Читать книгу Эра Огня - Юлия Курбанова - Страница 13

Дверь сотрясалась от ударов. Родион открыл глаза и медленно повернулся на шум. Голова его раскалывалась на сотни, тысячи частей, распадалась на кусочки, и возможно, превратится в пыль, если назойливый посетитель не перестанет стучать. Но в дверь забарабанили громче и сильнее. По ту сторону двери вполне мог находиться Каспар. Родион уже приподнялся на локте, открыл рот и вытянул шею, чтобы громогласно, не заботясь о вежливости, отослать гостя восвояси. Но не сделал этого. Внезапная догадка остановила его. Это не Каспар. Удары хоть и сильные, но рука слабая. Похоже стучит женщина. Родион встал, немного постоял, переживая приступ тошноты, оправил на себе смятую одежду, сглотнул и зашаркал к двери. Распахнув дверь Родион увидел Анжелу, горничную из дома Шанталовых. Бледная, напуганная, она перебирала руками складки на своей юбке. Руки у неё были мозолистые, с шершавой кожей, а юбка из грубого полотна, и звук выходил шероховатый, жёсткий, действующий на нервы.

– Доб. рое утро, – с запинкой произнесла Анжела, – Вы ведь брат, то есть вы… вы знаете. В доме Шанталовых. У нас беда настоящая. Госпоже плохо. Госпожа…Ей так плохо, страх берет. Я не видала её никогда такой несчастной. Господин не вернулся сегодня. Она послала за вами. Может вы что-то знаете? Он не у вас?

– Нет, Анжела, – Родион вспомнил свои вчерашние подозрения, и сердце тяжело бухнуло у него в груди.

– У госпожи припадок, – со слезами продолжила Анжела, – ей очень худо. Вы должны пойти к ним.

– Подожди минуту. Я сейчас.

Родион больше не думал о своём неважном самочувствии. Он взлетел вверх по лестнице к себе в спальню и принялся с необыкновенной скоростью переодеваться. «Неужели? Неужели?» – вертелось у него в голове. Скоро он был готов и вернулся к Анжеле. Схватив девушку за руку, он бегом припустил по улице. Анжела едва поспевала за ним. Он тянул ее за собой и не замечал, что бедняжка выбивается из сил, чтобы не растянуться тут же на дороге. Но неожиданно остановился.

– Куда же мы?

– Я не знаю. Вы мне ничего не сказали, – ответила Анжела, пытаясь высвободить свою руку.

Тут Родион заметил, что с силой сжимает ей запястье.

– Извини, – он разжал пальцы и в глаза ему бросились красные следы на белой коже Анжелы, – извини, – повторил он, – я немного занервничал. Надо поймать извозчика.

– А вон он, родной! – крикнула Анжела.

Когда они прибыли на место, Родион расплатился и сошёл с коляски. Анжела спрыгнула ещё раньше, почти на ходу, и уже ждала его у дверей.

– Господин, вы не пугайтесь, там не все гладко, – зашептала она, – такого давно с госпожой не было.

Он вошёл в дом и столкнулся лицом к лицу с дворецким Арманом – высоким сухощавым человеком с козлиной бородой и под стать блеющим голосом. Этот голос поначалу сильно пугал впечатлительную Анжелу. Она не могла отделаться от мысли, что кто-то другой скрывается за ним. Разве можно поверить, что хороший человек может так исключительно походить на нечто козлиноподобное, только что без копыт. Впрочем, не только горничную пугали голос и бородка дворецкого. И даже, возможно, Арману грозила опасность со стороны священников-лжеборцев и разведчиков. Оттого он лишний раз старался не попадаться им на глаза. Но вскоре Анжела освоилась и к всеобщему удивлению стала помыкать степенным дворецким. А тот в свою очередь начал побаиваться горничной. Добрым нравом он не отличался и нередко досаждал домочадцам, но любил госпожу Инессу и только поэтому держался в доме.

Анжела приступила к дворецкому с вопросами.

– Где доктор? Ты привёл его? С госпожой все хорошо?

– Не привёл. Он был занят. И сказал, что подойдёт, как только освободится.

– Чтооо? Освободится!? Надо было идти к другому! Что, если госпоже станет хуже? О чем ты думал? – набросилась на него Анжела, и не слушая сбивчивых оправданий Армана прошла в гостиную. Родион пошёл за ней.

В гостиной он увидел Инессу. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами. Если бы не слезы, как будто независимо от неё бежавшие по её лицу, он подумал бы, что она спит.

