Читать книгу Опус Серого Волка - Юрий Кирсанов - Страница 25

Комната представляла собой самую настоящую обитель ментовских сериалов двухтысячных годов. На одной стене висели разные фотороботы, на другой фотографии раскопанных могил и фотографий раскопанных, предположительно. Некоторые места на карте были закрашены красным маркером. И конечно банально висел коллаж на первый взгляд несвязанных изображений, стянутый красной ниткой. Надписи все тем же красным: «работают вдвоем», «возможная семейная пара», работают у обочин дорог».

Меж двух стен стояли стол. Стул. Сзади сейф. На сейфе огромный кактус до самого потолка. На столе был толстенный монитор, который основательностью своей создавал эту атмосферу. Так же как если вы поставите огромную статую у вас дома и она будет притягивать все внимание и создавать атмосферу, так и этот исторический предмет, похожий чем то на деформированную голову динозавра, задавал тон. Хотя насчет статуи у меня полная голословность. Сам не проверял. Где они его вообще нашли? Сейчас легче нормальные мониторы найти, чем такие… Отвлеченный на монитор, уж и забыл описать владельца его.

Немного в возрасте, поэтому немного в теле. Очки все как набекрень. Завидев меня, он их снял, чтоб казаться более серьезным. Только это совсем не получалось. Его вся натура внешняя представляла доброго дедушку. А насчет внутренней – сейчас узнаем. Что-то закрыв на компьютере, он сложил руки и нахмурил брови. Приведший меня изложил синопсис всего произошедшего. На удивление, даже не привирая. Хотя, кажется, он на это способен и не был. Пригласив меня сесть, заметил еще на столе маленький коврик «World of Tanks». Это для себя тоже отметил. Неизвестно где выгоревшие брови поднялись вверх.

– Лежанкин! К тебе дела сами под ноги плывут, везучий хряк, – голос ему очень подходил. Такой же располагающий и успокаивающий, хоть он и молол слова вместе. Даже трудно это речью назвать, как из шланга вырывались потоки слов, соединясь вместе. Иногда было трудно понять, о чем идет речь.

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – хоть и не видел, но чувствовал, как Лежанкин расплывается в улыбке.

– Хорошо – о – о, – распелся старший лейтенант. – Его историю услышали, теперь давай свою версию рассказывай. Расскажи, расскажи, как тебе это все подбросили и вообще это не твое, – вместо этого скрыто достал телефон и начал записывать.

– Никто и ничего не подбрасывал. Это действительно мое. Точнее мамино… – специально путался в показаниях. – Это она мне завернула так, для бабушки.

– Так ты же говорил… – Лежанкин решил поймать меня на лжи, однако участковый прервал его повелительным движением руки.

– Ты же говорил, что к другу в гости идешь, или же Лежанкин наврал? Врет он, получается?

– Товарищ старший лейтенант… – как-то жалобно протянулось сзади меня. Конечно. Можно было свернуть и на эту дорожку, только казалось, это путь в один конец. Поэтому решил двигаться по своему пути

– Ни слова неправды от Лежанкина не было пока что, товарищ старший лейтенант.

– Сан Саныч можно просто.

– Сан Саныч, неужели свою бабушку нельзя теперь назвать другом? Тем более, я так опешил, когда меня остановили, – видно, что это потешило его старческое самолюбие, но он держал маску на лице.

– Знаю, как вы, друзья между собой бачите. С бабулей так же? Бачеешь? – брови снова, как тучи собравшись, загустели.

– С друзьями действительно так. Готов признать, но бабушка стала мне лучшим другом, когда воспитывала меня, пока мама не могла, а с лучшими друзьями я так не разговариваю! Потому что лучший друг у меня один! – да уж… Вот это я вкрутил так вкрутил. И как нашелся «лучший друг!», «Один!» – Так еще про маму выдумал, если спросят почему, обязательно скажу, что из-за алкоголизма. Тогда точно все поверят! Как далеко в этой лжи вообще можно зайти? Чем ужаснее и трагичнее, тем лучше! Это лучше продается! Чувствую себя ходячей желтой газетенкой, печатавший новый номер на каждый новый вопрос. Немного разогнав тучи, Турчин спросил с продолжающимся скептицизмом.

