Читать книгу Вся проза в одном томе - Юрий Кудряшов - Страница 6

На следующее утро, когда я уходил на работу, Настя как обычно ещё спала. Любовник сегодня днём должен был как обычно заехать к ней – это я знал доподлинно из их переписки. Напротив кровати у нас стоял небольшой шкафчик с прозрачной стеклянной дверцей. Там была красивая посуда на торжественный случай. Незаметно для Насти я поставил в этот шкафчик свою маленькую любительскую видеокамеру, на которую мы совсем недавно снимали в Египте наш медовый месяц. Кто бы мог подумать, что доведётся запечатлеть этой же самой камере спустя меньше года!

Камера могла писать без подзарядки до десяти часов. Когда запись остановится – Настя уже будет на работе. Запись велась на жёсткий диск. Сквозь стекло и среди посуды камера была незаметна, но для пущей надёжности я накрыл её платком так, чтобы торчал один объектив. Его суровый и беспристрастный глаз смотрел через стекло прямо на наше брачное ложе.

Меня начало охватывать нетерпение. День казался длиннее, чем обычно. Приехав домой после работы, я тут же кинулся просматривать запись.

Вот она спит. Лежит без движения ещё больше часа после моего ухода. Я бы не поленился смотреть на неё спящую бесконечно. Но она скоро придёт с работы – надо перемотать чуть вперёд.

Вот она просыпается и сладко потягивается. Такая красивая! Такая изящная! Какого чёрта всё так получилось? Этого не должно было быть! Она должна была оставаться моей и только моей навсегда!

Вот она встаёт и уходит. Долго не появляется в кадре. Умывается, завтракает, одевается, красится, душится, прихорашивается – для своего любовника! Перематываю ещё больше двух часов вперёд – в кадре только пустая кровать.

И вот наконец они. Сначала я слышу за кадром их голоса.

Настя: «Говорю тебе: он пришёл вчера через десять минут после твоего ухода!»

Ядрин: «И что с того? Он ведь меня не видел!»

Настя: «Но ведь мог увидеть! А если бы чуть раньше пришёл? Ты только представь!»

Ядрин: «Зачем переживать о том, чего не случилось? Успокойся!»

Настя: «Пойми, я боюсь! А вдруг в следующий раз он придёт ещё раньше?»

Ядрин: «Тогда я спрячусь в шкафу, ты попросишь его вынести мусор, и я потихоньку ускользну. Как в том анекдоте».

Смеётся и лезет к ней целоваться. Тут они появляются в кадре.

Настя: «Это не смешно! Какая пошлость!»

И нежно стукнула его по массивной грудной клетке.

Ядрин: «Нет, это очень смешно! Ничего не случилось, а ты переживаешь!»

Продолжает смеяться и целовать её.

Настя: «Представь, если твоя жена неожиданно придёт, когда я буду у тебя!»

И вдруг он посерьёзнел, крепко сжал её плечи и угрожающе навис над таким маленьким и худеньким по сравнению с ним существом.

Ядрин: «Даже не упоминай больше о моей семье! Я говорил тебе и говорю снова: моя семья – самое дорогое, что у меня есть! Я предупреждал тебя и предупреждаю опять: если ты посмеешь разрушить мою семью – я убью тебя!»

Настя: «Прости, я так испугалась, вдруг он что-то заподозрил! Ну не сердись, я так не люблю, когда ты такой злой!»

Ну ты и влипла, Настенька! И зачем тебе этот маньяк? Может быть, тебя возбуждает, когда тебе грозят смертью?

Наконец они перешли к делу. Снова это чувство: мелкая дрожь до кончиков пальцев, но я не могу оторваться. Смакую каждую деталь. Неплохой вышел порнофильм! С ним она ещё более страстная, чем со мной! Почему? Зачем? Чего тебе не хватало?

Теперь у меня есть всё, что мне нужно. Я закачал запись в компьютер и вырезал оттуда минуты три. Этого было достаточно. Всё было предельно ясно. Лица были видны отчётливо. Этот короткий порно-ролик я переписываю на компакт-диск. Дело за малым.

Утром я снова захожу в офис Ядрина.

– Опять Вы, молодой человек! Неужели опять подозрения?

Я спокойно прошёл и сел напротив него.

По моему взгляду он моментально всё понял.

– Я так и думал, – неожиданно мрачно и тихо произнёс он.

– Что именно ты думал? – нарочито дерзко заговорил я с ним.

– Что ты видел меня позавчера. Настя этого и боялась.

– Я знаю.

– Откуда?

– Важно не то, что я видел позавчера. А то, что я видел и слышал вчера.

Я протянул ему диск.

– Что это?

– Возникли сложности. Мне не хватило данных, полученных в результате слежки. И я решил установить камеру у себя в квартире.

