Читать книгу Амазонки и странники - Юлия Большакова - Страница 7

Интервьюер: – Савельич, рад снова тебя видеть. Как жизнь?

Соцкий М. С. – Жизня-та? Ничо жизня, ничо… А ты чо, снова к нам? Ха-ха!

– Чему смеешься, дед?

– Ну, ты аккурат прям как в прошлом году. Прям перед тем, как еланские придут, а? Почему так? Ха?

– Это ты правильно заметил, Савельич. От тебя ничего не скроется. Тебе сколько лет-то?

– Мне-та? Мне девяносто тры, однако. Ну, я не слепой. Я ишо ничо, крепкый такой.

– Ты нас всех еще за пояс заткнешь. Слушай, Савельич, я ведь по делу, а не просто так, из любопытства, приехал. Мы научную работу ведем, понимаешь?

– А чо не понимат. Чо я, дурной?

– Да что ты, Савельич, ты нас всех умнее. Тебе бы нашим институтом командовать.

– Ха-ха… А вышло б?

– Вышло бы. Лучше, чем у нашего теперешнего директора вышло бы, точно говорю. Ну вот, нам надо все-все-все разузнать про Гнилую Елань и про этих самых баб.

– Для науки, чоль?

– Да, для науки. Поэтому я и мои товарищи мы будем ходить и всех тут расспрашивать. Вот я решил с тебя начать, потому что ты дольше всех здесь живешь и, наверное, больше всех знаешь.

– Ну давай, спрашивай. Давай, ага…

– Савельич, вспомни, когда еланские сюда в первый раз пришли?

– Эт не знаю. Вседа ходили.

– Сколько себя помнишь, всегда приходили из Гнилой Елани? Все это время?

– Ага.

– И что, всегда ходили одни бабы?

– Ага, вседа. Но знаш, после войны мы поначалу не удивлялися. Тут тада тоже мужиков мало было. После Отечественной-та.

– А до войны?

– А до войны не знаю, до войны я тут не жил.

– …!

– Ась?

– Ничего, дед. Я думал, ты и до войны здесь жил. А где ж ты раньше был?

– Дык. Де я тока не был. В лагере был. Тут, в Пихтовке, лес валил. Узкоколейку строил вот этими руками.

– Значит, ты можешь только показать, что после Великой Отечественной войны Елань уже существовала?

– Ну показать-то как? Сказать могу, а показать как? Ха-а…

– А кто может мне сказать, была ли Елань до войны? Есть в селе такие люди, кто до войны здесь жил и в войну?

– Не, нетуть. Я старейший житель. Другие померли ужо, даже кто моложе меня был, да.

– Ну хорошо, ясно. Значит, говоришь, сначала здешние жители не удивлялись, что приходят одни бабы. А когда стали замечать?

– Да мал-помал стали. Тут, понимаш, охотничьи угодья. Ага. А там бабы патроны покупат и шкуры сдават.

– А кто-нибудь ходил из села в Елань?

– Не, не ходили. Чо там делать? Все хотели поближе к городу. Дорога тогда эта, железна, лучше была. Браво так все было, село было большо. Лось был главной станцией, баской такой. Ярмарки там бывали, народу тьма. А в болота кто пойдет? Зачем? По клюкву сходил – воротился. И все. А в Елань ходить – кому надо?

– Ну а мужчины из Елани показывались здесь?

– Можа, рани и показывались. Таперь нет. Бабы их завсем захомутали. Ха-ха… Сережка Васютин баял, одна баба еланска хвалилась: «Мой, говорит, мужик хорошо прялкой управляется»! А?! Чо ж такое-то? Мужик – прялкой, вишь ка! Жизня яка быват…

– А ты сам с бабами еланскими разговаривал?

– Ну, было дело.

– И что они тебе про свою жизнь рассказывали?

– Да чо рассказывали… Живут сябе помаленьку. Лесовают… Белку бьют… Ха! Мужики у них шерсть прядут, шлопони вяжут на спицах – точно как моя бабка.

– А про шаманку ихнюю – правда или брехня?

– Да я думаю, брехня. Это ханты камлают и солькупы. А челдонки – не… Татарки ишо камлают!

– Нет, дед, татарки не камлают, ты ошибаешься.

– Ну и челдонки не камлают!

– А как они сюда, в Тургаево, приходят? Пешком?

– Пяшком, а як же? На лошади, чо ль? Тю-ю-ю. Да туда дорога вся по ряму. Через рям конь не пройдет. Не, не пройдет, ты чо! Только вяздеход пройдет, да. А вяздеходов у них нету.

– А откуда знаешь, какая там дорога, ты же не ходил никогда в Елань?