– Хочешь сказать, бабушка не сможет чай достать? И откуда такая упаковка? Только из-за нее тебя приняли, парень.

– Можно, Сережа, просто. В магазинах ближайших она такого не достанет, а куда ходить далеко… Это чай с мелиссой, особый микс.

– Ну смотри, Серый, если он не с мелиссой и тем более, если это не чай… Знаешь, что в тюрягах делают? Будет тебе джимми – джимми, ача – ача. – смех и свет от золотого зуба Сан Саныча наполнил комнату, к сожалению, по моей роли смех не полагался, да шутка тем более не была понятна особо. Говоря все это и смеясь, он распаковал чай и понюхал его.

– Ладно, Лежанкин. Ступай дальше. Все сам оформлю…

– Что же там, товарищ…

– Ступай, говорю! – обернувшись на него, увидел, как Лежанкин походил на побитого пса. Обернувшись обратно, увидел две кружки, появившееся на столе. Тут и закончил запись. Конечно, предполагал, что так может закончиться, только в шуточном ключе это было!

Если он не разобьет мне кружку об макушку сейчас, то, считай, я пришел к лучшей концовке! Одна кружка была полностью розовая с надписью «Барби». Другая черная – «МВД России». Да уж, контраст на лицо. Был включен электрический чайник. Из нижней полки, закромов были вытащены всяческие сладости к чаю: печенье с джемом клубничным, сгущенка, шоколадки не последнего пошиба, трубочки с начинкой и, конечно, сам сахар в кубиках.

– Ладно, рассказывай. Что с матерью случилось тогда?

– Она сильно расстроилась после ухода отца…

– Пила? Пить начала?

– Да. Сейчас все хорошо, правда. – как-то спохватился я. – Ни разу пьяной не видел с тех пор. – Было отвратительно, что получаю услуги психотерапевта за историю, которую выдумал.

– У меня, знаешь, коньячок, коньяк припрятан, – смех меня чуть не разорвал, опустил голову, и делая вид, что вытираю нос, спрятал улыбку. – Да ладно, несерьезно я, шучу я, – и сам рассмеялся наконец можно и самому не сдерживаться. Теперь надо быть готовым к таким разрывным. Кстати о них.

– Сан Саныч, вы в танки играете?

– Конечно, как не играть. Все играют. Турниры здесь устраиваем. Бомжей даже из обезьянника достаем и заставляем играть, бомжей, проституток, таких, как ты, оборванцев. Деньги ставим, кто выиграет, кто победит один на один.

– Ого! А сами какую ветку вы прокачиваете?

– Нас все фашистами называют, вот их ветку и начал качать. Прокачиваю ее.

– Мы по разные стороны баррикад. Советскую ветку качаю, – его руки были как будто Сан Саных собирался придушить, а гримаса была зловещей.

– Ах ты, краснопузый! Ладно, шучу я, шучу, хе – хе – хе, – юмор у него был своеобразный и от этого привлекательный. Привлекательный своей уникальностью. Только к нему надо привыкать, это точно, поэтому в этот раз сделал вид, что засмеялся.

Чайник закипел, и мне предложили выбор: «Барби» или «МВД». Выбор одинаково нелепый и сложный. Случайно выбрал Барби. Сан Саныч принялся заваривать и приговаривал:

– Правильно. Правильно. Лучше куклой быть, чем мусором стать. Хе – хе – хе, – тут мой смех был подлинный. – Давай, выбирай, выбирай, что к чаю будешь. С чаем выбирай, – после выбора пары трубочек, пошла отрицательная реакция. – Давай, набирай больше! Больше давай. Вот попробуй. Не стесняйся! Не укушу же. Кусать то не буду, Серый. Волк Серый. Как у тебя фамилия то?

– Волкий.

