Читать книгу Эра Огня - Юлия Курбанова - Страница 2

Одним пасмурным утром глава Авиранского Лжеборческого комитета, самолично утвержденного им пятнадцать лет назад, он же наместник в городе – Влас Аморанок, сидел у себя в кабинете и о чем-то размышлял, иногда заговаривая вслух. Но хитрецу, если бы такой оказался поблизости, вряд ли удалось бы что-то подслушать, слишком неясно и непоследовательно звучали слова наместника. Лицо его маленькое, невыразительное, с острыми чертами и подозрительными глазками, никогда не оставалось спокойным надолго. Странные мысли бродили у него в голове и всегда находили отражение на лице. Вот его тонкие бескровные губы сложились в коварную ухмылку, неожиданно сверкнули глаза, и тут же проворная судорога расколола это лицо на части и сделала его неузнаваемым. Собеседник грозного наместника немеет от страха, силясь разгадать, что стало причиной этой внезапной перемены. Но обыкновенно, причиной становились мысли, не имеющие никакого отношения к несчастному (а собеседники наместника в основном бывали несчастными). Влас Аморанок обращал мало внимания на реальных людей. Погруженный в себя, он мог совершенно забывать об их присутствии. Гневался, одобрял или казнил он уже позже. В своем воображении рисуя образ того или иного человека, наделял его достоинствами и недостатками по собственному желанию и в соответствии с этим вершил судьбы. Увы, редко создаваемые им химеры имели что-то общее с оригиналом.

Наряду с непомерной жестокостью к другим жила в его душе горькая жалость к себе. На протяжении всей жизни он не мог принять своей фамилии. Когда-то в детстве, когда Влас жил с родителями в небольшой усадьбе, на тихой, ничем не примечательной улице Жатвы, где раньше жили только жнецы и пахари, но потом они переселились ближе к окраинам города, освободив место на улице для небольших усадеб, вроде той, в которой жил маленький Влас… Так вот, когда-то в детстве Влас случайно услышал, как его наставник Щелчок (такой кличкой наградил Влас наставника за бесконечные щелчки по носу, которыми тот, без сомнения, злоупотреблял) беседовал с кем-то на кухне. Среди легкомысленной болтовни Щелчок упомянул своего воспитанника: «Бедный мальчик, – с грустью произнес он, – ему предстоит прожить жизнь с такой фамилией». Женский насмешливый голос поинтересовался, что не так с фамилией мальчика. «О! – воскликнул Щелчок, – фамилия его означает – изгнанный за грехи! Плохая фамилия». Подслушанный разговор произвел сильное впечатление на Власа. Он захотел узнать больше. Мрачнее тучи, он отправился в библиотеку, которой прежде не посещал годами. Там он перерыл сотни книг, разыскивая подтверждение словам болтливого наставника, но ничего подобного не нашел. Загадка осталась неразрешенной. Однако с тех пор он считал, что именно фамилия виновата во всех его злоключениях. Если кто-то произносил ее вслух, то обязательно в этот день с ним должна была приключиться неприятность. Фамилия сопровождала его всюду как злой рок и, конечно, она была причиной всех ошибок, совершенных наместником. Никто об этой странности Власа не знал. Своим священникам и разведчикам жестокий учредитель лжеборчества наказал величать себя Высокоборство Влас или просто Ваше Высокоборство, и не упоминать фамилии понапрасну. Гончие (так он называл священников-лжеборцев и разведчиков), подчинялись ему беспрекословно. Их служение граничило с поклонением. Долгие годы он оставался для них божеством. Отправь он на смерть хоть всю монаршую семью, никто бы и не подумал воспротивиться. Наместник не мог ошибиться. Для многих он был страшнее и величественнее императора. И уж если он надумал забыть о своей фамилии, все остальные забывали вместе с ним.

