Читать книгу Опус Серого Волка - Юрий Кирсанов - Страница 29

Дверь, как всегда была не заперта. Войдя, увидел старого друга в привычной стихии – Самуил Тимофеевич чинил утюг на этот раз. От неожиданного визита его отвертка съехала и попала на провода. Последовало короткое замыкание и возгорание. Благо огнетушитель был под рукой. Видимо, такие случаи неоднократны. Коморку заполнил едкий запас горючего пластика. Налив стакан, чтобы успокоиться после такой катастрофы на производстве, поправив свои очки, он начал:

– Серый, хорошо, что зашел. Как видишь, у нас здесь все не слава Богу.

– Неужели все так плохо?

– Хуже некуда, Сережа. Никакого вдохновения. Хотя, не как твой Бобенко снежных баб делаю, однако ж на все вдохновение надо. Даже на жизнь саму.

– Что верно, то верно. Только он не любит, когда его работы называют снежными бабами. Сам проверял недавно…

– Да – а – а… птица высшего, – это слово он выделил, – полета… Он же почти всегда женщин лепит, и они из снега. О! Раз уж о бабах и птицах высокого полета речи зашли… Как там твоя?

– Вроде все идет хорошо, отлично, но…

– До конца не уверен? С женщинами почти всегда так.

Ты – парень умный, должен улавливать, что что-то не так. Хотя иногда их знаки даже умнейшим мужчинам на земле не уловит. С ума сойдет! Они же бабы! Помню у нас с женой… – Тимофеевич призадумался, потом добавил: – бывшей… – после брякнутого поморщился. – Хотя ладно. Будешь слушать истории всяких стариков – сам станешь стариком.

– Ну почему же? На работе у Бобенко приходится выслушивать одного старика, который там тоже работает. И, как видите, пока не постарел. Так что рассказываете все, что хотите, Самуил Тимофеевич, – старый призадумался. Пока прошелся по мастерской руками, ногами, глазами. Увидел ферзя, лежавшего в углу. Он оказался там в следствии своего заката. Это на самом деле не такая редкость, учитывая, что в шахматных клубах открывались тут же бойцовские клубы. Ломались доски об бошки за утерянный материал. Синяки светили по новой после удачной вилки. После шах часто до мата не доходили. Физически нельзя было. Поэтому фигуры по всей школе. И в наборах всегда не хватало статуэток, несмотря на то, как Самуил Тимофеевич часто их вырезает. Жаль. Поинтересовался, могу ли я ее взять. Мастеровой рассеяно кивнул, потирая лоб. Разглядев королеву на свет, оказалось, что на ней все еще есть запечатанная кровь. Так даже лучше. История! Положил в карман.

– Тяжело это просто – здесь находится постоянно, – сформулировал Самуил. – Поначалу думал – залягу здесь на пару дней, а дни уже в недели превращаются. Цены на съемное жилье растут и растут с каждым днем, будто издеваются.

– Если хотите, могу с мамой поговорить. Может, у нас сможете жить… – Старый друг улыбнулся, понимая прекрасно, что это невозможно. Понимание разделили мы вдвоем. Однако надо же порадовать старика, – он указал пустым стаканом на меня и произнёс:

– У тебя доброе сердце, Серый. Не дай коршунам этим воспользоваться, особенно в женском обличии. Они думают, что нам одно от них надо, а им только и нужны наши квартиры.

– Сейчас все поменялось, Самуил Тимофеевич.

– Надеюсь. Надеюсь, что поменялось. В некоторых отношениях хочется быть неправым. Для общего блага, знаешь…

– Вам просто нужно опять начать работать над проектом. Сам видел как вы можете по трое суток подряд без сна, питаясь только кофе и сигаретами, работаете над какой-нибудь пушкой, сделанной из микроволновки.

– Только ты знаешь, к чему это приводит. Создание таких «пушек» нужно оставить в прошлом. Теперь только бытовая техника да велосипеды пацанов. Больше пользы принесет, хоть и не перевесит это все чашу… Знаешь, в моем возрасте нужно уже думать о весах правосудия. Ну знаешь… Которые на последнем суде…

– Самуил Тимофеевич! Какой последний суд?! Вы его только приближаете такими мыслями. И выпивкой.

– Ты прекрасно знаешь, почему я пью и не попрекай меня этим, шкет.