Жена Льва Инесса была истеричной женщиной, любившей из мухи сделать слона. Любая мелочь, будь то пролитое вино, разбитая тарелка или дождливая погода могли стать причиной болезненного состояния на весь день. Поначалу у них со Львом часто случались размолвки на этой почве. Но со временем и Лев и дети поняли, что это что-то вроде болезни. Лев приглашал лучших врачей, собирал консилиумы, послушно исполнял все их предписания и заставлял исполнять жену, но все это не приносило результатов. Чтобы сохранять спокойствие рядом с Инессой по прежнему требовалось немало сил. А Инесса не оставалась ни перед кем в долгу и повсеместно жаловалась на всеобщую бесчувственность и эгоизм. «Что же они со мной делают, – причитала она, – Почему они меня так ненавидят. Я ведь всю жизнь свою посвятила им. И так они мне отплатили». Конечно никто не ненавидел Инессу. Просто с ней было тяжело и от её общества старались поскорее избавиться: и Лев, и дети, и знакомые. Дом Шанталовых ни для кого не стал пристанищем любви и счастья. Это был очень не спокойный дом.

Не к чему скрывать, красота Инессы поражала, и когда-то Лев влюбился в нее по уши. Он сделал ей предложение на пятый день их знакомства, но в последствии горько пожалел об этом. Нередко, после их свадьбы, он проклинал тот час, когда встретил её. Инесса имела лицо ангела и душу демона. Она могла замучить кого угодно, стоило ей только захотеть. И все же она обожала своих детей.

Их дочери Алине исполнилось двадцать два года. Она унаследовала от матери ее красоту, но к счастью, не характер. Резвая и жизнерадостная, она порхала по дому как райская птичка, слетевшая с небес на землю. По утрам она убегала из дому и возвращалась к обеду с охапками полевых цветов, чтобы расставить их где только можно и превратить все вокруг в подобие райских кущ. И все же ей были присущи некие пылкость и порывистость. В ее крови играло пламя. Это пламя ей перешло от отца. Она могла вспыхнуть от негодования, и тогда ее нежные голубые глаза приобретали необыкновенный темно фиолетовый оттенок и рассыпали кругом серебристые искры. Но эти качества не мешали ей оставаться совершенством в глазах матери. Свою мать Алина побаивалась, особенно когда с той случался очередной припадок, но любила ее так же сильно, как отца и брата. Имея большую семью, Алина была одинока. С матерью она так и не сблизилась. Отец, хоть и любил детей, целыми днями пропадал на службе и не мог скрасить одиночества дочери. Брат с детства не поднимал головы от книг, а когда подрос, то и вовсе перестал выходить из библиотеки.

Сын Льва и Инессы Георгин был младше сестры на два года. В отличии от Алины, Георгин ничем не походил на своих родителей. И ни на кого вообще не походил. Нередко он слышал за спиной слова «не такой», «непонятный» и другие подобные этим, всегда, как строгий приговор, но почему-то шепотом. И его не радовали эти слова, но ничуть не огорчали. Ему было безразлично. В глазах его, подернутых черной непроницаемой завесой, никому не удавалось разглядеть его мыслей. И сам он глядел на всех невидяще, пусто. Но иногда загоралась в его глазах мерцающая точка света. Где-то глубоко внутри, далеко. И оттуда она проникала в душу каждого, кто находился рядом, просвечивала ее темные уголки, лезла в голову. Даже непокорная Инесса попадала под влияние сына. Он был единственным человеком перед которым она робела. А Лев, смеясь, называл его магнетизером. В двадцать лет Георг уже превзошёл своего могучего отца и ростом и силой. Его никогда не задирали мальчишки на улице, даже в детстве, несмотря на некоторые его странности. А когда он повзрослел, его стали сторониться и бояться. Девушки же с интересом оборачивались ему вслед. Но все это нисколько его не волновало. Он вырос молчаливым и равнодушным ко всему юношей. Ко всему, кроме книг. С самого детства его тянуло к науке. Отец хотел, чтобы его сын так же, как и он сам, служил императору, но сын категорически этого не хотел. Его занимали медицина, астрономия, алхимия. Отстраненный и безучастный, он зевал в кругу семьи. Но стоило ему оказаться среди своих книг, он преображался. Лев не мог смириться с такими увлечениями Георга. «Никаких астрономов и алхимиков в моем доме не будет!» – кричал он – «Мое решение окончательно!» Георг смотрел в глаза отцу, спокойный, ровный как лист металла под ударами молота, и хранил молчание. Он не любил говорить, если его не спрашивали. Тогда Лев свирепел: «Что же ты молчишь!? Скажешь ты хоть что-нибудь!? Или язык проглотил!?» И он отвечал: «Я хочу лечить людей.» И покорно опускал глаза. Но всегда бледнел при этом почему-то. Однажды Лев сдался. «Что ж, пусть изучает врачебное искусство. Может и выйдет что-нибудь из этого. Правда все они шарлатаны». Георг углубился в медицинские трактаты.