– Хо! Хе-хе! Тем более не укушу. Кусать не буду теперь. Своих то мы не трогаем. Аф! Аф! – участковый завыл. Это невольно вызвало у меня улыбку. Так же невольно и закралась мысль выложить ему все как есть. Признаться во всем и будь что будет. Тогда Яковлев сухим не выйдет. Только все еще было вероятно то, что это уловка. Плохой коп притворяется очень хорошим. Как размокнешь от конфет и чая, начнешь думать, что вроде ты как бы и в безопасности, и вроде как можно убрать фильтры. Тут клац! Наручники закрываются на твоих запястьях. Надо же думать, что каким-то образом он проявит себя, маска соскользнет на секунду. В любом случае необходимо быть на чеку.

Заметив, как рассматриваю стенку с красными нитями, Сан Саныч, надев очки на перекос, решил утолить не только мой голод, но и мой интерес.

– Не слыхал об этом?

– Нет, не слышал.

– Кто-то выкапывает трупы и Бог знает, что с ними делает. И Бог только знает, сколько. Кто-то говорит: десять лет, кто-то -пятнадцать. Неизвестно, где откопал этот съехавший. Съехавший этот, а где ритуальные конторки места освобождают. У них тоже свой темный бизнес. Темный очень – мафия. Зимой он приостановился, что на руку нам. Весной, как снег подтает, снова вернется вот. Как легче откапывать станет, снова полезет, тварь безбожная. По всем кладбищам прошелся. Всем! Бабы, мужики, старики, молодые, дети. Дети даже! Свежесть могилы его только привлекает. И то не всегда. Совсем старые откапывает иногда. Все пытался, пытался пометить схожести, только ничего не выходит. Не получается понять типаж есть у него, нет ли. Ощущение, что просто, как в магазине игрушек, выбирает понравившуюся куклу. Главное – не выбрасывает, не избавляется, понимаешь? Значит, где-то складируют их или прячет, только где ему их прятать? Хотя что нам… Мы что? Он их, как тепло было – закопал и дело с концом. Снегом присыпало, подмерзло, вот и все концы потом. Это хорошо, что еще холодно. И так весь мозг проел мне, уже начальник с этим некрофилом. Еще парочка эта… По обочинам катаются и людей собирают. Потом пропадают они. До кучи. Самоуправец – самурай завелся. Собачек терроризирует. Заказы какие-то берет. Самоуправство! – в горячке объяснения старший лейтенант, кажется, только сейчас поняв, что рассказывает это все ребенку. – Да тебе это и нельзя, наверное, рассказывать. Не боишься такого? Хотя ты парень уже взрослый.

– Взрослый. И от такого у меня только интерес появляется, а не страх, – Сан Саныч доброжелательно улыбнулся губами придерживая, видимо, свой зуб для особых случаев. – Ну что… Смена растет? Может ты его и поймаешь. Десять лет! Десять! – он поднял палец вверх. – Что я палец то поднял? Акробат чтоль? Хе-хе-хе. Это кажется долго для тебя, а для нас уже… Для нас мгновения, песок все сыплется и сыплется сквозь руки. Сквозь ладони, потом пальцы. А как песок пальцами поймаешь? Как поймать?

– Никак, – невольно вырвалось.

– Вот именно, что и оно. Одно только толкает все эти десять лет. Мотивирует. Если крякну. Он и мой труп откопает, извращуга, и будет мне джими-джими, ача-ача. Снизу буду смотреть. Заставлять черти будут. Ну нет, поймаю и ему лучше устрою. Ему! – зевнув и потянувшись, он посмотрел на свои дешевые электронные часы – все в одном движении, кажется, они тоже были Haevnen. Почему они у всех? Неужели других не существуют? Видимо, не в нашем мире. – Ладно, ступай и больше сюда не попадай. – Выходя, и подумать не мог, что захочу подольше остаться в отделении полиции наедине с их представителем. На самом пороге я обернулся.

– До свидания, Сан Саныч.

– Я тебе дам до свидания! Такое свидание устрою! Из ушей будет… – захлопнул дверь с улыбкой. Напоследок он мне показал свой огромный кулачище, а потом неприличный знак с этим кулаком.