– Доработайте свой прототип…

– Хватит об этом, наконец! Вот заладил! Две! Две темы, которые не люблю обсуждать, и ты их одну за другой расковыриваешь! Все! Все! Хватит на сегодня. Приходи еще, – он уже начинал хмелеть. Выйдя за дверь, посмотрел в длинный коридор. Не зная Самуила Тимофеевича так хорошо, возможно, действительно ушел бы. Полминуты спустя дверь открылась, и он меня спросил:

– Значит, ты знал, что я выйду.

– Так же, как и вы знали, что я останусь.

– Заходь, – войдя, он принялся опять наливать стакан.

– Ради меня! Просто, чтобы преодолеть этот период в жизни – доработайте прототип, – конструктор указал полным стаканом на меня.

– На этот раз не выйду. Прекращай, – звон стакана. В свою очередь встрепенулся, вспомнив цель своего визита.

– Мне нужно посоветоваться, – принялся доставать заранее подготовленную тетрадь с карандашом. Расписав в основных чертах, что запланировал, сопровождал пояснениями в процессе рисунка.

– Ну смотри, если это снег, – Тимофеевич взял карандаш в руки, – то эти упоры вырвутся, и даже если они останутся после резолюции, придется все переставлять. А это повлияет на целостность. Если… – карандаш приятно похрустывал на бумаге. Войдя в свой элемент, он будто протрезвел, хотя от одного его запаха уже можно было опьянеть. – Если все сделать так, то будет больше расстояния для резолюции, плюс относительная целостность снега останется. Относительно, конечно. А с рычагами в виде палок все в порядке, если, конечно, палки по прочности неплохие найдете.

– Найдем. Такое уже проделал один раз. Пришлось импровизировать, – Самуил Тимофеевич посмотрел на меня, как на сына, заставляющего своего отца гордится собой. – Остается совсем маленькая проблема – где мне найти такие прочные и длинные канаты?

– А ты что, не знаешь? Ты представил тут свои чертежи так, будто все необходимые материалы уже у тебя.

– Ну – у – у – у… почти. Палки – дубины точно будут. – «Точно будут», – передразнил меня уже совсем пьяный. Ладно, по слухам, по слухам. Говорят, вроде как, у физрука в кладовке есть нужный канат, только его нужно разъединить на двое. Вот ключ от нее, – в пьяном ступоре принялся искать нужный ключ в скопище остальных. – Но мне это птичка рассказала. Залетела в мои скромные пенаты и рассказала.

– Обижаете… – получив, наконец, ключ и собрав канцелярские принадлежности, удалился из мастерской Самуила Тимофеевича. Обитель физрука благо была прямо напротив.

Человеком он был строгим и даже жестоким. Если он будет там, поблизости, а не как обычно в учительской, то дела будут мои плохи. Прошел без особых усилий к двери со спортинвентарем. Непонятно, зачем вообще она запиралась. Ничего, кроме футбольного мяча, каната, сетки для волейбола, которой физрук ловит раков, и истертого козла, напоминающего его самого, красть и нечего. Хотя это иронично, что задаюсь этим вопросом… Не краду, в конце концов, а одолжу на время. Его все равно достают один раз в год! А сам физрук достает всех круглогодично, так что… В единственном луче света из залы в каморку нашел нужный канат и попутно глотал тонны пыли. Начал думать, как это вынести отсюда. Ведь в портфель его не уложишь.

Резким движением схватив за волосы, меня выпрямили. «Вот и попался» – подумал не видя нападающего. Только лучше уж попался бы этому старому козлу. Лезвие прикоснулось к моему горлу. Оно было будто специально подогрето на огне для меня, чтобы горлышко не простудил. Голос, противоположный по ощущениям лезвию, наполнил каморку, приглушенный медицинской маской:

– Ну надо же. Ты все предусмотрел. Даже двигаешься во время уроков. Наверное, во всем есть свои привилегии. Только ты просчитался со временем прихода. Проблема даже не в том, что ты не заметил меня в толпе этих дегенератов, а в том, что ты не знаешь, как я даже выгляжу.

– Значит, это ты, тварь мерзопакостная.

– Значит, это я. Только я ли мерзопакостный? Ты мне больше всех ущерба нанес финансово.