Так, сидя за столом и заговаривая с собой, Влас Аморанок совсем перенесся в свое воображение и не слышал, как к нему быстрым шагом вошел один из его лжеборцев. Это был юноша двадцати лет, с густой копной волос, грустными глазами и слишком упрямым ртом. Его красивые черты сыграли с ним злую шутку: создавалось впечатление, что он страдает от своего упрямства. Возможно так оно и было. Ходил он всегда спешно и стремительно, даже если никуда не спешил. В его походке жила его нетерпеливая душа. Вечно она рвалась ввысь, увлекая за собой мысли и дела юноши. Он родился мечтателем. Он рвался изменить мир. В мечтах перекраивал все на свой лад: где люди подобны ангелам и всегда счастливы; злодеев не существует, они не могут существовать в мире, где правит любовь и справедливость. Он видел рай на земле и серьёзно полагал, что этого можно добиться. Только не знал, с какой стороны приступить к делу. Звали его Данил.

То, что он явился прямиком в особняк наместника, означало какое-то особенно важное происшествие. Обычно Аморанок принимал в резиденции – его двухэтажном дворце на Главной площади. Обратившись к Аморанку несколько раз и не получив ответа, Данил набрался храбрости прикоснуться к нему. Только так можно было вырвать наместника из когтей его больного воображения, да и то не всегда. Труся ужасно, что и это не подействует, молодой лжеборец приблизился к Аморанку и неуклюже ткнул пальцем ему в плечо. Это пробудило жестокого властителя. Он вздрогнул, медленно поднял голову и уставился на Данила своими подозрительными глазами.

– Ваше Высокоборство, – заговорил Данил, – Меня послали доложить вам об одном странном происшествии по поводу колдуньи, сожженной в ту далекую пятницу прошлого месяца на Главной площади.

Он замолчал в ожидании ответа. Но и наместник хранил молчание. Могло показаться, что он и вовсе не слушает. Это было далеко не так.

– Ее звали Мария Веина. Вероятно вы помните. Так вот, вчера, на том месте, где ее казнили были найдены вещи, лохмотья, что были на ней в пятницу прошлого месяца. И даже ее медальон с именем Родион внутри.

Аморанок продолжал молчать. Это взволновало лжеборца. На щеках у него выступили красные пятна.

– Вещи были совершенно целы в этот раз. Но они сгорели, Ваше Высокоборство, в тот далёкий день. Мы это сами видели. Как же так произошло?

Наконец Аморанок заговорил:

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я их сжег? Вы, – он ткнул сухим пальцем в воздух с такой силой, что сам весь содрогнулся, – Вы не смогли сжечь какие-то тряпки, так еще притащились ко мне об этом докладывать?

Данил, дождавшись хоть какой-то реакции от Аморанка, решился робко возразить:

– Мне кажется тут дело не в нас, Ваше Высокоборство. Это очень странно. Такого раньше никогда не бывало… Эти вещи… Теперь, спустя месяц…

– Я надеюсь вы их уничтожили?

– Еще нет. Ведь…

– Уничтожьте. Не надо их хранить. Да и чему вы удивляетесь? Ведь она была ведьмой, а с этими отродьями всякого насмотришься.

И все же после своих последних слов Аморанок продолжал выжидательно вглядываться в лжеборца. Ему казалось, что Данил сказал не все, и его мучило это кусачее чувство. Наместник принял бесстрастный вид и видел, что очень огорчил этим юношу, которого так потряс необъяснимый случай. Сам наместник не желал показывать замешательства. Несмотря на свою длительную практику с ведьмами и колдунами, ни с чем подобным ему до сих пор не довелось столкнуться. Но все считали иначе. Он выглядел человеком много чего повидавшим за время своей продолжительной борьбы с нечистью. И много чего испытавшим. Ведь не зря же он сидел в этом кресле. Выказать неподобающее ему волнение или того хуже, страх, он не мог себе позволить. Но в душе испытал и то, и другое. Он приобрёл с помощью своего положения огромное количество благ, но все же лишился некоторых удобств, доступных простым смертным.

