Читать книгу Эра Огня - Юлия Курбанова - Страница 3

Наместник закрылся в кабинете. Как он не старался думать о другом – ничего не выходило. Напрасно Аморанок тщился переключиться на прежний предмет своих размышлений. Мало того, он совсем позабыл, что занимало его мысли до прихода Данила. Раздосадованный, что такая мелочь встревожила его, наместник ерзал в кресле и никак не мог удобно устроиться. Сердце его, подобно птице в клетке, трепетало и рвалось наружу. Да, он считал данное происшествие мелочью. В отличии от своих священников, он уже давно не верил в то, чем занимался. Ни ведьмы, ни колдуны его больше не интересовали. «Вздор!» – неизменно восклицал Аморанок про себя, выслушивая удивительные доклады лжеборцев и приговаривая к казни ту или иную «колдунью». Так, он не сомневался, что найдется объяснение и для этой истории, как для тысяч других. Но тем более необъяснимым был страх, который он испытывал. Тем более подавляющим и гнетущим. Аморанок уже дошёл до того, что начал злиться на Данила, который, как ему казалось, заразил его своей глупой тревогой. Однако взял себя в руки и по обыкновению погрузился в глубокую задумчивость. Шло время, а он все не мог найти разгадки.

– Сам не разобрался в чем дело, так пришёл щедрой рукой рассыпать зерна страха здесь, в моем кабинете, в моем доме. Да ещё, мерзавец, надеялся тут же увидеть всходы. Лохмотья… Хм… Так в чем же дело… Откуда там могли взяться какие-то тряпки? Да и её ли это вещи? Какая же глупость. И о чем только думали эти олухи!

Подобное восклицание немного успокоило Аморанка. После этого он надолго умолк. Со стороны могло привидеться, что он совсем уснул, но ничего подобного и в мыслях у него не было. Прошел ещё час, затем два, шёл четвертый… Время текло, но ничего не менялось. Пока, наконец, его не озарила одна мысль. Это же очевидная вещь! Как только она ему сразу не пришла в голову! Глупость этого испуганного щенка Данила сбила его с толку.

– Дураки! Ослы! Псы бродячие! Сброд пустоголовый! Да ведь все настолько очевидно, что не заметит только слепец! Да может еще горстка этих болванов!

Тут Аморанок замолчал. Внушительное молчание его часто говорило громче слов, но говорило ложно. Мысли его нередко бывали совсем не внушительны. «Ну, – думал он, – ведь эта Мария приходилась дочерью одному знатному гордецу, не сумевшему вовремя оценить силу моего могущества. За что ему пришлось поплатиться, бедняге. И тряпки эти только попытка меня напугать. Какой-то шутник, из приспешников Веина их просто подкинул, а эти глупцы вообразили бог весть что». Еще раз убедился Аморанок, насколько просто обвести вокруг пальца дураков. Тут даже умником быть не надо, достаточно того, что они дураки. Но не он, не он. Неужели тот чудак в самом деле вообразил, что этой поистине ребяческой выходкой напугает самого наместника Авирана!

Аморанок встал с кресла и прошелся по комнате, несколько раз наступив на полы своего аляповатого красного одеяния. Гнев закипал в нем все сильнее, раздражение росло. И несносное одеяние, чинившее ему препятствия на каждом шагу, разогревало его злость.

– Но кто же тот смельчак, что это исполнил? – с чувством спросил он самое себя, – может Веин не при чем? Однако… Больше некому.

Аморанок потер глаза и широко зевнул. Весь день он провел в кабинете, а устал сильнее обычного. Разрешая очередную головоломку, подброшенную его же людьми, он совсем утомился.

– Ну почему у них так плохо работает голова? – вздохнул наместник, – Кому мне доверить это дело? Завтра, все завтра… Сегодня я устал и должен отдохнуть.

Ещё раз он прошёлся по кабинету и окончательно решил, что сегодня уже ни на что не способен, и значит все вопросы надо отложить до утра. Пришла пора идти в спальню, где его ждала теплая пуховая постель. Но что-то не отпускало. Как будто кто-то находился в комнате и хватал его за рукав всякий раз, стоило ему сделать шаг в сторону двери. Наместник задержался еще ненадолго.

Выглянув в окно, он едва смог различить очертания редких построек, разбросанных вокруг его особняка. В этих постройках проводили часы отдыха стражники, оберегавшие его покой. Их тени тоже понемногу блекли в вечерних сумерках. Ещё немного и на город опустится ночь. Аморанок поспешил зажечь свечи, иначе он рисковал остаться в полной темноте, чего ему совсем не хотелось.

В детстве будущий наместник не мог спать без света. Рядом с ним всегда стояли две зажженные свечи. Несколько раз за ночь входили слуги и проверяли все ли в порядке. Если свеча гасла, маленький Влас тут же просыпался и начинал вопить во все горло. Правда, немного погодя, когда Аморанок подрос и перестал кричать по ночам, слуги стали тушить свет, если видели, что он уснул. Но темнота так и осталась для Аморанка каким-то зловещим призраком, одушевленным созданием. Для него темнота не значила отсутствие света, скорее наоборот, свет был временным отсутствием темноты. Каждый вечер она наползала с четырех сторон и пожирала все, что вставало на ее пути. Каждое утро она освобождала свет из своих цепких лап и уходила обратно. Куда? Об этом Аморанок и думать не хотел. И вот снова сумерки – очередное нашествие ненасытной тьмы.

«Много же времени у меня заняли лохмотья» – пронеслось в голове наместника. И все же он и теперь не мог отделаться от назойливой мысли о странном происшествии. Она как заноза засела в мозгу и раздражала нервы.

Скоро потемнело настолько, что едва различимые до этого силуэты полностью растворились в непроглядном мраке. Аморанок подошёл к окну и стал тревожно вглядываться в темноту. Его клонило в сон, но эта черная липкая субстанция, накрывшая город, притягивала к себе. Вот что удерживало его в комнате против воли. Казалось за окном ничего не происходит, при этом Аморанок отчетливо осознавал, что какое-то движение там все-таки есть. Местами тьма была настолько густой и объемной, что образовывала непонятные фигуры, без четких границ, но поразительно живые. Они дышали и пульсировали, растекались в стороны, образуя новые фигуры. И все это повторялось бесконечно. Аморанок стоял как завороженный. Что это? Прямо перед ним из густого мрака, как из глины, вылепилась еще одна фигура. Это было лицо в половину его роста. Черные глазницы и черный открытый рот, обезображенный диким страхом, не успев принять окончательной формы, стали стекать вниз, как поплывшая краска стекает по холсту. Несмотря на то, что лицо не имело никаких черт, Аморанок узнал себя. Его пробил озноб. С трудом открывая искривленный рот, как будто передразнивая страшное видение, он не мог ни крикнуть, ни даже пошевелиться. Свечи погасли. Темнота окутала его своим покровом. Добралась и до него. Она отняла у него возможность и двигаться, и говорить. Вдруг раздался сильный стук в дверь. Аморанок упал как подкошенный.