грязной рубахе, на которой так и не появилось ни одного пятнышка крови.

– Что?! Вы не смеете!! – прервал его размышления дикий вопль с деревянного помоста в центре. – Жертва была принесена!! Моя душа подлежит очищению!

Это кричал мужчина, что не так давно ползал на коленях и умолял поменять его незавидную участь с участью старика, в тот самый момент, когда решалось кому из семерых преступников умереть, а кому жить дальше. Но сейчас его обезумевшие крики, казалось бы, никак не волновали сердце Кхатура. Он был тверд в своем решении.

– Ты нарушил уговор, но мы нарушать свой не станем. Твоя душа все еще подлежит очищению, но трех ударов будет теперь недостаточно.

– Но я не выдержу тридцать ударов! Как вы не понимаете?! – голос мужчины постепенно срывался на визг, вызывая тем самым смешки и редкий хохот среди зрителей.

– Эй, Чарк, даже шхун был храбрее тебя!

– Тут должен был стоять Силли, а ты поступил подло!

– Позор тебе и всему твоему трусливому роду.

Краем глаза Киган заметил, как к нему приближается высокая фигура в светлом плаще, его голову украшал своеобразный, исписанный позолоченными узорами чепец, а люди уважительно кланялись, пропуская незнакомца вперед. Неужели его появление здесь обусловлено только отдыхающим в тени жрецом? Оказавшись ближе, Киган заметил, что это и вовсе женщина, причем женщина воин. На поясе у нее висел меч, а под легкой тканью плаща скрывалась кольчуга и латы.

– Чем могу быть полезен? – Киган понятия не имел, кто это может быть, поэтому решил начать разговор с довольно банальной фразы.

– Гхаспадин жрэц, вас жалает видет мой гхаспадин, – женщина говорила со странным акцентом, совсем не местным. Интересно, откуда она?

– И кто же ваш господин, могу я узнать?

– Мой гхаспадин – Шиббат, он ждиот вас в шатре неподалегку.

Шиббат, Шиббат… Если он правильно помнит, то это один из младших сыновей прошлого восточного правителя. Сейчас всей этой долиной правит его третий наследник – Хаггот, и в ближайшее время не должно ничего измениться. Так что бы такого могло понадобиться столь богатому лорду? А эта женщина-воин, она так и собирается стоять здесь, рядом с ним? А оружие нужно для того, чтобы при случае увести жреца силой?

Киган в последний раз окинул взглядом деревянную сцену: палач уже приступил к своей грязной работе, нанося положенные тридцать ударов, обмякшему телу преступника. Даже если Чарк теперь и выживет, то вряд ли он будет сильно этому рад.

– Ну, что ж, веди меня к своему господину.