– Что-нибудь ещё?

Данил колебался, и этим возбуждал в наместнике все большее любопытство. Вытянув шею, он не сводил глаз с нерешительного юноши. За каждым его движением Аморанок поводил головой, как змея, готовая сделать смертоносный бросок. Он чуть не выскакивал из кресла. Данил взялся за ручку двери и приоткрыл её.

– Я был уверен, что вы захотите посмотреть на эти…вещи, и поэтому уговорил Яника отправиться со мной. Он сейчас стоит за дверью и ждёт разрешения, чтобы внести их сюда.

Аморанок разочарованно сгорбился и опустил глаза. Он сам не знал, чего ждал от Данила, но не этого. Он даже не понял, о каком еще Янике сейчас говорил юноша, и что он там принёс. В любом случае это не то: слова были сказаны не те.

– Ваше Высокоборство, Яник ждёт только вашего разрешения… Эти вещи стоит осмотреть.

«Ага, вот оно что», – смекнул Аморанок и решительно замахал руками.

– Нет, нет и нет! Мне здесь не нужны эти тряпки. Как вам вообще такое в голову могло прийти! Тащить их сюда, вместо того чтобы сразу уничтожить! Я все сказал, но ты хочешь сказать мне что-то ещё?

– Нет, Ваше Высокоборство. Это все.

– В таком случае…

– О да, конечно.

– Подожди. Скажи, пожалуйста, почему о тебе не доложили? Ты ворвался в мой кабинет очень неожиданно. Где подевались мои люди?

Данил густо покраснел. Только теперь он понял, что совершил непростительную оплошность.

– Это я виноват, – ответил он, – Ваши люди не успели доложить вам обо мне. Я опередил их. Я думал, что вы должны как можно скорее услышать эту небывалую весть.

Аморанок не пришел в ярость, как ожидал лжеборец.

– Твое нетерпение тебя погубит, Данил, – пророческим тоном изрек он, – Можешь идти и впредь будь сдержаннее, чтобы не произошло. И тогда ты проживешь долго счастливых лет.

Данил поклонился и вышел из кабинета. Как только дверь закрылась за ним, Аморанок больше не смог бороться с желанием увидеть уцелевшие в огне вещи. Он вслед за Данилом выскочил в коридор, где застал щуплого старика Яника. Лжеборца уже след простыл. Яник низко поклонился.

– Я ждал…

– Я знаю, чего ты ждал, – неприязненно перебил Аморанок, – раз уж ты ещё здесь, будь добр показать мне то, с чем пришёл сюда.

Старик развернул толстое покрывало, в которое упрятал лохмотья, и протянул его наместнику. Аморанок с упавшим подбородком, оттянувшим вниз уголки его губ, отшатнулся. И эта ошибка, как ему показалось, выдала его с головой. Он посчитал, что выглядел трусом перед глупым стариком.

– Да как ты смеешь приближаться ко мне с этими грязными тряпками! – заорал он вне себя от гнева, брызжа слюной на Яника, – я велю тебя сжечь вместе с этим отребьем на Главной площади! Может быть тогда ты уяснишь свое место!

Старичок, не в силах отвести испуганных глаз от наместника, только чмокал губами. Он оказался виноватым в одном из самых сильных пороков Аморанка – трусости. И расплачивался за свою вину, дрожа от страха. Но гнев Аморанка быстро угас. Он снова принял невозмутимый вид.

– Сжечь их! – приказал наместник и скрылся в кабинете.

А старик стоял у двери, пригвожденный немой оторопью. Он смотрел на лохмотья и о чем-то думал. Не веселы были его мысли. Но то, что эти лохмотья явились предвестниками нового времени, ещё более ужасного, чем нынешнее – об этом не мог подумать бедный Яник. То, что грядёт оно как безжалостный великан, где каждый день подобен шагу сего исполина – не знал этого и жестокий наместник. Это стало началом нового времени в страшной истории древнего города.