Инесса открыла глаза и, щурясь, посмотрела на Родиона.

– Ах. Это ты, мой милый. Хорошо, что ты здесь. Как видишь мои собственные дети покинули меня. А Лев… Сколько лет жизни кануло в небытие. Он заточил меня в этом доме, словно в монастыре. Нет, в монастыре лучше! Словно в тюрьме! В темнице! А сам всю жизнь разгуливал по свету. И теперь окончательно бросил меня, оставил одну. И детей своих бросил. Живите как хотите, – слезы текли по лицу Инессы не прекращаясь, как две реки они сливались в области подбородка и водопадом устремлялись вниз, на белоснежное белье. – Его давно не интересует семья. Но вот так сбежать способен только настоящий трус!

– Инесса, вы думаете он сбежал!? – вскричал Родион, – я в это никогда не поверю!

– А ты поверь, – Инесса взяла дрожащей рукой чашку, стоявшую перед ней на столе, и поднесла к губам, – ты его слишком любишь, и эта любовь ослепляет тебя. Сегодня за ним приходили.

Руки Инессы так дрожали, что чай чудом не расплескался по креслу.

– Успокойтесь, Инесса, я знаю, что он любит вас и своих детей. Он никогда вас не оставит. Но кто же за ним приходил?

– Не надо мне врать! – в голосе Инессы проскользнули визгливые нотки, – ложь, сплошная ложь. Везде ложь. Куда от неё деться. Каждый старается тебя одурачить, посмеяться над тобой. Ведь больше в жизни не над чем посмеяться, кроме как над слабой, замученной узницей. И в момент ее гибели, что может быть приятнее, чем уверять ее в наглой лжи.

Инесса рассматривала племянника и говорила с горькой улыбкой. Родион никогда не был близок со своей теткой. И, наверное, ни разу в жизни не оставался с ней вот так, один на один. И вот, он оказался в такой ситуации и испытывал мучительную неловкость. Он не имел ни малейшего опыта общения с подобными женщинами и не знал, что ей сказать, чтобы успокоить её. На его счастье в гостиную вошла Алина. Увидев Родиона, она подбежала к нему и нежно поцеловала в щеку. От неё исходил дурманящий запах полевых цветов и послеполуденного тепла. В золотых волнах волос она принесла с собой переливчатое солнце и вокруг сразу стало светлее. Глоток свежести и беззаботности ворвался в комнату, пропитанную слезами и безысходностью.

– Родион! Я так соскучилась! Ты редко бываешь у нас в последнее время! Как я рада тебя видеть!

– Я тебя тоже, – ответил он, с нежностью глядя на сестру.

Алина подошла к матери и коснулась губами её лба. Инесса охнула.

– Мама, ты нехорошо выглядишь. Что случилось? – спросила Алина и взглянула на Родиона.

Он пожал плечами.

– А как я, по твоему, должна выглядеть теперь, когда мы остались одни на свете? – по лицу Инессы снова побежали слезы, – Твой отец бросил нас, и сердце моё разбито. И оправлюсь ли я от этой раны, мне неизвестно.

Алина присела на краешек кресла и взяла слабую руку матери в ладони.

– О чем ты говоришь? Папа не мог бросить нас. Он нас никогда не оставит. Кто тебе сказал такую глупость? – Алина так сильно сжала руку матери, что та вскрикнула, – О, прости, прости, мама.

– Кто мне сказал? – Инесса уже рыдала в полный голос, – Кто мне сказал?! Поверь, информация из надёжного источника! И если я доживу! до утра! это будет чудом! – последние слова она выкрикнула таким страшным голосом, что Алина, сама не своя, вскочила с дивана и бросилась к лестнице.

– Георгин! Георг! Маме плохо! – закричала она, схватившись за перила и пронзительно всматриваясь в коридор на втором этаже.

Не дождавшись ответа от брата, она подбежала к Родиону.

– Родион, это ты сказал маме, что отец бросил нас?

– Нет! Ты что! – с жаром ответил Родион, и даже привстал с дивана, – Я ей говорю тоже, что и ты! Дядя не мог так поступить!

– Конечно! Мама, ты слышишь его?! – вскричала Алина, видя, что ее мать теряет разум.

Инесса билась на диване как одержимая. Она раздирала на себе платье и вопила. Родион с ужасом наблюдал за ней. Он не знал, что делать. Ему захотелось уйти, чтобы не видеть этого. Сослаться на важные дела и исчезнуть. Усилием воли он подавил это постыдное желание. Он не мог бросить Алину одну. А Инесса продолжала вопить и рвать одежду.

