Читать книгу Начистоту – 2. Отзывы о Галине Щекиной - Зоя Елизарьева - Страница 8

Хоть Вы и обиделись на меня, но я все же позволю себе высказать свое мнение о Ваших рассказах о художниках и немного о романе «Ор» с позиций искусствоведа, всю жизнь (42 года) вращающегося в вологодской художественной среде. Произведения Анчарова посмотрю на сайте и сообщу.

Итак, о рассказах. Материал о Крыжевском замечателен, готовое литературное произведение, и там все точно с позиций искусства. Вы – Молодец! По другим рассказам – проблематичнее и неоднозначнее. Рассказы о Бушуеве, Лаврентьевых, Вахрамееве, Филичеве мне понравились. Не важно, что Лаврентьевы и Вахрамеев не совсем такие люди, как Вы их описали. Это Ваша точка зрения. Просто для информации сообщу, что Наталья Лаврентьева никогда не была простой, это была натура сложная, противоречивая, и как оказалось, трагическая. Совершенно с Вами согласна, что Лаврентьевы стояли на острие современного вологодского искусства. Еще был и Владимир Кордюков. Так они втроем и «заостряли» наше искусство.

Вахрамеева Вы подаете с позиций его жены, в ее бытовых рассказах все точно. Но вот его положение в искусстве было иным. Его съедало честолюбие, он мечтал о славе, а ее не было. В искусстве все очень жестоко, но бывает, что талантливого человека долго не пускают на выставки. В Вологде талант рано или поздно, но всегда прорывался. То, что было показано в Домике Пантелеева уже после смерти Вахрамеева, было лучшим из созданного этим художником, но это не делает его той величиной, какой он себя хотел ощущать, и о которой он мечтал. Вы ставите его очень высоко, но так не было. Он был наделен декоративным и монументальным талантом, поэтому его учеба в Мухе была совершенно оправдана, и в Вологде он занимался такими видами работ. А слава к Славе все не приходила, и он волновался, бузил, организовывал в Художественном фонде бучу против правления Вологодского Союза художников, против Пантелеева. А Пантелеев, который многие годы сам занимался еще в Уфе монументальной живописью, не мог просмотреть талантливого человека. Вахрамеев ненавидел Пантелеева и много ему крови попортил. Но именно в Домике этого самого «ненавистного» Пантелеева и прошла персональная выставка Славы. И я говорила на открытии этой выставки, что Александр Васильевич, как при жизни, так и после смерти мирит и объединяет художников, и дает слово каждому.

О других художниках. Задумывались ли Вы над тем, почему Василий Птюхин, такой импозантный художник и мужчина так и не выставлялся в картинной галерее? Резкий Соломкин, увидев впервые картины этого художника, отделался благопристойной фразой: «Это не мой художник». У меня ответ жестокий, даже страшный. Учили его плохо в Дальневосточном институте, вкус привили дурной, дурное чувство цвета. Есть в нашей стране, и были раньше, такие художественные вузы, которые губили неокрепшие таланты. Но именно все это дурное почему-то нравится зрителю, а почему нравится? А потому что лежит на поверхности, эффектно, красивенько. Чтобы понять настоящее, подлинное, надо с юности общаться с подлинно талантливыми людьми, таким в Вологде был Н. В. Баскаков. Поэтому в Вологде и выросло так много выдающихся живописцев, графиков, прикладников. И учились они в Ярославском прекрасном училище, которое стоит многих нынешних академий.

Я не знаю таких художников как Е. Вострова, А. Шемякин, И. Рыбалко (пыталась в Интернете найти его работы – не удалось). Меня только резанула фраза о том, что Е. Головкин был учителем живописи Е. Востровой. А кто такой Головкин, Вы его в «Мистификации» даже называете Эжен, чуть не Делакруа. А это очень слабый, ничего до сих пор не сделавший человек. А надо биться, бороться, трудиться, чтобы хоть что-то вышло. Ведь даже после этого ничего может не выйти. И это закон искусства. Г. В. Калинин говорил: «Чтобы родился один выдающийся художник, надо чтобы возник питательный толстый слой, а его создают другие, среднего и совсем незначительного уровня художники, словно унавоживают почву. И я готов стать таким, одним из многих, чтобы родился выдающийся мастер». А ведь Калинин сам стал выдающимся живописцем. Мне не понятно, почему Вы, «ушибленная Крыжевским», вдохновлялись этими еще «не родившимися авторами». Ведь можно заниматься живописью, графикой, ставить цели, но так и «не родиться». Многие художники, да и другие одаренные люди, так и «не родились». Меня саму ждало такое будущее, но, слава Богу, еще в ДХШ, я обнаружила в себе эту слабину, и от профессии художника себя увела. Почему Вас не вдохновляли Г. Асафов, Г. Калинин и другие наши живописцы?

Теперь о романе «Ор». Меня не смутила любовная, пусть и скандальная линия, такое бывает. Там, где о чувствах, все шло хорошо, это правда, там, где Тимоша начинал рассуждать об искусстве, я просто выла, хотелось выбросить книгу, прекратить читать. Художники никогда так не говорят об искусстве, они вообще очень редко о нем говорят, а если говорят, то одну, но очень емкую фразу. У нас в Вологде один Михаил Копьев любил и умел пространно говорить об искусстве.

А. В. Пантелеев также, но иначе говорил. Надо было долго ждать, чтобы художники начали говорить о нем, это была награда. Много в тексте специфических ошибок, которые специалиста режут ножом. Например: эскиз на пленэре. На пленэре пишут этюд. Эскиз – это может быть фиксация первой идеи будущего произведения, или быстрая зарисовка какой-то детали, предмета. Роман я все-таки читаю из-за упрямства и упорства…