– Рад слышать, – лезвие прильнуло в плотную к коже продавливая ее. Яковлев начал полушепотом:

– Не стоит… Самое легкое было проследить за тобой. С алкашом ты засиделся, конечно. Что же, на материнский путь встаешь? Яблоко от яблони, м? – это меня не задело, так как, во-первых – это выдумка, а во-вторых – понятно, что он клюнул на эту уловку с видео. Дало место для разворота нового акта представления. Мальчик с ножом все продолжал:

– Вижу, ты присмотрел себе одну куколку здешнюю. Не познакомишь? – Вырваться не представлялось возможным. Дернуться – нет, даже – сглотнуть слюны избыточное количество могло вскрыть мне горло. Это не фильм и не сцена в моей фантазии. Какой-то стильный финт здесь не поможет. Голос сзади разворачивал свой злодейский план:

– А знаешь, кто тебя выдал? Та тетка с продуктами. Ей даже не пришлось платить! Она так была поражена твоим розыгрышем, что все вывалила. Думаешь, у меня только одна камера направлена на тебя? Соседкам ты глаза изолентой не заклеишь… Хотя попробуй, я посмотрю. Они тогда все услышат и разболтают. Лиши их слуха – они по вибрациям поймут. Можно сразу языка лишить, так они целую книгу напишут. Без рук – ногами научатся писать! И так до Сталинского самовара. А знаешь, это так мило, ты, наверное, думал, что я тебя преследую? Открою тайну – мне не нужно лично присутствовать, чтобы причинить боль тебе либо твоим близким.

– Ты не посмеешь тронуть ни меня, ни моих близких людей.

– Да ну…

– Сам же говорил, что было легко меня выследить и преследовать. А не показалось ли это тебе слишком легко? Не пришло это тебе в твою тупую башку?! Думал, работая на тебя, заключаю договор с дьяволом, это я просто не встречался с Сан Санычем. Это он по началу был добреньким, а потом маска слезла. Предложил выбор: либо тюрьма, либо я в качестве наживки помогу тебя поймать. Да, Яковлев. Ты попался. Осталось только на тебя вон ту сетку накинуть. Жалко, не успел, вышло бы красиво, – его дыхание сквозь маску становилось все тяжелее.

– Никогда не умел проигрывать, как ты заметил. Может, тебя порешить в подтверждение к этому, раз уж терять мне нечего.

– Не делай для себя же хуже…

– Откуда! – громко меня перебил. Теперь он разговаривал исключительно на повышенных, что было на руку. Спустя его крик, так же громогласно прозвенел звонок. – Откуда мне знать, что ты не блефуешь? Столько вранья от тебя, и ты надеешься, что я и сейчас поверю? Я могу тебя прямо здесь зарезать, как свинью, и завернуть в мат, как шаурму. Такое уже было, и убийцу не нашли. История любит себя повторять знаешь ли, – чувствовались его намерения. Рука его терлась об меня и тряслась. Мое тело окаменело. Яковлев действительно хочет меня убить. Мои легкие вбирали все больше воздуха, даже пылью хотелось надышаться.

Тяжелые шаги приближались спасительно. Колебнувшись, он все-таки отшатнулся от меня и выбежал, толкая физрука из проема. Все происходило за моей спиной. Пошатнувшийся встал на ноги, провожая взглядом сбившего его, он был снова сбит с ног уже моей персоной с канатом. Времени восстановиться психически и физически не было. Надо было двигаться. Бежать отсюда! Не за этим психом с ножом, конечно – на мне был канат, как он лежал смотанный, так его и перекинул через голову и на плечо. Рассекая потоки людей – детей разных размеров со своеобразной лентой, пересекающей туловище, думал, убил бы или нет – неизвестно, но если не принесу канат Коле Бобенко, то я точно труп. Взгляды были бешеные, не такие, как в прошлый раз, конечно… Колобок выкатился из конуры своей и начал кричать, чтоб меня остановили. Только я уже был у вахтера. А как эта бабуля меня остановит?

Отбежав на безопасное расстояние, упал на колени. Снега все еще не было, был только сводящий скулы холод. Вроде канат не намок, однако казался намного тяжелее теперь. Отдышавшись с минуту – это все, что мог позволить, решил совместить приятное с полезным. Написал сообщение в общую группу и объяснил ситуацию с матерью. Было предсказуемо, что она будет ждать меня во дворе на таком морозе… Выделил тот факт, что меня обязательно посадят под домашний арест. Сейчас и проверим, оправданы эти жертвы или нет.