Читать книгу Банан в Сибири. Сборник рассказов - Яна Тейлор - Страница 10

В Москве нас в первый же день ограбили. А Ленка не подкачала. Мы остановились в гостинице «Россия» (да-да, той самой, с зажигательной репутацией и шикарным видом на Васильевский собор). Пока мы разгуливали по Красной Площади, из нашего номера увели камеру, денег стянули немного, ибо весь «банк» Жадный Жорж носил в специально прикрепленной подтяжке в брючине. К моему удивлению, он не слишком расстроился, позвонил куда надо, добился страховки; потирая ручки, заявил, что ему возместят еще более модерновой моделью. Не могу ручаться, но возможно, и к сносу гостиницы он приложил свои проворные ручки. Я предвкушала встречу с Ленкой. Мы дружили с пятого класса, три раза в неделю Ленчик шла в музыкалку и по дороге забегала ко мне, я лезла в тайник маман, доставала французскую косметику, расписывала Марфушеньку во всевозможные блестки и перламутр, поливала «Черной магией» – вуаля, человек готов к роялю! Часами мы вели задушевные беседы! «Представляешь, – говорила я, – мы вот сейчас с тобой болтаем, а в это время где-то сидит наш будущий муж и… пьет чай!» Потрясенные глубиной этой мудрой мысли, мы замолкали в мечтаниях.

Пределы мечтаний у нас разнились.

– Вот я выйду замуж только за миллионера, – говорила наша подруга Маринка. (И вышла!)

– Да-да, я тоже либо олигарх, либо фирмач, – вторили мы с девчонками.

Крайняк – кооператор. Пигалицы!

– А я по любви, – потупив глаза, говорила Ленка.

– Как по любви?! А если дворник?! Что, за дворника выйдешь?

– За дворника выйду, – упрямо твердила моя козерожка. Когда распалась империя и нас раскидало по внезапно образовавшимся новым странам, два раза в месяц я получала пухлый конверт, испещренный точным каллиграфическим почерком. «А вот верю, Яночка, верю, что в моей жизни будет принц!» Наивности образчик, усмехалась я, порывая с очередным неадекватом. Принцы в наши края не захаживают, думала я. Но как штык. Два раза в месяц: так, мол, и так – жду принца.

Поэтому, получив очередной «роман», я со вздохом приготовилась к сто пятьдесят четвертому воздушному замку: «Дорогая Яночка, – писала Ленка, – пришел принц! Он забирает меня в Америку!»

ТАК НЕ БЫВАЕТ!

Оседая на диван, произнесла я вслух. (Бывает-бывает, захихикал омерзительно внутренний голосочек, только не у тебя.) Ленка вышла замуж за шикарного парня, физика-ядерщика, умницу и красавца, сама преобразилась до неузнаваемости. Но все это потом.

А в 2002, после десятилетней разлуки, мое сердце щемило от нежности предстоящей встречи. Жадный Жорж бросал озадаченные взгляды на мою ликующую физию.

– Послушай, пойми, – увещевала я ревнивца, – мы не виделись столько лет. Готовься, будем трещать по-русски.

– Что ты, что ты, Дарлинг! Я теперь не тот, что прежде, я – новый Жорж! Увидишь, я теперь совсем другой.

А я все чаще замечаю-ю-ю, что меня как будто кто-то подменил. И не узнать меня. И не узнать меня.

Краем глаза я следила за обновленным Жоржем. Забавно! Но он тоже готовился к встрече. Вертелся перед зеркалом, вырвал пару волосиков из уха. Заготовил кучу брошюрок, фотографий. Изучал маршруты, карту метро и местные достопримечательности. Бубнил под нос «Из пункта А в пункт Б». Ожидая Ленку, мы прогуливались по Тверской, кое-что Жадный Жорж не учел, и кривая судьбы вывела нас к пункту B. Books! Огромный магазин книг! Потом я отбила челом памятнику Островского. В конце концов, я так часто таскаю цитаты из «Бесприданницы», что уже чувствую себя его приемной дочерью, Ларисой Дмитриевной. И вот наконец! Шагает навстречу моя ненаглядная юность! Нас переполняла щенячья радость, мы смеялись, обнимались, вглядывались друг в друга, не веря в счастье провести вместе целый день. Так, обнявшись, и побрели по Арбату, перебивая друг друга воспоминаниями и нехитрыми новостями. А сзади кисло плелся обновленный Жорж.

Светило яркое солнце, волны людей, музыка буддистов, снующие туда-сюда дети. А мы плыли на своей волне детства, Жадный Жорж пытался забегать вперед, совал нам карты, мы лениво отмахивались. «Чой-то с ним?» – спрашивала взглядом Ленка. «А, мучается оптимизацией», – отвечала я. Обновленный Жорж терпел, сцепив зубы, но старый Жорж просачивался из всех щелей.

– Дарлинг, смотри, так будет короче. Мы можем сесть на метро и…

– Я не хочу на метро. Вот это пункт А – Арбат, я не хочу никуда прибывать, я хочу пребывать в пункте А и бродить куда глаза глядят.

Ленка улыбалась, не понимая.

Он смиренно вздохнул:

– А не желают ли леди совершить вояж по Москве-реке?

Леди желали. (Жадный Жорж питал необыкновенную слабость к яхтам-пароходам.) На пароходике мы нашли укромное местечко и уединились с Ленкой: «Ну вот, а я ему такая… а он мне такой, а я ему, а он мне…»

– Дарлинг!

– Да что ж, бл***, такое! Дашь ты нам поговорить, упырь?! – вырвалось из меня на родненьком. Ленка едва сдерживалась, Жадный Жорж улыбался, не понимая.

– Дарлинг, иди сюда, – выкуковал Жадный Жорж с кормы. Я еле оторвалась от Ленки: ну что там?!

– Смотри, Дарлинг, водичка какая! Сверкает, мокренькая.

– Ага, хорошая водичка. Милый, она через час уезжает, дай нам договорить.

– Ты совсем обо мне не думаешь, – обиженно протянул он.

Но я уже не слушала, пробираясь через сиденья назад, к Ленке, в 1994 год. У нас еще целых восемь лет не обговорено! «А он ей тогда… а она вся такая…» Иногда я бросала взгляды вокруг, Жадный Жорж фотографировал мимо проплывающие красоты, Петра Первого, кремлевскую стену, маленькую девочку, сбежавшую с ревом от его пикабу.

Вечером я все еще перебирала в памяти наш разговор, милое Ленкино лицо маячило перед глазами. Осоловевшая, полная впечатлений и воспоминаний, я решила подлизаться к Жадному Жоржу, все-таки я провела почти целый день форменной эгоисткой: ну, что ты там наснимал? Показывай, хвались! Мы уселись рядом за компьютер и… улыбка моя замерла. О, что это были за снимки! Меня он еще пощадил, но на Ленке оторвался. Тут я смогла разглядеть и все содержимое своего носа, и пересчитать все свои и Ленкины пломбы, полюбоваться, как элегантно я вытаскиваю кисляк из глаза, чешу коленку, зеваю во весь рот…

– Рада? – еле сдерживая мстительное торжество, ухмыльнулся он. – Это тебе подарок. На память о любимой подруге.

P. S. «Эффект Церетели» – как с помощью одного сооружения испортить настроение в десятимиллионном городе.