Сыщика передёрнуло. Думаю, уже тогда он догадался, к чему я веду.

– Зачем тебе это? – ещё тише, почти шёпотом спросил он, наклонившись ко мне.

– Ты наверное знаешь, что я юрист, – так же тихо ответил я, наклонившись к нему. – Я считаю, что ты незаконно пользовался моим имуществом: моей квартирой, моей кроватью. А главное – моей женой.

– Ты как юрист должен знать, что жена – не имущество.

– Как юрист я это прекрасно знаю. Но как человек я считаю, что ты получил удовольствие, а мне причинил боль.

– Допустим. И что дальше?

– Я хотел бы получить компенсацию. А ты, я полагаю, не хотел бы, чтобы твоя жена узнала о твоих похождениях.

Ядрин покраснел от злости, но неплохо сдерживал себя.

– Как юрист, – медленно и хрипло протянул сыщик, – ты должен знать и о том, что шантаж уголовно наказуем.

– Но как человек я знаю и о том, что ты не станешь подавать заявление. В этом случае твоя жена точно всё узнает.

– Сколько ты хочешь?

– Я вижу, у тебя неплохой бизнес, – начал я издалека. – Дорогая машина, ты так легко даришь любовнице колье тысяч в тридцать, а жена даже не замечает.

– Ты прав, – перебил меня Ядрин. – У меня неплохой бизнес, дорогая машина, ещё и хорошие связи. Ты не боишься?

– Чего я должен бояться?

– Что с тобой произойдёт несчастный случай?

– Прямолинейно, – сказал я и всерьёз задумался.

– Я буду столь же прямолинеен, сколь и ты. Раз уж ты слышал наш вчерашний разговор с Настей…

– Да, – на этот раз перебил его я. – Ты угрожал убить Настю, если она посягнёт на твоё семейное благополучие.

– Если я готов убить Настю – отчего бы мне не убить тебя?

– Оттого что я рассчитываю на твоё благоразумие, – смело заявил я. – Зачем тебе лишний риск, проблемы с законом, нервы и затраты, если ты можешь просто один раз заплатить и закрыть эту историю раз и навсегда – заплатить сумму, не столько большую для тебя, сколько для меня?

– А как насчёт твоего благоразумия? – задал Ядрин резонный вопрос.

– В свою очередь я обещаю тебе, что после первой выплаты не продолжу тебя шантажировать.

– Ты одержим местью, – справедливо заметил сыщик. – Где гарантия, что после первой выплаты ты всё же не передашь запись моей жене, чтобы отомстить нам обоим?

– Ты прав, – согласился я. – Именно месть является моей основной целью. Но я ведь разумный человек. Месть моя направлена против тебя и против Насти. Но твоя жена и тем более дети никоим образом не должны пострадать. Они ни в чём не повинны. И я искренне этого не хочу. Я хочу справедливости.

– Допустим. В таком случае договоримся так: если моя жена всё-таки узнает – я убью тебя; если ты продолжишь меня шантажировать – я убью тебя.

– Лишь одна деталь, – решил я подстраховаться. – Вдруг твоя жена всё равно узнает? Без моей помощи?

– Интересно, откуда?

– Мало ли что бывает в жизни!

– Мы ведь договорились действовать благоразумно. Я буду благоразумен и не стану убивать тебя, пока не буду уверен, что именно ты разболтал всё моей жене.

– Ну вот, мы прекрасно друг друга понимаем.

– Сколько? – снова спросил он.

Секунд десять в кабинете стояла гробовая тишина. Я готовил к этой цифре и его, и себя.

– Миллион, – тихо, но решительно произнёс я. – Один миллион российских рублей. Наличными.

– Когда?

– Предлагаю покончить со всем этим как можно скорее.

– Сегодня вечером, – предложил Ядрин. – Васильевский остров. Большой проспект, 81.

– Я приеду с другом.

– Зачем друг?

– Он за рулём, а я нет. Не хочу везти такую сумму в метро.

– Хорошо. Приезжайте в девять.

– Договорились.

Я встал и собрался было уходить, но остановился в дверях.

– Последний штрих, – решил я добавить к вышесказанному. – Личная просьба: не говори Насте, что я всё знаю. Хочу сделать ей сюрприз.

– Не скажу.

Лёва – тот самый любящий выпить друг, с которого всё и началось – согласился подвезти меня к дому Ядрина, а потом с деньгами ко мне. «Только не пей, ты мне нужен трезвый!» – предупредил я его. Я так ничего и не рассказал ему. Он терялся в догадках, но я пока не готов был говорить об этом с кем бы то ни было.

В девять мы были на месте. Остановились возле подъезда сыщика. Мотор не выключали. Ядрин вышел, подошёл к нам и сел рядом со мной на заднем сиденье. Сначала он не произнёс ни слова. Просто молча передал мне конверт, сверля меня грозным взглядом.