– Ну а чо не знат-та? Тут везде дорога одинакова. Вон, за деремней тот лесок перейти – и пошли болота, рям беспредельный, по краям согра. Иной раз быват острова, по островам уремы. И так до окияна. Все ж знают, они от Покровского кагана приходят.

– Со стороны Покровского кагана? А далеко ли Покровский каган?

– Ну километров восемьдесять.

– А до Елани, выходит, еще дальше?

– Еще дальше, ага.

– Сколько же они в пути бывают, чтоб сюда прийти?

– Да дней пять, наверна. Можа десять.

– А как ты думаешь, мы бы смогли с товарищами туда добраться?

– Смогли б наверна, почаму ж не смогли…

– И как лучше всего туда добираться?

– На вертолетя!

– Oh, fuck!

– Чаво?

– Нету у нас вертолета, дед.

– Тада надо итить на Покровский каган, потом ищо поспошать там народ. Коператор вон брехал, чо они на запад, на запад от Покрова. Но Коператор – он варнак, ему набрехать – как суке посрать, одно удовольствие… Ой! Извиняюся… Ты это на пленку пишешь?.. Ну ты сотри, а то скажуть – чо Савельич на всю науку ругацца…

– Стоп, стоп! Можно остановить? – Маринка замахала руками. Я нажал на кнопку и остановил магнитофон. Она открыла свой пухлый блокнот довольно большого формата, который я заметил у нее еще в Новосибирске, и деловито провела ладонью по странице. Этот блокнот она постоянно таскала при себе и постоянно что-то туда записывала. Наша экспедиция только начиналась, а он уже был наполовину исписан.

– Так, коллеги, как говорят местные жители, «погодьте». Дайте, я хоть словарик местного диалекта набросаю, иначе я половины не понимаю в его рассказах. Что такое «каган»?

– Каганом здесь зовут озеро посреди болот, – объяснил Сашка.

– Ага, понятно. Что такое «варнак» я уже знаю, это значит «нехороший человек». «Рям» – это само болото, так?.. А что такое «согра»?

– Это такой хлипкий заболоченный лесок, – ответил Сашка. – Видела: осинки из болота торчат?.. Где, кстати, наш дипломированный филолог, она что, собирается проваляться до конца экспедиции?

Марин прошипела «Тс-с-ссс!» и хлопнула Сашку по рукаву.

– И это еще заметьте, что Савельич не местный, он сюда попал во время войны! – Сашка многозначительно поднял указательный перст к потолку. – Поэтому он пользуется только теми диалектными словами, которые обозначают конкретные вещи. А то он бы еще говорил «ономнясь» и «чередить».

– Что такое «чередить»? – заинтересовался я.

– Неважно, – махнула рукой Марина. – Тут бы с этими словами справиться. «Баской» – значит «хороший»?

– Красивый, – отвечал Сашка. – И вы морально готовьтесь, что если мы будем вступать в контакт с жительницами Елани, то в их речи диалект будет еще слышнее, гораздо слышнее. И извиняться они перед вами за все бранные слова не будут.

– Кто такие «солькупы», которые камлают?

– Селькупы, наверное, есть такой северный народ, – предположил я. До чего ж она внимательная, а я уже и забыл. – А что, здесь есть селькупы?

– Не думаю, может на севере, в Томской области, в Тюмени… – ответил Сашка. – Но Савельич же по всей Сибири шлялся, у него была бурная молодость. Вот он и понабрался разных сведений.

– Не знаю, насколько можно доверять его… сведениям, – усомнилась Марина.

– Он крепкый ишо, – передразнил я старика. – «Усе про усех знаить» – дед Щукарь, блин, сибирский…

– Ну, конечно, верить ему буквально на слово нельзя, – признал Сашка. – Но все же дед – ценный источник сведений.

– А кто такой Сережка Васюткин? – спросила дотошная Марина. – Тот, что рассказывал, что еланская баба хвалилась, что ее муж с прялкой управляется?

– Это Серега Полесов, пильщик. Я уже попробовал к нему сходить и взять интервью, но его жена услышала, что мы про еланских баб разговариваем и выгнала меня взашей. Не помогли даже мои клятвы, что весь наш разговор ведется в чисто научных интересах. У нее это, похоже, личное.

С раскладушки, на которой спала Лена, послышался тихий стон.

– Как она? – спросил я.

– Ничего, завтра встанет, – пообещала Марина.

– Будем надеяться, – сказал Сашка. – У нас работы непочатый край. Ну что ж, еще полдня впереди. Предлагаю продолжать опрос жителей. Старайтесь найти тех, кто сам напрямую контактировал с гнилоеланскими. Собирайте не только сведения об «амазонках», но и заодно об этом Кооператоре – не исключено, что нам, действительно, придется просить его помощи. Ладно, вперед, дело стоит.