Читать книгу Любовь от начала до конца - Юрий Ищенко - Страница 6

1.

Начало седьмого класса уже было связано с тобой, хотя я не сразу это понял. Мне по-прежнему было приятно смотреть на тебя, и только. Но когда я не видел тебя на перемене и узнавал, что ты не пришла в школу, мне казалось, что этот день я проживаю впустую.

Я сопротивлялся тому, что уже происходило со мной, и это сопротивление длилось почти до конца года. В ноябре ты заболела на целую неделю. Сначала я не мог понять, что меня в твоём отсутствии беспокоит, но потом отчётливо осознал, что у меня возникла потребность видеть тебя. Видеть каждый день. Без тебя в школе было одиноко. Когда через неделю ты вернулась, я обрадовался. Радость была настолько явной и неуправляемой, что скрывать дальше от себя мой интерес к тебе стало бесполезно.

В тот день я понял, что ты мне нравишься.

Раньше я избегал мыслей об этом, а тут признался себе с облегчением. Теперь не нужно таиться от самого себя, теперь я могу безбоязненно думать о тебе, теперь можно не запрещать себе смотреть на тебя. И я пользовался каждым удобным случаем.

На переменах чуть ли не первым выбегал из класса и занимал место возле окна, откуда была хорошо видна дверь вашего класса. Ждал, когда из неё выйдешь ты. На коротких переменах ты иногда вообще не выходила, и тогда очередной урок превращался для меня в ожидание следующей перемены.

Звонок. И я снова у окна.

Затаив дыхание, я наблюдал, как девчонки из вашего класса выходили одна за другой, и будто не видел их. Вот ещё, ещё… Сердце прыгало, и это означало, что в дверном проёме появилась ты. Я напрягался, нервно пытался овладеть собой, но это не всегда удавалось. Порой уже через минуту бегал с мальчишками по коридору, уворачивался от столкновений и тайком посматривал в твою сторону, ища подтверждений, что ты меня если и не видишь, то хотя бы слышишь. Набор приёмов был невелик: громко позвать кого-то, выкрикнуть что-то, нарочито весело рассмеяться. Помню, мне тогда нравилась фраза: «Это не по-советски». Сам ли я её придумал или подслушал где-то, но я вставлял её везде, где было можно. Мне казалось, эта фраза делает меня в твоих глазах более интересным.

В общем, старался обратить на себя твоё внимание.

Наверное, ты это почувствовала. Между нами начали складываться непонятные нам самим и невидимые никому другому отношения. Встречаясь или находясь поблизости, мы чувствовали присутствие друг друга. Не было ещё открытых долгих взглядов, всё мельком, вскользь. Но этого было достаточно, чтобы понять – мы выделяем друг друга из всех остальных. Это был тот сладкий период, когда ты понимаешь, что хоть на тебя открыто и не смотрят, но всё равно видят.

Но что же дальше?

Весной следующего года я вспомнил, что ты нравилась Сергею Дубову, и ничего лучше не придумал, как предложить ему написать тебе общую записку с предложением дружить. Как мы будем дружить втроём, я не знал и не хотел об этом думать. Главное – получить возможность видеться с тобой, разговаривать, звонить тебе. То, что Сергей может мне помешать, почему-то не волновало. Я чувствовал твоё внимание, и этого было достаточно, чтобы не воспринимать Сергея как соперника.

Записку мы собирались написать и передать тебе ещё в третьей четверти, но что-то не сложилось. На весенние каникулы я уехал к бабушке в Бердянск.

Эта неделя в Бердянске была переполнена мыслями о тебе. Но здесь мы не могли встретиться, и это отравляло каникулы. Примиряло с моим положением только то, что мне там шили новые брюки. Модные, как у взрослых – с широким, высоко поднятым поясом, застёгивающимся на две пуговицы. Они сидели на мне мешковато, но я этого не замечал. В моей ситуации для уверенности в себе нужно было на что-то опереться, и я смутно рассчитывал на эти брюки.

Когда пришло время учёбы, наши оба класса в первый день последней четверти собрали на организационное собрание в кабинете истории. Учеников было много, и места всем не хватало. Вместе с другими ребятами я пристроился в конце класса, у стены. Не случайно. Ты сидела за партой рядом со мной.

Ты заметила меня, я это почувствовал. Мы слушали выступления учителей и тайком наблюдали друг за другом. Ты чуть наклоняла голову, и я почти физически ощущал, как ты перестаёшь видеть то, что перед тобой и вся обращаешься в слух. Помню твои чуть скошенные глаза в мою сторону и тут же нарочито внимательный взгляд вперёд. Это едва уловимое движение твоих глаз вызывало прилив радости. А когда ты вслушивалась в слова учителей, и я понимал, что сейчас ты меня не видишь, я открыто глядел на твою малиновую кофточку, чёрные короткие волосы, и моё сердце сладко замирало.

2.

Окончательно наступила весна.

Я очень люблю весну в своём родном городе. В марте уже сухо и мир вокруг становится светлее, будто у тебя в душе помыли окна. Потом наступает апрель. Ещё нет листьев, но нежные белые лепестки, будто тысячи маленьких бабочек, рассаживаются на плодовых деревьях, а потом под дуновением ветра срываются и весёлыми стайками несутся по дорогам и тротуарам.

Я очень люблю весну в Запорожье. Но ту весну семьдесят второго я люблю особенно. Она была самой счастливой в моей жизни.