Я заглянул в конверт. Там были две плотных пачки пятитысячных купюр – по сто штук в пачке. Деньги были свежие, только с конвейера, ещё пахнущие краской. Каждая пачка перетянута лентой с надписью «Банк России 5000х100». Номера купюр шли друг за другом по порядку. Я никогда в жизни даже в глаза не видел столько денег и уж тем более не держал в руках. Лёва с переднего сиденья не видел, что передал мне Ядрин.

– Сейчас будешь говорить с ней, – сказал сыщик, – передай, что я ничего больше не хочу слышать ни о тебе, ни о ней. Пусть забудет мой адрес, мой телефон, даже моё имя. Ясно?

– Передам.

Ядрин молча вышел из машины и вернулся к себе домой.

Минут через двадцать я уже поднимался на лифте в свою квартиру. Во внутреннем кармане моего пиджака покоился конверт с миллионом рублей. Даже не думал, что такие огромные деньги занимают так мало места. Меня переполняло предвкушение грядущей победы.

Она уже ждала меня дома.

– Привет, дорогой! Где ты был?

– Помнишь, родная, – начал я, раздеваясь, – недавно я обещал тебе, что совсем скоро заработаю достаточно денег, чтобы купить тебе ещё более красивое и дорогое колье, которое тебе не придётся прятать в старом тряпье, которое ты сможешь надеть на себя и носить на зависть подругам?

– Конечно, помню, милый!

– Колье с сапфиром, что так идёт к твоим небесно-синим глазам!

– К чему ты клонишь?

Я разделся и сел за стол. Она села напротив.

– Ну вот, гляди, – сказал я и вытащил из кармана конверт.

– Что это? – загорелась она любопытством. – Боже! – воскликнула, достав из конверта миллион. – Откуда это?

– Мне их дал твой любовник, – на удивление спокойно произнёс я.

Настя обомлела.

– Да-да, ты не ослышалась! Тот самый господин Ядрин, что приезжает к тебе, пока я на работе. Правда, больше уже не приедет. Он просил передать тебе, чтобы ты забыла о его существовании раз и навсегда.

Она так и глядела на меня огромными круглыми глазами, не зная, что сказать. Я торжествовал победу. Настя была нокаутирована. С непередаваемым удовольствием, смакуя и растягивая каждое слово, я неторопливо и с улыбкой рассказал ей, что произошло:

– Вчера, когда вы с ним делали это здесь, – я указал на кровать, – моя камера стояла вон там, – я указал на шкаф с посудой, – и смотрела на вас.

Глаза её наполнились слезами и стыдливо опустились.

– Я решил заснять вас, – продолжил я, – чтобы припугнуть твоего любовника, чтобы твой любовник выплатил мне компенсацию за несанкционированное пользование моей женой.

Настя смотрела в пустоту. Слёзы текли по её щекам и капали прямо на деньги, которые она не выпускала из рук.

– И теперь, – решил я добить её окончательно, – я ни о чём не жалею. Не жалею о нашем браке и о прекрасных минутах, проведённых вместе. Не жалею о своих рогах, которые ты мне наставила. Не жалею о своей наивности и глупости. Не жалею, что доверял тебе и любил тебя. Я не жалею ни о чём потому, что заработал на этом неплохие деньги! Ради миллиона стоило побыть немного обманутым мужем. Только вот ты, милая, не получишь из этого миллиона ни копейки. Ты сейчас соберёшь свои вещи и уйдёшь, не оставив здесь ни малейшего напоминания о себе. В следующий раз мы с тобой встретимся в ЗАГСе. Где начался наш счастливый брак – там он и закончится. А если я и пожалею о чём-то – то лишь о том, что мне теперь самому придётся убирать квартиру, готовить, стирать, гладить и мыть посуду.

– Ночь на дворе, – прохрипела она сквозь слёзы. – Куда я пойду?

– Меня это не касается, – сказал я с подчёркнутым равнодушием и закурил, отвернувшись от неё к стене.

Насте нечего было сказать. Мне стало даже немного жаль её. Дрожа от слёз, с печатью обречённости в каждом жесте, ежеминутно вытирая глаза, она неторопливо начала собирать по всей квартире свои пожитки. Привычная её аккуратность вдруг куда-то пропала, и она пихала свои многочисленные платья и юбки в чемодан одной смятой кучей.

Было уже одиннадцать, когда она последний раз взглянула на меня. Я по-прежнему сидел, отвернувшись, и тянул сигарету – но почувствовал на себе её взгляд.

Она вышла из квартиры с битком набитым, плохо закрывшимся тяжеленным баулом, так и не сказав ни слова и лишь тихонько посапывая. А я остался с сигаретой в зубах наедине со своим торжествующим самолюбием, сидя за столом, на котором лежал миллион.