– Мама, успокойся! – Алина постаралась схватить мать за руки, чтобы остановить ее, – прекрати!

Но силы Инессы удесятерились. Совладать с ней не было никакой возможности. Родион подбежал, чтобы помочь сестре. Тогда Инесса закричала:

– Не прикасайтесь ко мне! Нет! – раскинула руки и вся обмякла.

Во всей этой суматохе, никто не заметил, как в гостиной появился Георг. Он мирно стоял у двери. Разразившаяся буря не вызвала даже легкой ряби в тихой заводи его души.

– Здравствуй, брат, – сказал он, когда Родион взглянул на него, и улыбнулся виновато.

Эта улыбка показалась Родиону улыбкой сумасшедшего. Непостижимое поведение Георга, способного улыбаться, глядя на страдания матери, внушало такой же ужас, как помешательство Инессы. Вернее, больший ужас.

– Снова ломаешь комедию? – обратился Георг к Инессе, – и не надоело же.

– Георг, не говори так, – заступилась за мать Алина, – маме в самом деле плохо. Ты только взгляни на нее. Она больна.

Инесса неподвижно лежала в кресле и глядела в потолок. На лице ее проступил пот, глаза неестественно расширились. Каждые две минуты она начинала дрожать всем телом.

– Она сама себя довела до этого. Я уже посылал за врачом.

– Как ты можешь так спокойно говорить об этом? – в глазах Алины заблестели слезы, – Я тебя не понимаю. Иногда ты мне кажешься не человеком вовсе.

– Я вижу это не в первый раз и, конечно, не в последний. Одним словом: я устал. Не удивлюсь, если наш отец в самом деле сбежал с этого дурдома.

– Георг, – Родион в два шага оказался рядом с братом, – следи за выражениями. Я могу ручаться за то, что Лев никогда не сбежит. Может быть что-то произошло. Кто к вам сегодня приходил?

Инесса приподняла голову. На ее бледное изможденное лицо было больно смотреть. Под глазами её образовались синюшные углубления, а сами глаза лихорадочно блестели.

– Мой сынок, – с хрипом вырвались из нее слова, – Ты такой же жестокий, безжалостный негодяй как и твой отец. Но в этом нет твоей вины. Это кровь. Да… Это она.

Инесса поднялась с кресла и подошла к стене. Она оглядела всех невменяемым тревожным взором, утерла слезы и совершенно неожиданно ударилась головой о гладкую поверхность стены. Затем снова… и снова… Алина закричала и подбежала к матери. Крик дочери подзадорил Инессу. Она с такой силой нанесла себе очередной удар, что на стене осталась кровь. Завизжав, она в каком-то безумстве продолжила биться о стену, оставляя кровавые следы. Родион в смятении бросился к Инессе. Он схватил её и кричащую, оттащил к дивану. На губах у нее выступила пена. Лоб был залит кровью. Красная струйка стекала по спинке носа и срывалась вниз, оставляя следы на полу, диване, одежде. Инесса билась в его руках с недюжинной силой, впивалась ногтями и зубами ему в плечи, колотила ногами, пока, наконец, не освободилась. Подлетев к столику, она схватила тяжёлый подсвечник и угрожающе зарычала. Георг, еще бледнее своей матери, стоял как вкопанный, скрестив на груди руки.

– Георг. Георг. – задыхаясь от слез, позвала его Алина.

Он рассеяно посмотрел в заплаканное лицо сестры и повернулся к матери.

– Мама, прости, – проговорил он трепещущим голосом.

И сделал шаг ей навстречу. Инесса замахнулась подсвечником и отступила назад.

– Не подходи – прорычала она, сверкая глазами.

Родион, весь похолодевший и сам почти обезумевший, пытался думать. Что делать? Где врач? Где все? Он даже представить не мог, что с Инессой может произойти нечто подобное и был потрясён до глубины души.

– Ты ведь можешь ей помочь? – обратился он к брату, – Что же ты стоишь?

– Как? – в голосе Георга прозвучало недовольство. – Я не врач.

– Ты ведь изучаешь медицину. Ты должен знать, как.

– Я не знаю, но… я скоро вернусь.

Георг ещё раз заглянул в лицо Алины и вышел.

– Уходите и вы, – прохрипела Инесса, – я не желаю видеть вас здесь. Никого. Никогда. Вон отсюда!

– Идем, – шепнула Алина на ухо Родиону и потянула его за собой.

– Как ее можно оставить в таком состоянии?

– Идем.