Я был юным, чистым, доверчивым и беззаботным и был уверен, что впереди меня ждёт что-то прекрасное, удивительное. Что именно? Ну, как это выразишь словами? Да и стоит ли мечтать о чём-то далёком, когда ты счастлив уже сейчас. Да, я был счастлив. Счастлив тем, что я любил. И любим? В это очень хотелось верить.

Это было особенное время.

Ещё не говорятся слова, ещё только чувства подсказывают, что теперь ты значишь для неё (для него) больше, чем другие. Ускользающие взгляды украдкой. Вас будто соединяет что-то невидимое. И вот уже всё, что не касается тебя и её, отодвигается, затуманивается и как бы перестаёт существовать. Нет, мир никуда не исчезает, но в нём будто образуется ещё один, совершенно самостоятельный мир. Мир тончайший, будто дыхание во сне, весь сотканный из полусвета и тени. Вы ещё ничего не сделали, чтобы он существовал, а он уже существует, и вы чувствуете, что этот мир только ваш и больше ничей, и что в этом мире вы уже как-то связаны между собой. Хоть и не знакомы толком и не сказали друг другу ни слова.

Любовь приходит неслышно, незаметно. Так утренний свет растворяет ночную мглу перед восходом солнца.

Для непосвящённых мы выглядели чужими людьми, но друг для друга уже были свои. Мы чувствовали это по тому доверию, теплоте, симпатии, которые излучали наши глаза. В них уже ощущалось желание встречи, желание говорить друг с другом.

После того вступительного урока в кабинете истории наших случайных встреч стало особенно много.

Влюблённые ищут друг друга. И находят.

Помню, как мы встретились возле железнодорожной больницы. Кто-то из ребят нашего класса заболел и несколько девчонок отправились после уроков его проведать. Я пошёл с ними потому, что случайно узнал про тебя. Там из вашего класса тоже кто-то лечился, и ты с одноклассницами собралась его навестить. Коричневое ученическое платье с белым фартуком было тебе очень к лицу. Мы стояли группками каждый возле своего окна, из которых выглядывали заболевшие одноклассники. Болтали, улыбались, шутили. Среди девочек я оказался единственным мальчишкой. Тебе понадобилось что-то записать. Ты вынула листок из портфеля, но ручки не нашла и обратилась ко мне: «Рома, у тебя есть ручка?».

Рядом стояли наши девчонки, и было бы естественно спросить ручку у кого-то из них, но… ты спросила её у меня.

Мы встретились мимоходом на ленинском субботнике двадцать второго апреля в переулке возле всё той же железнодорожной больницы. Было солнечно, празднично и тепло. Ты была одета в летнее цветастое платье. Отовсюду звучала музыка. Из школьного репродуктора доносилась полная светлой грусти песня «Нет тебя прекрасней», и мне казалось, что эта песня про меня и тебя, хотя грустить тогда ещё было не о чем. Для меня не было тебя прекрасней в целом свете.

А потом мы увиделись девятого мая в Сиреневой роще.

3.

Родители договорились с соседями отдохнуть здесь. Огромный, неухоженный парк, засаженный разными сортами сирени. Весной, когда сирень зацветает, всё вокруг обволакивает густым медвяным запахом. Этот дурманящий запах будто проникает в тебя, вызывая томительное ожидание чего-то необъяснимого, но сладкого

и радостного.

Расположились возле куста сирени, родители постелили скатерть. По сочной зелени травы были разбрызганы жёлтые пушистые капли одуванчиков. От вольготно разросшегося куста, густо увешенного торчащими цветочными гроздьями, тянуло сиреневой свежестью, сверху доносился переливчатый говор невидимых птиц. И вдруг… совсем рядом с нами прошла ты вместе с подружками. Я растерялся. Наверное, ты тоже не ожидала меня увидеть, потому что в твоём взгляде, брошенном в мою сторону, я заметил смятение. Улыбка на твоём лице будто замерла.

Вы ушли куда-то вглубь рощи, а я всё не мог прийти в себя. Вы ещё несколько раз проходили мимо, даже присаживались недалеко на траву. Я видел, я чувствовал, что тебе хотелось быть где-то рядом со мной, но твои подружки потянули тебя в другое место. Я ждал, что ты ещё появишься. Но ты больше не появлялась. И тогда я отправился бродить по роще в надежде где-нибудь натолкнуться на тебя.

Наверное, я не там искал. Тебя нигде не было. Я брёл по аллее пирамидальных тополей и думал о тебе. Остановился возле одного из деревьев и вырезал перочинным ножом: «Тоня Иванченко». Немного помедлил и добавил рядом: «Я тебя люблю».

Мне казалось, ты обязательно пройдёшь мимо этого дерева, увидишь свежевырезанную надпись и поймёшь, кто это сделал.

Увидел я тебя снова перед самым отъездом. Мы с родителями уже собрались, вышли на аллею, ведущую к остановке электрички. Помню, я держал в руке магнитофон «Романтик», который захватили с собой наши соседи, и от этого чувствовал себя немного взрослым. Родители отстали, я оглянулся на них и увидел тебя. Вы с подружками шли сзади. Потом обогнали меня, но не ушли далеко вперёд, а держались где-то рядом. Из магнитофона неслась песня, почти весь текст которой я помню до сих пор:

Такой был припев.

Потом мы ещё долго стояли на насыпи, которая служила платформой для электрички. Ты о чём-то разговаривала с подругами, и я изредка ловил твои ускользающие взгляды.